Чернильно-Черное Сердце (ЛП) - Роулинг Джоан Кэтлин - Страница 46

Аноми: Я сказал, что посмотрю на них

Аноми: но они хорошие моды, даже если они нацисты

Морхауз: Это должно быть смешно?

Аноми: типа, да

Морхауз: Я чувствую, что у тебя есть причина, по которой ты хочешь держать их при себе, о которой ты мне не говоришь.

Аноми: например?

Морхауз: Может, вы все вместе Халвенинг?

Аноми: отвали. Я не поднимаю тосты за Одина из рога или что-то в этом роде

Морхауз: кто поднимает тосты за Одина из рога?

Аноми: Вероятно, Халвенинг. Скандинавские руны и все такое дерьмо.

Морхауз: ты хорошо информирован

Аноми: какого хрена, Я прочитал это в Таймс, как и все остальные

Аноми: в любом случае, ты не в том положении, чтобы читать мне лекции о морали

Морхауз: что это должно означать?

Аноми: глупо дрочить на обнаженные фотки Папервайт

Аноми: мы договорились, что ничего этого не будет.

Морхауз: откуда ты, блять, знаешь, что она прислала мне фото?

Морхауз: ты шпионишь за частными каналами?

Аноми: нет

Аноми: она по ошибке прислала мне фото, предназначенное для тебя

Морхауз: Я тебе не верю

Аноми: спроси ее

Морхауз: Я, черт возьми, спрошу

<Морхауз покинул канал>

<Аноми покинула канал>

<Частный канал закрыт>

<Открылся новый частный канал>

<9 апреля 2015 20.04>

<Морхауз приглашает Пейпервайт>

Морхауз: Мне нужно тебя кое о чем спросить.

<Папервайт присоединился к каналу>

Папервайт: ты меня пугаешь. Что случилось?

Морхауз: Аноми утверждает, что ты по ошибке прислала ему фотографию, предназначенную для меня.

Папервайт: о боже

Морхауз: ты имеешь в виду, это правда?

Папервайт: да

Папервайт: Я не сказала тебе, потому что думала, что ты очень рассердишься.

Морхауз: дерьмо

Папервайт: Морхауз, мне очень жаль, но снимок был не плохой, не грязный или что-то в этом роде.

Папервайт: Пришлось сказать, что это было не для него.

Папервайт: я знаю, что должна была быть более осторожной

Папервайт: Мне очень, очень жаль

Морхауз: все в порядке

Папервайт: нет, теперь он знает, что мы нарушаем правило 14

Папервайт: ты думаешь, он меня забанит?

Морхауз: он не может забанить тебя в одностороннем порядке, я соавтор, помнишь?

Морхауз: Я просто не хотел, чтобы Аноми знал о наших делах, потому что он морочит людям голову. Он помешан на контроле. Ему не нравится, когда у кого-то есть отношения, в которых он не участвует. Либо ты подлизываешься, как Хартелла, либо тебя выгоняют. Я продержался так долго только потому, что я нужен ему.

Папервайт: Мне очень жаль, Морхауз

Морхауз: нет, все в порядке

Морхауз: что это было за фото?

Папервайт: то, что в розовой рубашке

Морхауз: Блядь, я думал, ты сказала, что это не грязно?!

Папервайт: сосков не видно

Морхауз: лол, это определение?

Папервайт: да

Папервайт: ну и лобка

Папервайт: детка, я лучше пойду модерировать, или Аноми за меня возьмется.

Морхауз: да, ладно ххх

Папервайт: посылает воздушные поцелуи

<Морхауз покинул канал>

<Папервайт покинул канал>

<Частный канал закрыт>

<Открылся новый частный канал>

<9 апреля 2015 20.08>

<Аноми приглашает Морхауза>

Аноми: ну?

<Морхауз присоединяется к каналу>

Морхауз: Ну что?

Аноми: ты проверил у Папервайт, не вру ли я насчет фотки?

Морхауз: да

Морхауз: хорошо, ты не врал

Аноми: красивые сиськи, не поспоришь

Морхауз: отъебись

Аноми: ты уверен, что это действительно она на фото?

Морхауз: да

Аноми: как? Видеочат с ней тоже?

Морхауз: не твое дело

Аноми: тогда это «нет»

Морхауз: какое тебе дело?

Аноми: Не знаю, бля. Просто присматриваю за тебой. Ты доверяешь ей?

Морхауз: почему бы и нет?

Аноми: просто игра, не так ли?

Аноми: в игре никто не тот, за кого себя выдает

Морхауз: говори за себя

Аноми: я говорю за нас обоих

Аноми: или она тоже видела твои фото?

Морхауз: отъебись

<Морхауз покинул канал>

<Аноми покинула канал>

<Частный канал закрыт>

Глава 24

Внутри затаилась тихая зависть,

Эгоистичное, кислое недовольство

Рожденный гордыней, дьявольский грех.

Кристина Россетти

Самая низкая комната

Следующее утро Робин провела, наблюдая за квартирой Фингерса на Слоун-сквер, радуясь мягкому солнечному дню, потому что на ней было голубое платье, которое она в последний раз надела в «Ритц». Этим вечером она собиралась поужинать в престижном ресторане в десяти минутах от офиса на Денмарк-стрит с адвокатом Илсой Герберт.

Илса училась в начальной школе со Страйком и вышла замуж за одного из лондонских одноклассников детектива, Ника. Робин тоже сблизилась с ними, потому что целый месяц жила в их свободной комнате после того, как ушла от бывшего мужа. Она не видела Илсу какое-то время, и ужин должен был стать совместным празднованием того, что Робин получит квартиру, по которой она надеялась вскоре обменяться контрактами (она бы хотела, чтобы это было сделано до празднования, и суеверная часть ее молилась, чтобы ужин не сглазил ничего), и того, что Илса выиграла сложное дело, которое она ожидала проиграть. Илса выбрала сегодняшнее заведение, Боб-Боб-Рикард, потому что никогда там не была и всегда хотела пойти: англо-русский ресторан, в каждой кабинке которого были кнопки для заказа шампанского, которого здесь полагалось наливать больше, чем в любом другом ресторане Англии.

Наконец Фингерс покинул свою квартиру около полудня, одетый с ног до головы в Армани, и прошел небольшое расстояние до Ботаника, ресторана, который Фингерс часто посещал так же, как Робин и Страйк иногда обедали в местной шашлычной. К счастью, голубое платье не выглядело неуместным, учитывая стандарты одежды молодых женщин, входящих и выходящих из ресторана. Робин задержался снаружи, пока в 14:00 Мидж не вступила на дежурство, как всегда вовремя, в очках Ray-Ban, джинсах и кожаной куртке.

— Он все еще обедает, — сказала Робин.

— Ленивое дерьмо, — сказала Мидж, и они расстались. Робин направилась в офис, где намеревалась продолжить рыться в ленте Аноми в Твиттере в поисках личной информации.

Когда Робин поднялась по знакомой металлической лестнице, которая петляла вокруг лифта, который не работал все время, пока она работала в агентстве, она обнаружила в офисе только Пэт.

— Он только что звонил, — сообщила Пэт Робин, печатая, как обычно, с электронной сигаретой, зажатой в зубах. Робин поняла, что Пэт имеет в виду Страйка, имя которого она редко произносила. Со временем эта привычка стала казаться почти нежной.

— Чего он хотел? — спросила Робин, вешая свой плащ.

— Говорит, что только что отправил тебе электронное письмо и несколько фотографий, и, если у тебя есть время, он хотел бы обсудить это, когда вернется сюда в половине пятого. И ты получила сообщение от Хью Джекса.

— Что? — спросила Робин, поворачиваясь к Пэт.

— Да, он попросил соединить его с тобой, — сказала Пэт. — Не знаю, кто он такой, поэтому сказала, что ты занята. Он попросил тебя перезвонить.

— Хорошо, я всегда занята, если Хью Джекс звонит в офис.

Пэт выглядела заинтригованной.

— Кое-кто из моих друзей пытался свести меня с ним, — объяснила Робин, подходя к чайнику. — Но мне это не интересно, и я думала, что он уже понял.

— Чем вонючее дерьмо, тем труднее соскоблить с ботинка, — лаконично заметила Пэт.

Сварив себе и Пэт кофе, Робин прошла в кабинет, чтобы прочитать письмо Страйка.

“Несколько вещей, вытекающих из вчерашней слежки.

Монтгомери, Кардью и Тим Эшкрофт встретились в пабе в Хайгейте, чтобы обсудить поножовщину. К ним присоединился человек по имени Нильс, и они ожидали кого-то по имени Пез, но Пез не появился.