Император (СИ) - Старый Денис - Страница 12

— Вот, Генрих, теперь я узнаю вас. Что ж, расскажите своему королю, что же такого ужасного нам сулят сии прокламации?

— Извольте, Ваше Величество, — Подевильс не стушевался. — Россия, по сути, объявляет нам не просто войну, а противостояние народов, цивилизаций. Россия показывает, что готова бросить все свои ресурсы и силы на войну с нами. Мой король! Русская империя в последние годы показывает весьма внушительный экономический рост. Насколько я знаю, даже у Вас бесшумная карета русской выделки. Они начинают использовать новое оружие. Подобное русским пистолям, оружие, только начало поступать в нашу армию. И я уверен, что нам лучше поторопиться и не допустить полноценного вступления России в войну.

— Да, мой племянничек предлагал время для того, чтобы я успел разобраться с Австрией и Францией. Видимо, он посчитал себя умнее опытного правителя и получил, я бы сказал, родственную оплеуху, чтобы не зазнавался. А то, что здесь написано, — считаю, что таким образом Карл Петр стремится дешевыми манипуляциями укрепиться на троне. Сейчас это для него оправдано. Но и вы, Подевильс, напишите что-нибудь подобное. Они выдумывают всякие небылицы про зверства наших предков, но и мы должны написать про истинную варварскую натуру московитов, — сказал король.

— Но, Ваше величество, — попытался возразить министр.

— Генрих, я всегда Вас выслушивал, но сейчас меня больше заботит завтрашний триумф Пруссии. Россия еще два месяца, а то и больше, будет собирать свои силы. Слякоть и плохие дороги не позволят русским в скором времени начать хоть какие боевые действия. А к этому времени возрастет и моя армия, и я успею нанести тяжелый удар по Австрии. Вероятно, и французам достанется.

Подевильс ничего не ответил, поклонился и удалился. Может, и прав король, и газетные статьи русских не столь важны. Ну, а то, что его королю пока все очень легко удается, говорит о действительном гении монарха и о Божьем провидении.

Петербург

4 марта 1752 года

Столица бурлила. Газетный тираж, несмотря на свое увеличение, раскупался, как только появлялся в продаже. «Петербургские ведомости», мало того, что подняли втрое стоимость каждого экземпляра, так еще редакция приняла решение о дополнительном тираже. И это не помогло, дефицит вновь образовался. Но хорошо то, что выручка от продажи газет резко возросла.

Казалось, что новости про мужеложство Президента Академии наук, гетмана Запорожского войска Кирилла Разумовского и его близкого друга, а также наставника, Григория Теплова, взбудоражили общественность больше, чем покушение на императора. Император жив и идет на поправку, так что здесь такого интересного? А вот посмаковать извращения — вот это то, что народ любит больше всего.

Почему я все-таки решился на публикацию самого факта о мужеложстве? Да, скорее всего, потому, чтобы мои действия в отношении Разумовских приобрели максимальную легитимность. Создать образ и клише, и уже не важно, старший брат или младший, вся фамилия под ударом. А тут еще и кстати пришелся закон о мужеложстве, предусматривающий, пусть и не жестокое наказание, но существенное.

Вместе с тем, мои действия привели к некоторой проблемной ситуации, когда практически перестал работать Правительствующий Сенат. Шуваловых не стало, Бестужев свергнут, как и его родственник, Воронцов также, Апраксин вслед за Бестужевым, тут еще и Разумовские. Вот и выходило, что в Сенате не хватало более половины сенаторов, так как вместе со своими патронами покидали Правительствующий Сенат и их клиенты, стремясь удрать в свои поместья и не высовываться пока не стихнет буря. Этим они подписали себе приказ на увольнение, ибо в самое ближайшее время я намерен потребовать присутствие всех членов Сената.

Знаю, что против меня высказывались и некоторые сенаторы, которые все же не побоялись собраться и обсудить последние новости. Зачинщиком начала критики стал Александр Борисович Бутурлин. Интересно, что к нему присоединились обер-прокурор Сенода Шаховский и генерал-полицмейстер Татищев. Но этих товарищей как-то карать я не думал. Во-первых, по отношению к ним выстроилась вполне внушительная группа оппонентов, во главе которой стал князь Трубецкой, Александр Румянцев, Василий Суворов. Последние два сенатора, видимо, были благодарны мне за столь рьяное продвижение по службе их отпрысков. Хотелось бы верить, что не только этот фактор повлиял на то, что часть сенаторов выступила на моей стороне.

Сенат ждет существенное пополнение из моих ставленников. Собираюсь продвинуть кандидатуру Голицына, Миниха, Неплюев обязательно войдет в состав руководства Правительствующего Сената. Впереди ряд реформ, в том числе и административная, и мне нужна поддержка всех государственных институтов.

— Вы хотели меня видеть Ваше Императорское Величество? — спросил Александр Вист, войдя в мой кабинет.

Еще недавно непризнанный архитектор, после помпезной церемонии погребения Елизаветы Петровны, Вист оказался весьма популярным. Даже я знал, несмотря на то, что специально не интересовался, что Виста стали привлекать к организации разного рода церемоний. Он, возможно, и хотел бы стать действительно архитектором, получить задание на строительство некого ансамбля, по типу Петергофа, или Зимнего дворца, но стал, своего рода, организатором праздников и похорон.

Мне понравился и подход Александра к работе и само исполнение. Потому именно этому человеку я и хотел поручить создать спектакль под названием «коронация императора».

— Александр, а как Вы видите мою коронацию? — спросил я.

— Простите, Ваше Величество, но я не задумывался над этим вопросом, — растерянно ответил архитектор.

— А Вы подумайте и в самое ближайшее время представьте мне проект такого праздника. Я хотел бы все сладить коронацию в самое ближайшее время, которое только возможно выгадать без ущерба всем правилам и церемониалу, — сказал я и сделал паузу.

Если сейчас архитектор не соберется и не проникнется, то я заменю его на иного исполнителя. Мне нужно быстрее стать коронованным императором, еще больше упрочить свое положение и меньше оглядываться на всякого рода условности на пути получения власти. Вернее, власть уже получена, но полная ее легитимация должна произойти после коронации.

— Я понял, Ваше Величество. Уже через два дня я готов подготовить основу спектакля, — четко ответил Вист после непродолжительной паузы.

— Я более Вас не задерживаю. У моего камергера возьмете бумажных денег на сумму в сто тысяч рублей. Когда будет понятно сколь много нужно денег, обратитесь к нему же, — сказал я и увлекся чтением бумаг.

Не хотелось вникать в тонкости мероприятия по коронации. Единственно, что я сделаю в ближайшее время, так это закажу корону. Не то, чтобы мне хотелось как-то выделиться, просто нужно же сделать шедевр, который будет через столетия радовать глаз посетителей музея. Ну и иное — мне очень не приглянулась корона Анны Иоанновны. Правда и такую дорогую, что исполнили для Екатерины в иной истории, я заказывать не собирался.

— Салтыков Петр Семенович пришел? — спросил я у Ильи.

— Прибыл, Ваше Величество! — ответил Илья.

Не нужно было продолжать и говорить о том, чтобы Илья позвал Салтыкова, он и так уже многое домысливает и делает. Мне всегда нравились такие секретари, которые умеют понимать и даже чувствовать чаяния и желания начальника.

— Ваше Императорское Величество! — в кабинет зашел Президент Военной коллегии.

— Я вызвал Вас только по той причине, что осталось мало военачальников, которые действительно были на последней войне и смогли себя проявить. Есть еще генералы, но более низового звена. По сему, именно Вам я и доверю вести наши войска в бой. Но никто не отменяет и то, что Вы Президент Военной коллегии. По сему нужно понять, не навредит ли общему делу нашей победы Ваше назначение, — сказал я и посмотрел на озадаченного Петра Семеновича Салтыкова.

— Ваше Величество… — замялся генерал-фельдмаршал. — При всех недостатках, Степан Федорович Апраксин в значительной степени облегчал работу. Он занимал свое место!