Моё имя (СИ) - Соболева Анастасия - Страница 138

— Давай зайдём куда-то? Тебе не помешает согреться, — предложил я, указывая пальцем на одну из уже много лет не принимающих гостей харчевен.

Как только мы устроились за деревянным столиком, укутались в одеяла и разожгли камин, Ада напомнила мне о том, что я пообещал ей «краткий экскурс в историю». Честно говоря, я не знал, как скомбинировать всё произошедшее в один цельный рассказ, однако раз уж пообещал, решил попытаться.

— Как уже говорил: Земля и Твин — планеты-близнецы. Другими словами, каждая точка нашего мира связанна с идентичной ей в вашем. К примеру, если я нарисую символ кровью здесь и сейчас — мы с тобой перенесёмся в Аксиллу, а не в королевский замок. Из этих соображений мы и решили построить эксильскую столицу в столь непонятном для многих месте: чтобы с лёгкостью переносить вещи из прошлого места жительства, да и, что врать, свою роль сыграла и дань традициям.

— А я-то всё думала, почему вы не выбрали Париж или Лондон… Теперь понятно.

— Да. Сейчас уже никто не может сказать, когда именно мы получили возможность перемещаться между мирами: многие утверждают, что это произошло сразу же после того, как эволюционировали из драконов в эксилей. Думаю, ты теперь понимаешь, почему наша культура и образ жизни так схожи с людскими. Не стану врать: мы действительно многое у вас позаимствовали. Кроме культуры, это был и строй общества, и традиции, и язык — так вышло, что русский — и даже земледелие со скотоводством. Однако ты и сама отлично видишь, сколь сильно наш мир отличался от земного: неудивительно, что, как бы много людских знаний мы ни вобрали — жить также хорошо просто-напросто не имели возможности. Из-за неплодородной почвы голод здесь — обычное дело, и то, что мы довольно часто подворовывали у вас, людей, не сильно улучшало сложившейся ситуации. Даже при моём отце около половины населения умирало, не доживая и до тридцати лет. Смерть молодых воспринималась как нечто само собой разумеющееся — что уже говорить о стариках и немощных? Здесь у них не было даже права на жизнь.

Ада слушала очень внимательно, впитывая каждое слово и практически не моргая. Когда же я, предавшись воспоминаниям, остановил рассказ на целых полминуты, она подтолкнула меня к продолжению ненавязчивой фразой.

— И тогда, придя к власти, ты решил следующее: «Зачем брать чужое, если можно сделать его своим?» Я права, Сирил?

— Да. Став королём, я приказал всем жителям до единого, вне зависимости от статуса и занимаемой должности, сдать кровь в общий банк. Из него мы нарисовали просто огромный символ, что и стал «порталом» в новую жизнь. Ты могла слышать о нём, как о «круге света» или нечто подобном. Разумеется, далеко не все поддержали мою идею, так как многие, в особенности знать, просто боялись что-то менять в своей жизни. Мне пришлось прибегнуть к большим репрессиям и угрозам, чтобы осуществить задуманное. Именно тогда я и стал для своего народа «жестоким» и «злым» королём.

— Но ведь в итоге все изменили свою точку зрения, разве не так? Мне известно, что сейчас очень и очень многие благодарны тебе за это твоё решение. Они говорят, что ты — их герой и спаситель.

Я улыбнулся словам Ады, про себя подумав, что она, наверное, даже не осознаёт, сколь сильно помогает мне, просто озвучивая мысли вслух. Девушка же почесала затылок и продолжила рассуждать: «Однако я не понимаю… Неужели ты ни капельки не сомневался?»

— Глупости. Конечно же, сомневался — ведь, как-никак, на моих плечах была ответственность за сотни тысяч эксильских жизней. К тому же я не знал, какова сейчас ситуация на Земле. Дело в том, что раньше пересекать меж мировую границу мог каждый, однако уже в моё время этим занимался специальнообученный отряд, пока всем остальным было запрещено перемещаться на Землю под страхом смерти. В девятнадцатом веке по вашему календарю Анжи устроили целый процесс, чтобы ввести подобное ограничение. Тогда при власти был слабый король, а у них, как ты знаешь, всегда было большое влияние — в общем, запрет ввели, даже несмотря на то, что многие, как тогда, так и сейчас, не понимали, зачем вообще он нам нужен. Поэтому перед тем как принимать столь ответственное решение, я решил, что должен хотя бы раз самостоятельно посетить Землю и убедиться в том, что она подходит для жизни. Так я присоединился к отряду разведки и отправился с ними на другую планету, в другой мир. Ну, а дальше… Даже не знаю, как описать. Меня до глубины души поразило то, что я там увидел. В отличие от нас, люди жили в изобилии и имели всё, о чём только можно было мечтать. Я был сражён наповал, в хорошем смысле данного выражения, современными технологиями и прогрессом, которого смогло достичь человечество — ведь, казалось, он отделял нас от вас не на пару столетий, а на целые тысячелетия. Решение задержаться в чужом мире на месяц-другой, чтобы всё изучить, пришло в голову само-собой, и я отделился от отряда почти незаметно. Однако мне хватило и двух дней, чтобы окончательно разочароваться в том, чем сначала так восхищался. В своём плане я ведь сомневался не только из-за того, что он бросал эксилей в неопределённость, но и потому, что не предвещал ничего хорошего и для человечества. Вот только я очень быстро понял: души людей прогнили давным-давно, и отчего-то у меня нет к ним ни капли жалости.

— Сирил, — Ада отвернулась от меня, встала и, закутавшись потеплее в мягкое, хоть и пыльное, одеялко, подошла поближе к камину, — что ты увидел за эти два дня?

— Много чего, но, в первую очередь — отсутствие любви и желания жить. Все вокруг просто существовали и принимали то, что у них есть как само собой разумеющееся. Ложь, зависть, ненависть и даже убийства с изнасилованием — эти вещи уже давно стали самой обычной частью человеческой жизни, пока одного из тысячи, что шёл по улице с лучезарной улыбкой, за спиной все называли чудиком и дураком. Идеалы общества были перекручены просто до неузнаваемости, и мне хотелось блевать, лишь наблюдая за ними. Человечество жило не потому, что хотело, а потому, что кто-то когда-то решил «оно должно жить».

— Вот как…

Ада медленно обернулась, и… Дрожь вдруг, пробежала по всему телу. Конечно, тогда передо мной стоял тот же самый человек, что и минуту назад, но, в тоже время, на секунду мне показалось, что в голубых глазах девушки скрывается личина кого-то ещё, мне до этого незнакомого. Глупости, само собою, но всё же… Голос, которым Ада сказала следующую фразу, совершенно точно отдавал злобой и ненавистью.

— Какое право ты имеешь на то, чтобы судить нас? Кто дал его тебе, Сирил Девериус?! Ты ничегошеньки не знаешь, но, продолжая строить из себя всезнайку, утверждаешь, что смог всё «понять» всего за два дня! Люди не идеальны — это правда, но, скажи, разве эксили не точно такие же?! Хочешь сказать, что у вас нет своих пороков и недостатков?! Да ни за что в жизни я не поверю в подобную чушь! Ни тебе решать, чего мы достойны, а чего…

Последнюю фразу Ада так и не договорила, поскольку, внезапно потеряв равновесие, полетела прямо ко мне в объятия. Не понимая, что происходит, и до сих пор находясь в шоке от того, что девушка после моего рассказа вышла из себя аж настолько, я совершенно не знал, что мне делать. Вдруг почувствовал на шее тяжёлое дыхание Ады и машинально приложил ладонь к её вспотевшему лбу. Он весь пылал! И как только я мог не заметить, в каком она состоянии?! Купание, мокрая одежда, холодный ветер — я должен был догадаться! Чёрт возьми!

Ни мгновения больше не медля, вернулся к месту прибытия и перенёс нас обратно. Когда вновь почувствовал тепло лучей заходящего солнца — материализовал позади себя два чёрных крыла и помчался к отделению первой помощи. Дрожь в теле не прекращалась ни на секунду, пока лекарь осматривал девушку и готовился вынести свой судебный вердикт. Ну, а когда он, наконец, со всем торжеством провозгласил, что это обычная простуда (правда, в довольно запущенной стадии и развивающаяся далеко не один день), от облегчения мои ноги слегка подкосились, и пришлось поднапрячься, чтобы не потерять равновесие. После этого девушке вкололи жаропонижающее и оставили на ночь в медпункте, чтобы иметь возможность наблюдать за стабильностью её состояния.