Достаточно времени для любви, или жизнь Лазаруса Лонга - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 20

• Предыдущая
• 20/229
• Следующая

Кресло осторожно переложило Лазаруса на постель. Техники молча наблюдали. Потом маленький проверил по показаниям датчиков дыхание, сердечную деятельность, мозговые ритмы и прочие параметры жизнедеятельности, высокий тем временем поместил оба завещания, новое и старое, в бронеконверт, запечатал его, запломбировал пальцем, пометил "Не вскрывать. Предназначено только для старейшины и/или исполняющего обязанности". Оставалось дождаться сменщиков. Сменный техник выслушал отчет сдающего дежурство, проверил параметры и внимательно поглядел на спящего клиента.

– Длительность сна рассчитана, – констатировал он.

– Неолетен. Тридцать четыре часа.

Он присвистнул.

– Новый кризис?

– Не такой опасный, как предыдущий. Псевдоболь с иррациональной раздражительностью. Физические характеристики для этого этапа в пределах нормы.

– А что в конверте?

– Распишись и следуй указаниям на Нем. – Прошу прощения за перерасход кислорода.

– Расписывайся.

Сменщик поставил свою подпись, заверил ее отпечатком пальца и потянулся за бронеконвертом.

– Ты свободен, – недовольным тоном проговорил он.

– Спасибо.

Невысокий техник ждал у входа. Старший техник проговорил:

– Не нужно было меня дожидаться. Иногда смену приходится передавать раза в три дольше. Ты можешь уходить сразу же, как придет младший техник – твой сменщик.

– Да, старший техник. Но этот клиент особенный – и я подумал, что могу потребоваться вам в разговоре с этой любопытной Варварой.

– Ну, это не проблема, я спокойно управлюсь. Да, клиент особенный – и то, что квалификационное бюро предложило мне твою кандидатуру, когда удрал твой предшественник, свидетельствует в твою пользу.

– Благодарю вас.

– Не стоит. – Доносившийся из-под шлема голос, искаженный фильтрами, казался мягким – хотя слова таковыми не были. – Это не комплимент, а констатация факта. Если твое первое дежурство оказывается неудачным – второго уже не бывает. Клиент действительно, как ты говоришь, "особенный". Упрекнуть тебя не в чем – разве что в нервозности, которую клиент мог ощутить, даже не видя лица. Но ты справился.

– Надеюсь, что так. Но здорово нервничал.

– Мне больше по вкусу помощник нервный, чем знающий все на свете и ошибающийся. Но пора домой – на отдых. Пошли – я подвезу. А где ты переодеваешься? В средней лоджии? Я как раз еду мимо.

– О, не тревожьтесь обо мне! Но я могу поехать вместе с вами и потом отвести машину назад.

– Расслабься. Когда работа окончена, среди следующих призванию нет рангов... Разве тебя этому не учили?

Они миновали очередь на общественный транспорт, прошли мимо машины директора и направились к месту, отведенному для ведущих сотрудников. – Да, но... мне еще не доводилось помогать кому-нибудь в вашем звании.

Старший техник усмехнулся.

– Тем больше у тебя причин следовать со мной правилу: чем выше взлетишь – тем сильнее хочется забыть об этом. А вот и свободная машина. Залезай. – Низкорослый так и поступил, но не стал садиться, пока не уселся старший техник. – Мне тоже трудно. После каждого дежурства мне кажется, что я не моложе его.

– Понимаю. Интересно, надолго ли меня хватит? Шеф! А почему ему не позволяют умереть? Он же так устал.

Ответ последовал не сразу.

– Не зови меня шефом. Мы не на работе.

– Но я не знаю вашего имени.

– В этом нет нужды. Хмм... Все совсем не так просто, как кажется: он уже четыре раза совершал самоубийство.

– Что?

– Просто он этого не помнит. Если ты считаешь, что у него плохая память – посмотрел бы на него три месяца назад. Каждое самоубийство только ускоряет нашу работу. Эта кнопка – мы подсовывали ему подделку – всякий раз только лишала его сознания, и можно было переходить к следующей стадии – спокойно вносить в его сознание новые ленты памяти. Но с этим пришлось покончить, и убрать кнопку – несколько дней назад он вспомнил, кто он.

– Но... это же нарушение правил! Каждый человек имеет право на смерть.

Старший техник прикоснулся к пульту: машина свернула к обочине и остановилась.

– Я и не утверждаю, что это соответствует правилам. Но политику определяют не дежурные.

– Когда меня принимали на работу, помнится, в присяге были такие слова: "Отдать свою жизнь, если это потребуется... и не отказывать в смерти тому, кто жаждет ее".

– А ты думаешь, что мне пришлось давать другую присягу? Директорша разгневалась настолько, что ушла в отпуск... возможно, она уйдет и в отставку, не буду гадать. Но исполняющий обязанности председателя не нашего поля ягода, присяга его не связывает и девиз над нашим входом ничего не говорит ему. У него есть собственный, и, по-моему, он гласит: "В каждом правиле есть исключения". Видишь ли, я понимаю – нам следует переговорить и лучше сделать это до следующего дежурства. Я хочу спросить – ты не намереваешься отказаться от участия в этой работе? Никаких последствий не будет – я позабочусь об этом. И не беспокойся о сменщике – во время следующего моего дежурства старейший будет еще спать... с делом справится любой помощник... тем временем квалификационное бюро подберет замену тебе.

– Нет, я хочу помочь ему. Это огромная привилегия, подобная возможность мне никогда раньше не представлялась. Но я не нахожу себе места. По-моему, с ним все-таки обходятся непорядочно. А кто более старейшего заслуживает порядочного отношения?

– Меня это тоже смущает. Меня просто потряс приказ сохранить жизнь человеку, по своей воле пытавшемуся свести счеты с жизнью. Ну хорошо – полагавшему, что пытается свести их. Увы, дорогой мой коллега, выбора у нас нет. Дело будет сделано, независимо от того, что мы чувствуем. Я знаю, что в профессиональном плане чувствую себя достаточно уверенно – если хочешь, считай это тщеславием. И полагаю, что я один из наиболее компетентных дежурных. Следовательно, если уж старейшине Семей суждено пройти через все это, мне не следует отказываться, передоверяя дело менее искусным коллегам. И дело не в деньгах – свое жалованье я перечисляю приюту для дефективных.

– Я тоже могу так поступить, а?

• Предыдущая
• 20/229
• Следующая