Под флаг адмирала Макарова (СИ) - Романов Герман Иванович - Страница 28

Глава 37

— Электросварка какая-то… Охренеть можно!

То, что сейчас видел Андрей Андреевич было немыслимо — пара носовых казематов шестидюймовых пушек «Асамы» вначале превратились в красочную новогоднюю иллюминацию, сильно напоминающую именно сварку. А сейчас там произошел взрыв, и черное облако накрыло вражеский крейсер — и по «Ослябе» прокатились волной ликующие крики.

— Чем это его, Константин Борисович?

Андрей Андреевич посмотрел на Михеева — глаза командира «Осляби» стали хищными, звериными, как у волка, увидевшего добычу. Да и не могло быть иначе — нет слаще для военного момента, как зрелище победы над врагом, к тому же добытой с потерями и невероятным трудом.

— Девять дюймом с «Грозящего», не иначе, ваше превосходительство, — как всегда спокойный голос Михеева теперь был наполнен едва сдерживаемым возбуждением. — «Храбрый» на стрелял своей левой пушкой, а орудия «Донского» не в состоянии пробить казематные плиты, если только не сама Фортуна ворожит Леониду Федоровичу. Жаль, что «Асама» сейчас не утонул от взрыва собственных боеприпасов, я ожидал этого…

Действительно, стоило густому дыму рассеяться на ветру, как броненосный крейсер предстал в самом неприглядном виде. На месте двух казематов была огромная дымящаяся дыра, из которой вырывались языки пламени. Но несостоявшийся убийца «Варяга» продолжал бой, орудия стреляли, и он явно не собирался отправляться на дно. Вот только ход его резко снизился, и сейчас «прародитель» всех эскадренных крейсеров не шел, а полз, как искалеченный «Рюрик».

— Надо добивать «подранка», ваше превосходительство, — голос Михеева дрожал от возбуждения. — Нельзя его отпускать, японцы имеют много заводов, отремонтируют. А если утопим — совсем иная война пойдет. Андрей Андреевич, грех такой момент потерять!

— Против нас еще «Ивате», выдюжим⁈

Вирениус лихорадочно обдумывал ситуацию, момент действительно из таких, что решает судьбу войны. Риск ведь страшный, но так и выигрыш потрясающий. В первом бою утопить один из кораблей боевой линии многого стоит — а такие случаи редко предоставляются на войне.

— Андрей Андреевич, да, наш броненосец пострадает, но с пятнадцати кабельтовых мы промахов не дадим — и дырок в «Токиве» будет больше, чем в швейцарском сыре. Ваше превосходительство, крейсера Иессена на подходе, да мы им хребтины переломаем! Не могут они долго с броненосцами сражаться, у нас десятидюймовые пушки!

Михеев чуть ли не завопил, впившись в еле ползущую «Асаму» глазами, что светились горячечным красным блеском — в фильмах ужасов такие актеры вурдалаков играют. И решился, громко произнеся:

— Поднять сигнал — «атаковать неприятеля с короткой дистанции всеми силами»! Дать сигнал на миноносцы и «Алмаз» — «вступить в бой»! Идете на «Асаму», Константин Борисович — нужно добить неприятеля!

— Есть добить неприятеля, ваше превосходительство!

Командир броненосца принялся энергично распоряжаться, а Вирениус достал папиросу — стоявший рядом офицер предупредительно чиркнул спичкой — с одной рукой «их превосходительству» это сделать было бы трудно. Ведь вторая была на «косынке», полусогнутая. И отчаянно соображал, поступил ли он правильно, поддавшись уговорам Михеева, или ошибся — а на ходе сражения это скажется самым фатальным образом.

Да, «Асама» покалечена, но есть «Ивате», хотя с другой стороны против врага четыре русских корабля, причем три «малых» с броневыми поясами приличной толщины. А еще подбегут четыре «калеки» — «Блестящий» с «Быстрым» и парочка оставшихся «номерных». Эсминцы на двадцати узлах, больше дать не в силах, а те на пятнадцати — атака самоубийственная на такой скорости, но шансы есть.

— Имею на то право — Алексеев не отрешал меня от командования отрядом, Добротворский под моим началом, — пробормотал Вирениус, наблюдая в прорезь рубки за «Ивате», что пытался преградить «Ослябе» дорогу к «Асаме», идя на сходящихся курсах. На серьезно поврежденного «японца» надвигались две канонерки и «Донской», решительно так, и, судя по всему, выдав полный ход, какой смогли набрать. Причем, «Храбрый» ухитрился задействовать оба восьмидюймовых орудия — правым стрелял по «Асаме», а левым по «Ивате». «Грозящий» своей 229 мм пушкой «лупил» по «подранку», высоченные всплески вставали чуть ли не рядышком, вообще-то практическим накрытием, и можно не сомневаться, что с десяти кабельтовых начнет попадать уже не случайно. А попадания снарядом в восемь с половиной пудов веса станут для вражеского крейсера фатальными.

Ведь русские канонерки шли на самом выгодном догоняющем курсе, и могли задействовать все три своих крупнокалиберных пушки, что имелись на них. Да и 152 мм и 120 мм орудия «Донского» привносили свою лепту, и главное — «Асама» был вынужден стрелять по нему в первую очередь, как по самому большому противнику, и, следовательно, наиболее опасному. Хотя не так и слаб отряд Добротворского — если водоизмещение и вооружение всех трех кораблей отряда подсчитать совокупно, то получится примерное равенство, тем более в кормовой башне неприятельского крейсера одна из 203 мм пушек уткнулась стволом в небо.

— Ваше превосходительство! «Рюрик» повернул к нам и набирает ход, сигнал «не могу управляться» спущен!

Вирениус обернулся и присмотрелся, сощурив глаза, даже не взглянув в бинокль — двухтрубный крейсер, что раньше едва полз, теперь спешил на помощь, и под его форштевнем пенились волны…

Броненосный крейсер «Рюрик» в бою…

Глава 38

— «Асама» тонет, ваше превосходительство!

Зрелище поверженного врага подействовало даже на спокойного каперанга Михеева. Все же первый бой для его броненосца закончился первой победой, и столь значимой. Именно несколько залпов «Осляби» сломили сопротивление японского крейсера, и двум атаковавшим миноносцам удалось поразить противника торпедой.

— Вижу, Константин Борисович, но бой еще не закончен! Теперь нужно сблизиться с «Ивате», и показать неприятелю, как у нас после зимовки оголодавшие медведи берлогу покидают!

— Покажем, ваше превосходительство, как есть покажем!

Ликующие крики снова прокатились по «Ослябе», у комендоров словно силы добавились, орудия били по японскому флагману с запредельной скорострельностью. А вот у борта «Асамы» упал высокий водяной гейзер, и стало видно, как избитый корабль быстро кренится на борт, орудийные стволы стали уходить в пенящиеся волны. Еще минута завораживающего зрелища, и крейсер лег на борт, но не перевернулся, хотя Андрей Андреевич ожидал именно этого. Просто лег, а там носовая часть стала стремительно зарываться в волны. Вскоре торчала только корма с неподвижными винтами, и «Асама» скрылась с поверхности моря, разбросав повсюду всяческие обломки. Но кое-где были заметны и люди, и Вирениус поморщился.

— Пусть спасают команду. Да уж — миноносцы дошли, но гибель их не напрасна — свое дело они сделали. Остался только один. И тот со «счастливым» номером — три двойки…

Договорить Андрей Андреевич не успел — страшный удар по броневой рубке сбил многих с ног, взрыв оглушил до звона в ушах. Ворвавшиеся в амбразуры языки пламени произвели на него жутко впечатление, ощутил, как опалило огнем бороду и усы. И выводы сделал сразу, как только ему помогли подняться на ноги. Выругался, не прибегая к «загибам».

— Это шестидюймовый фугас, попадет бронебойным снарядом, и полная хана будет. Северный полярный лис прибежит к нам на погибель…

Остановившимся взглядом, какой всегда бывает у кролика, взирающего на удава, или наоборот — такое ведь тоже может быть — Андрей Андреевич сейчас смотрел на «Ивате». Японский флагман выглядел страшно — десятидюймовые снаряды «Осляби» сделали свое черное дело, пробив главный пояс в районе котельной установки, и лишив корабль хода — тот еле полз на пяти узлах, укутавшись дымом, со сбитыми трубами. Как бы не был хорошо забронирован крейсер, но с восемнадцати кабельтовых его стальные плиты главного пояса уже пробивались влет 254 мм пушками русского броненосца, как мокрый картон — огонь велся прямой наводкой, дистанция для длинноствольных орудий практически пистолетная.