Император (СИ) - Старый Денис - Страница 26

— Нет, не по чести! — с казал Салтыков, как только из палатки вышел казачий генерал-майор. — Нужно дать бой!

Утром 23 апреля 1752 года прусская армия пришла в движение. Пользуясь тем, что все Гросс-Егерсдорфское поле было ископано земляными укреплениями, генерал Левальд, начал выманивать русские силы, что бы те пошли в атаку на прусские укрепления.

Прусский подполковник Малаховский со своими «цветными» гусарами, выступил в роли затравщика. Но кто-то иной мог бы попасться на уловку, но не Петр Семенович Салтыков, который нечто подобное совершил некогда против турецкого войска. Генерал-фельдмаршал выставил по фронту лишь заслон и небольшую часть артиллерии, сам же решил атаковать менее укрепленные позиции неприятеля у деревни Пушдорф.

Вместе с тем, пруссакам удалось выманить на свои оборонительные укрепления один, единственный в русской армии, Грузинский гусарский полк, под командованием Элишера Паатовича Амилохвара. Увидев возможности удара во фланг выдвинувшимся прусским гусарам, Амилохвар, посчитал нужным этот удар совершить. И не сказать, что грузинский командир не был дисциплинированным, просто приказ только что пришел, а переводчик куда-то запропастился, вот и решил Элишер Паатович ударить по неприятелю, как это было ранее оговорено. В этом полку по-русски мало кто говорил, потому много было несогласованности [в РИ П. А. Румянцев в негативном ключе высказывался об этом подразделении, считая его самым слабым в русской армии уже потому, что командиры не знали русского языка].

Разгром русско-грузинских гусар был полным, если бы артиллеристам не удалось плотным огнем, опасным и для союзников, отсечь набирающих динамику атаки прусских кирасиров. Тем не менее, Грузинский гусарский полк после такого поражения уже не мог в том виде существовать далее.

В это же время между двумя лесными массивами, не выходя на гросс-егерсдорфское поле, маневрировали линии прусских и русских полков. Несмотря на хорошую выучку, пехотинцы под командованием русского генерал-аншефа Василия Абрамовича Лопухина, уступали в шагистике прусским гренадерам. Неприятелю, в результате продолжительных «танцев» на поле, удалось зайти косыми линиями на дивизию Лопухина. Пруссаки делали больше выстрелов, имели лучшие позиции для стрельбы и расстраивали русские линии. Разгром мог состоятся и здесь, но русская артиллерия быстро изготовилась для стрельбы и открыла навесной обстрел позиций неприятеля, благо демидовские гаубицы позволяли это делать.

Петр Семенович в это время отдавал приказ казачьему полку выдвинуться из Норкитенского леса и ударить по прусским укреплениям у Гросс-Егерсдорфа, после быстро отскочить. Какие сюрпризы при этом оставят казаки для преследователей, оставалось на откупе станичников.

А на левом фланге началось жесткое противостояние с переходом в рукопашную, где русские гренадеры были успешнее своих визави. Удар прусских кирасиров по дивизии Лопухина предрешил это противостояние и русские полки были практически смяты. Сам Лопухин в это время отважно сражался почти в полном окружении, собрав вокруг себя не менее трех сотен русских гренадеров [в РИ Лопухин погиб при Гросс-Егерсдорфе в схожей ситуации].

Удар второго казачьего полка, который был направлен командующем для купирования вероятного прорыва противника воодушевил уже отступающие русские разрозненные части и вновь началось жесткое противостояние. Именно здесь и было основное сражение, тогда как на русском правом фланге имела место быть вполне удачная для русских артиллеристов дуэль.

Генерал Левальд хотел послать на усиление своего правого фланга, где прусские гренадеры и кирасиры завязли в рукопашной свалке, драгунов, но в это время, прямо на центр гросс-егерсдорфского поля вышли русские казаки и они тащили пять пушек. Пруссаки не ожидали такой наглости, да и лес казался малопроходимым, тем более для пушек, но факт на лицо — вот он противник.

Быстро, лихо, казаки развернули пушки, но не стали из них стрелять, а подскакали к прусским позициям, используя фактор неожиданности и то, что прусские артиллеристы замешкались и не сразу развернули свои пушки по фронту. Проскакав вдоль фортеций неприятеля, казаки стали разворачиваться и уходить в лес. Как только казачий полк минул русские пушки, они громыхнули и казаки сразу же стали деловито запрягать коней, чтобы оттянуть орудия.

Пруссаки не заметили, или не придали значения действиям казаков, когда те установили не менее пятнадцати фугасов и подожгли труты. Вот и показывали пушкари, что они не успевают убежать. Русские пушки — очень лакомый трофей, за него в прусской армии обещалось огромное вознаграждение. Потому полковник, командующий драгунами не мешкая послал свои полки в погоню за казаками. Это не было нарушением плана боя, драгуны и первоначально предполагались быть использованы для того, чтобы не допустить атаку русских по центру через лес. Задачей было опрокинуть русских, если они решаться это сделать.

Драгуны имели не самых лучших лошадей, потому не могли сравниться с казачьими ни в скорости, ни в выносливости. Донская лошадка — она такая, не прихотливая и выносливая. Потому то речи, чтобы догнать казаков не было, но вот русских пушкарей…

— Бах-бабабах! — с разницей в секунд десять, не больше, разорвались фугасы, посылая резвые стальные шарики кормится прусской кровью.

Казаки же, еще не запрягшие пушки, вновь развернули орудия и ударили картечью по замешкавшимся еще живым драгунам. Со свистом и улюлюканьем развернулся весь казачий полк и рванул добивать прусских драгунов. Разгром трех прусских полков был полный, особенно после того, как неприятельские пушки ударили и по своим и по казакам. Побитые, но не побежденные станичники, удалялись в лес.

К вечеру сражение закончилось. Говорят, что победителем следует признавать того, за кем осталось поле боя. Тогда русские победили, ибо прусские войска ушли из междуречья и устремились на уже строящиеся позиции в тридцати верстах от Кенигсберга.

Однако, русская армия такими силами не могла наступать. Из сорока пяти тысяч Салтыков уже недосчитался одиннадцати тысяч убитыми и раненными. Также прибыл полк уланов, которые были отправлены для сбора провизии и фуража и… они были изрядно потрепаны прусскими гусарами.

У деревни Кумелен уланы остановились на отдых, но неожиданно налетели прусские гусары и императорские русские уланы только и смогли, что бежать, бросив и обоз и потеряв убитыми своих товарищей более трех сотен. Уланы, перегруппировавшись уже было хотели отбить деревню, но столкнулись и с прусскими гренадерами и вновь понесли ощутимые потери [в РИ перед битвой при Гросс-Егерсдорфе был позорный случай бегства из деревни Кумелен, но русских конных гренадер].

Получалось, что пруссаки все же нашли резервы и сейчас корпус Левальда может восполнить свои потери. Однако, было понятным, что и пруссаки наступать не смогут. Салтыков так же не мог надеяться на скорый триумфальный парад по улицам Кенигсберга. Патовая ситуация и выиграет тот, у кого будет лучший запас прочности и, конечно же логистика. Салтыков понимал, что уже скоро он будет иметь в наличие в разы превосходящие противника силы. А пока пусть французы покажут, действительно ли они столь сильны, как об этом говорят во французских газетах.

Босфор

25 апреля 1752 года

Христофор Антонович Миних стоял на холме Юши. Сами турки терялись в показаниях, кто именно захоронен на этом священном холме. Официальная версия гласила, что это Юша ибн Нун. Генерал-фельдмаршал сомневался в том, что один из предводителей еврейского народа Иисус Навин захоронен именно здесь. Но фактом является то, что еще с античных времен холм считался священным и на нем приносили жертвы богам. И русский военачальник ощущал себя одним из тех, о ком говорят греческие легенды. Подвластно ли было кому еще лет десять назад взять Константинополь? Христофор Антонович, как никто иной знал, что это было не возможным. Но он тут, на горе Юши.