Что непонятно у классиков, или Энциклопедия русского быта XIX века - Федосюк Юрий Александрович - Страница 42
- Предыдущая
- 42/61
- Следующая
Однако в первоначальном своем значении слово «мещанство» ничего осудительного не содержало. Буквально «мещанин» означало горожанин — от старого слова «место», то есть город. До сих пор мы употребляем слово «предместье» — поселение за городской чертой. Мещанином же назывался человек, приписанный к мещанскому сословию, обычно ремесленник, мелкий торговец или же домовладелец. Чаще всего это был вчерашний крестьянин — вольноотпущенный или выкупившийся от крепостной зависимости, отслуживший срок службы солдат, но никогда не дворянин, даже сильно обедневший. В мещане записывались горожане, имевшие капитал менее 500 рублей. Звание это было наследственным.
Отец Лопухова, одного из героев романа Чернышевского «Что делать?», был «рязанский мещанин, жил, по мещанскому званию, достаточно, то есть его семейство имело щи с мясом не по одним воскресеньям и даже пило чай каждый день. Содержать сына в гимназии он кое-как мог».
Жена, какого бы сословия она ни была, при замужестве переходила в сословие мужа. В «Пошехонской старине» Салтыкова-Щедрина «жена крепостного иконописца происхождением из мещан решила закрепоститься, выйдя за него замуж».
Другой такой случай описан в одном из рассказов Лескова: француженка влюбилась в русского крепостного, а «в законах империи Российской была не сведуща и не постигала, что через такой брак с человеком русским невольного положения она сама лишилась свободы и дети ее делались крепостными».
Привлекательный образ мещанина-ремесленника Кулигина вывел Островский в драме «Гроза». «В мещанстве, сударь, вы ничего, кроме грубости да бедности нагольной, не увидите. И никогда нам, сударь, не выбраться из этой норы! Потому что честным трудом никогда не заработать нам больше насущного хлеба», — говорит он приехавшему в город Борису Григорьевичу. Талантливый механик-самоучка мечтает служить людям, но для этого не имеет ни прав, ни возможностей: «Работу надо дать мещанству-то. А то руки есть, а работать нечего».
«Братцы мои в мещане отписались и в городе мастерством занимаются, а я мужик», — говорит старик Холодов в рассказе Чехова «Степь». К положению мещан следует добавить и то, что до 1863 года их могли подвергнуть телесным наказаниям.
В «Обломове» Гончарова «городничий бьет мещан по зубам».
Слово «КРЕСТЬЯНЕ» у нас обычно связывается с жителями сельской местности, о крестьянах-хлебопашцах мы и говорили в главе «Дворяне и крестьяне». Но понятие крестьянства как сословия было шире. В старину в городе постоянно жило большое количество крестьян, которые по недостатку капитала или какой-либо другой причине так и не могли прописаться в мещане — даже после ликвидации крепостного права. В «Братьях Карамазовых» старец Зосима спрашивает пришедших к нему из города богомольцев: «По мещанству, надоть быть?» Те отвечают ему: «Городские мы, отец, городские, по крестьянству мы, а городские, в городу проживаем». Люди эти, оказывается, занимаются извозом, содержат «и лошадок, и экипажи». В этом же романе узнаем, что «скотопригоньевские мещане почти те же крестьяне, даже пашут».
Особое место в обществе занимало КУПЕЧЕСТВО — торгово-промышленное сословие. В купечество записывали горожан, имевших капитал более 500 рублей. С 1775 года купцов стали разделять на разряды — ГИЛЬДИИ. Купцы третьей, то есть низшей, гильдии должны были обладать капиталом от 500 до 1000 рублей, второй — от 1000 до 10 000, первой — от 10 000 и более. Купцы первых двух гильдий освобождались от рекрутчины и телесных наказаний. В 1863 году третья гильдия была отменена, остались только первая и вторая.
В комедии Гоголя «Женитьба» невеста, Агафья Тихоновна, «не штаб-офицерша, а купца третьей гильдии дочь», то есть дочь небогатого купца, хотя лживая сваха всячески расписывает состояние ее отца. Тут коллизия такая: Подколесин хочет жениться на девушке с богатым приданым, девушке же «купеческого звания» лестно выйти замуж за дворянина-чиновника чином как можно выше; на этом и играет сваха. Сходная ситуация изображена на известной картине П. А. Федотова «Сватовство майора».
В числе присяжных заседателей на суде в романе Л. Толстого «Воскресение» — по делу об убийстве второй гильдии купца Смелкова — той же гильдии купец Баклашов. Образы обоих — и убитого, и судящего убийц — даны Толстым чрезвычайно пластично и психологически убедительно.
В рассказе Чехова «В овраге» плотник рассказывает о своем споре с купцом: «Вы, говорю, купец первой гильдии, а я плотник, это правильно. И Святой Иосиф, говорю, был плотник». И продолжает: «А потом этого, после, значит, разговору, я и думаю: кто же старше? Купец первой гильдии или плотник? Стало быть, плотник, деточки!»
Представителей капитала мы видим в «Ревизоре» Гоголя в лице купцов, пришедших к городничему с просьбами, а в ответ слышащих оскорбления и проклятия. В комедии Островского «Горячее сердце» выведен купец-самодур Хлынов — уже настоящий хозяин уездного города, перед которым заискивает сам городничий Градобоев. И наконец, полны уверенности и достоинства «отцы города» — состоятельные купцы в романах Горького «Фома Гордеев» и «Дело Артамоновых». Русская классическая литература показывает стремительную эволюцию купечества, его прав и значения в обществе.
Однако от «мальчиков» в лавках и мелких торговцев вразнос до всевластных миллионеров и «полированного» купца Лопахина, покупающего дворянское имение («Вишневый сад»), лежал весьма нелегкий путь. Способы обогащения хорошо показаны в пьесах Островского.
Какими только кличками не награждал народ своих новоявленных эксплуататоров: «суконное рыло», «саврас», «кровосос», «мироед», «аршинник» и многими другими.
Быструю карьеру подчас делали ПРИКАЗЧИКИ — помощники купцов, СИДЕЛЬЦЫ, торговавшие по доверенности, данной хозяином лавки, на смену им шли «МАЛЬЧИКИ», занимавшиеся в лавках самой черной, неблагодарной работой.
Огромные капиталы наживали купцы-скупщики — ПРАСОЛЫ, ГУРТОВЩИКИ, МАЯКИ и т.п., скупавшие мясо, рыбу и скот за бесценок и продававшие товар с большой для себя выгодой.
«Прасол — мужик, торгующий всяко, сам определяя себе род торговли», — пометил в своей записной книжке Гоголь.
О прасоле у Некрасова сказано так:
Особую неприязнь народ питал к ОТКУПЩИКАМ, приобретавшим у правительства право на взимание налогов, на использование природных богатств и торговлю товарами широкого спроса. Необыкновенный размах принял винный ОТКУП. Рядовые купцы, а иногда и дворяне, платя государству небольшой процент, остальной доход клали в карман и через несколько лет становились миллионерами. Некрасов пишет о предводителе дворянства, занявшемся винным откупом:
В басне Крылова «Откупщик и сапожник» говорится:
Богатая барыня Полозова в «Вешних водах» Тургенева, хвалящаяся своим «низким происхождением», — дочь простого крестьянина, ставшего откупщиком.
Посещая влиятельных лиц губернского города, расчетливый Чичиков считает должным нанести визит и местному откупщику.
Во втором, незавершенном, томе «Мертвых душ» Гоголь вывел идеализированную фигуру добродетельного откупщика Муразова; какой именно откуп держал Муразов, не сказано, однако Чичиков резонно сомневается, что миллионное богатство его «нажито самым безукоризненным путем и самыми справедливыми средствами». Это жизненное несоответствие привело к тому, что образ Муразова получился фальшивым, искусственным.
- Предыдущая
- 42/61
- Следующая
