Конторщица 5 (СИ) - Фонд А. - Страница 9

Хотя погода все последние дни стояла жаркая, по вечерам уже становилось зябковато. Поэтому я надела старую растянутую кофту Риммы Марковны (зато тёпленькая) и укутала ноги в плед. После обеда я увезла своих в город — завтра Светке в школу, сама же потом вернулась обратно на дачу, так что этот вечер у меня выдался относительно свободным, чтобы всласть посидеть в тишине, подумать, помечтать.

Я перекинула зелёную шерстяную нить и вытянула петлю желтого цвета. Вязание на спицах, собирание моделей самолетиков, и прочая подобная мелкая моторика — это, говорят, сродни медитации. Во всяком случае, в тибетских монастырях именно так считают. Правда там вроде как вяжут крючками и вышивают, но точно не помню.

Потрескивание свечей, звуки ночного сада, тихий стук спиц — всё это создавало еле уловимую мелодию, под которую хорошо думалось. А подумать было над чем.

Первая мысль — а что я вообще здесь делаю? Жизнь мне дала какой-то запредельно уникальный шанс — прожить всё заново, имея знания человека из двадцать первого века. А я чем занимаюсь? Какая у меня цель, кроме обустройства мещанского комфорта? Неужели собрать семь слоников на трюмо — это и есть моя миссия? Так сказать, главный мещанский приз? Я так задумалась, что не слышала ничего вокруг, а когда голос раздался рядом — аж вздрогнула.

— Я тебя напугал, Лида? — спросил Будяк, присаживаясь на табуретку напротив.

— Скажи, зачем ты сейчас пришел? — нахмурилась я. — Поужинать мы поужинали, что еще?

— Я тебе неприятен?

— Пётр Иванович, — поморщилась я, — я специально взяла два отгула, чтобы побыть одной. Устала я адски. И вот мне сейчас совершенно не хочется что-то выяснять, доказывать и всё остальное. Говори, что хотел и дай мне выдохнуть.

Будяк помедлил и признался:

— Я думал, ты из-за меня осталась, Лида.

— Ну, ты уже узнал, что нет, — пожала плечами я и сердито чертыхнулась, обнаружив, что спустила петлю еще в предыдущем ряду и всё вязанное полотно перекосило. Придётся целых два ряда теперь распускать.

— Что я опять не так сказал, Лида, что ты злишься?

— Будяк! — рыкнула я, — ты кем сейчас себя возомнил? Ты почему такие выводы делаешь, твоё драгоценное величество⁈ Осталась я исключительно из-за тебя, ага! И ругаюсь тоже из-за тебя! А на самом деле — у меня петля на шарфике слетела и всё распускать придётся. Вот и ругаюсь! — я возмущённо продемонстрировала ему испорченный шарфик.

— Лида, — сказал Будяк, даже не посмотрев на моё вязание, — у меня теперь здесь дом, в Малинках. Да ты и сама уже в курсе, я думаю. В общем, я решил, что мне хочется спокойствия на старости лет.

Я скептически зыркнула на подтянутую спортивную фигуру этого «пожилого человека»: что-то, когда он на эту продавщицу запрыгнул, ни о какой старости и мыслей не было.

Будяк, очевидно, правильно понял мою ехидную ухмылку, потому что сказал:

— Понимаешь, надоела вся эта суета, постоянно куда-то спешишь, бежишь, торопишься. Борешься с какими-то обстоятельствами. Уже хочется быть хозяином собственной жизни. Так-то я давно пенсионер, а в Доме пионеров больше для души подрабатываю. Чтобы дома не сидеть. Но ребятишки есть и в Малинках. Как раз целая футбольная команда своя будет. Я от Дома пионеров здесь кружок хочу взять и буду вести. Хотя мне ещё физкультуру в школе в соседнем селе предлагали, но я не хочу.

— Вот ты ленивый, — равнодушно сказала я.

— Да нет же. Я хочу ходить в лес по грибы, на рыбалку, заниматься огородом. Читать книги, смотреть фильмы, встречаться с друзьями и ездить друг к другу в гости. Это же мой собственный дом, Лида. Дом моей мечты. Пока там ещё много работы, но потихоньку я всё сделаю. Хочу пол перестелить в комнатах, печка там хорошая, а вот лежанку нужно новую переложить, пригласил печника, Кузьмич — дельный мастер. У него сейчас работы много, но в октябре обещал всё сделать. Веранду ещё хочу сделать двойную, деревянной лапшой обить — часть закрытую, часть открытую, чтобы по вечерам там липовый чай пить с мёдом, и чтобы пахло хвоей.

— Это просто сказка, а не жизнь, — ощутила укол лёгкой зависти я.

— Лида, — Будяк заглянул мне в глаза, — послушай, что я скажу.

Я кивнула, мол, слушаю.

— Это в дополнение к нашему тому разговору. Так вот, Лида, я тебя не подгоняю и на твое решение давить не буду. Просто знай. Я живу в Малинках и жду тебя. В любое время дня и ночи. Если ты решишь прийти ко мне — я сделаю тебя счастливой. Во всяком случае постараюсь. Просто, знай это.

С этими словами он встал и, не прощаясь, и пошел через двор к воротам. Скрипнула калитка и я осталась одна. Вязание выпало из моих рук и клубочек зелёной шерсти покатился аж под стол. А я всё сидела и смотрела в сгущающуюся темноту двора.

Нужно ли говорить, что этим вечером шарфик так и не был довязан?

С утра опять стало жарко. Не так как вчера, конечно, но всё равно. Возможно поэтому я проснулась очень поздно, долго нежилась в постели, потом сварила и неторопливо попила кофе (завтракать не хотелось), послонялась по пустому двору, в конце концов мне стало скучно.

В общем, сидела я на маленьком чурбачке и вылущивала фасоль. Длинные белые и темно-бордовые фасолины с веселым щелканьем прыгали в большой эмалированный таз. Рядом уже выросла куча пустых стручков и сухих стеблей. Я запустила руки в фасоль и несколько раз перемешала фасолины. Боже, как же я люблю это делать! Они словно отполированные, такие гладенькие, приятные на ощупь. Лучше этого только крутить в пальцах только что упавшие и лопнувшие каштаны.

Римма Марковна, хоть и ворчала, но моё решение остаться одной в Малинках, приняла. Особенно, когда узнала, что Будяк живет теперь там.

Так что осталась я в Малинках, и чтобы жизнь малиной не казалась, Римма Марковна надавала мне кучу всякой работы. Хотя, по правде говоря, я была даже рада — сама же хотела перезагрузиться. А физическая работа лучше всего этому способствует.

Я опять запустила пальцы в фасолины и задумалась. И вот как дальше быть? Что я хочу — остаться здесь или валить из страны? А если остаться здесь, то что мне делать — бежать спасать СССР или вырыть огромный бункер и затарить его ящиками с водкой и вином, потому что скоро придёт Горбачев и спиртное станет по талонам? Да и не будет его почти. А если бежать из страны, то куда бежать?

От нахлынувших эмоций, от какого-то иррационального бессилия я застонала. Бывают же такие моменты, когда чувствуешь себя совершенно беспомощной.

Но пострадать и порефлексировать мне не дали. И опять это был Будяк, который торопливо вошел (почти вбежал) в калитку.

— Будяк, ну что там опять? — простонала я.

— Лида, тебя к телефону, что-то срочное!

— А с каких пор у тебя здесь телефон появился?

— Агрипина Ивановна просила передать, я как раз мимо шел.

— Иду, — вздохнула я, в полной уверенности, что звонят с работы. Хоть и поздно, но тем не менее. Опять какое-то профсоюзное заседание небось.

Но увы, действительность оказалась несколько иной — звонила Римма Марковна и она была явно в панике:

— Алё! Лида! — закричала она в трубку. — Лида! Срочно возвращайся домой!

— Что случилось? — перепугалась я, — что-то со Светкой? Она живая?

— Со Светкой еще ничего не случилось, но скоро будет, — сказала Римма Марковна недобрым голосом и тон мне её не понравился, — мне сказали, что Ольга скоро возвращается обратно.

Мое сердце дважды стукнуло где-то в районе горла, и руки заледенели.

— Кто сказал?

— Клавдия Брониславовна. Я её на рынке сегодня встретила, она рыбу покупала. Щуку она собиралась фаршировать…

— Римма Марковна, да подождите вы со своей щукой! Что она вам конкретно сказала⁈

— Что Ольга возвращается уже скоро обратно. Сюда, Лида! И что она заберет Светочку и будет жить в квартире её отца! И что закон будет на её стороне! Лида! Что делать⁈

— Спокойно! А откуда у Клавдии Брониславовны такая информация?

— Оттуда! Ей твоя бывшая свекровушка сказала!