(Не)единственная - Караюз Алина - Страница 13

– Только не сопротивляйся, – бормочет, уткнувшись мне в шею. – Иначе я не сдержусь…

А потом начинает задирать мне подол. Движения рваные, быстрые, он словно боится не успеть. Или боится, что я оттолкну и сбегу?

Судорожно выдыхаю. Откидываюсь на подушки и закрываю глаза.

Дарион делает все быстро и молча. Я только слышу, как жалобно трещит шелк под его руками. Мое полуобнаженное тело охватывает легкая дрожь.

Мне страшно, но я заставляю себя расслабиться. Не думать о том, что происходит сейчас. Вернуться мыслями в прошлое. То прошлое, где я была счастлива. Но вместо этого вспоминаю свой сон. Ощущение теплых объятий и незнакомый, но такой нужный голос: ничего не бойся, теперь я с тобой.

Внутренней стороны моих бедер касаются пальцы Дариона. Они шершавые, все в мозолях и царапают чувствительную кожу.

Я инстинктивно сдвигаю ноги. Пытаюсь. Но дарг с силой разводит мои колени. Каменные мужские бедра вклиниваются между моих бедер. Горячая плоть входит в меня.

Нет, мне не больно. Мне вообще… никак.

Дарион молча вбивается в мое тело. Звук его дыхания заполняет пространство, перекрывает все остальные звуки, нарастает, как колокольный звон, смешивается с ударами крови и переходит в крещендо.

Слышу сдавленный стон. Дарион застывает, каждая его мышца напряжена, каждая жила натянута. Я зачем-то открываю глаза и натыкаюсь на его взгляд. Зрачки дарга превратились в две узкие щели, в изумрудных радужках вспыхивают желтые искры.

Неужели все это время он смотрел на меня?

От этой мысли я цепенею. А лицо мужчины надо мной начинает меняться. Не сразу, но понимаю, что происходит: от висков вниз до подбородка проступает темно-зеленая чешуя, отливающая золотом. Зрачки расширяются, сквозь сжатые губы прорывается рык.

Кажется, все…

Между бедер немного ноет от непривычки. Слишком давно у меня никого не было. Но я благодарна Дариону, что он не стал растягивать «удовольствие», а сделал все быстро.

Теперь понимаю слова Анабель: дарги не умеют любить. Да, то, что случилось здесь, точно нельзя назвать любовью, а Дариона – умелым любовником. Он просто использовал меня, точнее, свою супругу, удовлетворил свою похоть и…

И все!

Едва дарг отпускает меня и ложится рядом, как я пытаюсь встать, чтобы отправиться в ванную, а еще лучше – сбежать в свою комнату и там, в одиночестве, спокойно поплакать. Но он придавливает меня рукой к кровати и бесцветно цедит:

– Доиграй до конца свою роль послушной жены. Или не знаешь, что бегство только подхлестнет меня? Хочешь продолжения?

Эти слова, сказанные злым, тихим тоном, заставляют подчиниться. Нет, продолжения я не хочу, значит, не будем дразнить… дракона.

Но на этом странности не заканчиваются. Дарион вдруг обнимает меня, как ребенок обнял бы любимого плюшевого медведя. Утыкается носом в макушку. Прямо идиллия. Постепенно его дыхание выравнивается, становится тихим, глубоким.

Вскоре он засыпает.

Я же лежу, смотрю в потолок. Стараюсь отрезать от памяти кусок того, что здесь случилось. Буду относиться к этому как к неприятной, но необходимой процедуре. В конце концов, мое тело не так уж дорого стоит, чтобы хранить его. Да и не для кого. А плата за пять минут унижения – более чем достаточна.

Может, местные боги смилостивятся, и мне повезет. Я забеременею с первого раза.

Последняя мысль ласкает душу мягкой кошачьей лапкой: первое условие выполнено, теперь я увижу сына.

Удивительно, но в эту ночь я сплю как убитая. Утром просыпаюсь одна.

Дариона нет, но подушка и простыни все еще хранят запах его тела.

Чувствую глупое желание уткнуться носом в мятую ткань, вдохнуть этот запах поглубже, дать ему осесть в моих легких и закрепиться там. Но вместо этого откидываю одеяло и резко встаю.

У меня нет права на сантименты. У меня есть только цель.

Моя сорочка разорвана. Ее остатки валяются по всему полу, но на спинке кресла я замечаю мужскую рубашку. Стиснув зубы, напяливаю ее на себя. Она пахнет Дарионом.

Я отрезаю от себя эту мысль. Отсекаю резко, как воспаленный аппендикс.

Когда захожу в свою спальню, там только Рилия. Копошится возле камина с угольным ящиком.

– Выйди, – бросаю, не глядя.

Она оборачивается. И, видимо, замечает что-то в моем лице, потому что бледнеет и начинает поспешно подниматься с колен.

Едва за ней закрывается дверь, я встаю перед зеркалом. Поворачиваю проклятый перстень. Через минуту по ту сторону стеклянной преграды появляется моя прихожая, а я слышу звук телевизора, свист чайника и шаги Анабель.

– Я сделала, что ты хотела. Где мой сын?

– Ну вот, а ты боялась.

Анабель с удовлетворенной усмешкой осматривает меня.

– Я хочу увидеть сына.

– Увидишь. Лучше расскажи, как все прошло? Мой муж был нежным с тобой? Или грубым? Тебе понравилось?

Меня начинает трясти. Внутри закипает злость.

– Где мой сын? – повторяю уже в третий раз. – Ты обещала!

– Да ладно, ладно, что-то ты не очень разговорчивая сегодня, – машет рукой. – Сейчас приведу, нетерпеливая ты наша.

«Приведу»? Я не ослышалась?

Мое сердце едва не выскакивает из груди, когда Анабель возвращается. Она держит Темочку за руку, и он… он идет рядом с ней, нетвердо перебирая слабыми ножками.

Я чувствую, как проваливается пол под ногами. У меня будто выдернули позвоночник, и тело безвольной кучей падает вниз, на колени. Горло сжимается от беззвучных рыданий. Слез нет, я просто не могу дышать.

Задыхаясь, прижимаю руки к груди. Не могу оторвать взгляд от зеркала. Нет, от сына.

Он как будто немного подрос за эти дни. Волосенки закручиваются в смешные кудряшки. В свободной руке Темка крепко сжимает обслюнявленный бублик и смеется, показывая передние зубки.

Но не мне. Он с восторгом смотрит на мою копию. На Анабель. И от этого мне еще хуже. От того, что не я сейчас рядом с ним. Не я держу его за руку, не я глажу по голове, не я дала ему этот треклятый бублик!

– Видишь? – Анабель останавливается перед зеркалом. – С ним все в порядке.

– Он ходит… – шепчу одними губами.

– Ну, конечно, – фыркает она. – Мне надоело таскать его на руках, он тяжелый.

Темка тянется ручонками к зеркалу, что-то гулит.

– Сыночка… – касаюсь пальцем его ладошки, но чувствую только холодную гладь стекла.

– Он тебя не видит.

Моя рука безвольно падает вниз.

– Почему?

– А зачем? Сейчас я у него вместо тебя. И кстати, если надумаешь меня обмануть, твой сын разучится ходить так же быстро, как и научился, – напоминает она.

Это заставляет меня очнуться и вспомнить о главном. Бросаю на сына наполненный болью взгляд и поднимаюсь с колен.

– Как ты узнала, что я была с Дарионом? Я ведь могла обмануть.

Она насмешливо фыркает:

– Думаешь, я так наивна, что полагаюсь только на твое слово? У меня в замке есть преданные люди.

Что-то такое я подозревала.

На ум тут же приходит Рилия. Но я решаю не озвучивать свой вопрос. Если горничная и есть шпион Анабель, лучше скрыть свои подозрения. Пусть считают, что я глупее, чем есть.

– Что я теперь должна делать? – перевожу разговор на нужную тему.

– Скажешь Рилии, пусть сделает тебе отвар по рецепту ее матушки. Она знает какой. Будешь пить по три стакана в день – и не меньше.

– Что за отвар?

– Специальный. Действует куда лучше, чем молитва от бесплодия и паломничество по святым местам.

– Но тебе он не помог, – добавляю, не скрывая иронии.

– А вот это тебя не касается! – шипит Анабель. – Ты свое дело знай. Если через три дня покажется кровь – значит, ты не беременна. Так что подумай, как будешь соблазнять моего муженька.

– Но ведь он собирается уезжать по делам! – вспоминаю я.

– Вот именно. У тебя еще целые сутки. Сделай так, чтобы он взял тебя с собой.

– Ты думаешь, я волшебница?! – бросаю в сердцах. – Знаешь ли, твой Дарион вовсе не лапочка! И у меня нет ни малейшего желания таскаться за ним по гарнизонам!