Путешествие в страну смерти - Хэмбли Барбара - Страница 28
- Предыдущая
- 28/69
- Следующая
Обычно вампиры двигаются бесшумно, однако стояла осень – и, напрягши слух, Эшер уже различал слабый шорох палой листвы под невесомо ступающими ногами.
Он остановился на обочине, держась в тени (на тот случай, если Кароли действительно приказал наблюдать за дорогой), извлек из кармана часы, повернул циферблат к лунному свету и со щелчком захлопнул крышку. Сделал вид, что отправляет вещицу на место, сам же тем временем открепил цепочку часов от пояса и, намотав ее на палец, сунул руку в карман пальто, словно от холода. Серебряный тикающий диск лежал в ладони.
Пусть немного, но что-то.
Перепрыгнул через канаву, вскарабкался на обваловку. Возможно, они слышали сейчас даже удары его сердца. Венский лес довольно редок. Заблудиться в нем можно разве что летом. Сейчас же среди голых стволов буков и яворов, да еще и при лунном свете ориентироваться было довольно легко. Хотелось бы знать, сколько охранников держит Кароли на территории лечебницы. Чтобы поднять тревогу, достаточно и одного.
По идее, этот охранник должен обитать неподалеку от стены.
Как там сказала Антея? «Мастера ночных городов ревниво охраняют свои владения и не терпят иных вампиров». Эшер вспомнил также несчастного лондонского птенца Забияку Джо Дэвиса, то и дело озирающегося в ужасе: Они убьют меня. Гриппен хочет, чтобы в Лондоне был только он сам и его выводок, его рабы.
Вполне возможно, местные вампиры тоже прочли заметку о мертвой кружевнице в «Нойе-Фрайе-Прессе» и поняли, что на их территорию вторгся дерзкий чужак, который убивает открыто и не может не навлечь подозрений со стороны властей .
Или просто вышли на охоту и почуяли кровь Эшера, услышали его дыхание.
В любом случае ему от этого не легче.
Эшер старался продвигаться, как можно быстрее. Однажды ему послышались шорох листьев и шелест женского платья, но все его инстинкты кричали, что вампиров здесь несколько. Подобно акулам, они преследовали его, прячась за голыми стволами.
Впереди обозначилось смутное белое пятно. Это была она, задняя стена лечебницы, перевитая черными жилами плюща. За нею выплывали из мрака островерхие крыши и каменные стены, выкрашенные золотистой охрой. Ставни окон, смотрящих на лес, закрыты, освещен лишь второй этаж строения, ранее бывшего конюшней, а ныне ставшего лабораторией. Эшер всегда подозревал, что престарелые собаки и коты (а затем и крупные венские дельцы), над которыми Фэйрпорт проводил свои эксперименты, шли на поправку скорее благодаря массажам, хорошему питанию и свежему воздуху, нежели «магнитной индукции». Кстати, под лабораторией имелся подвал, где Фэйрпорт установил генератор. Там же находился склад угля и керосина.
Возле ограды Эшер почуял дымок папиросы охранника.
Деревья здесь подходили к стене почти вплотную. Укрывшись за стволом дуба, Эшер мог видеть окно, у которого он сидел много лет назад, обдумывая, как ему покинуть Вену и предать, смертельно оскорбить Франсуазу – так оскорбить, чтобы она даже имени его больше не хотела слышать.
Затем он повернул голову и увидел стоящую рядом женщину.
Волосы его шевельнулись. Он не услышал ее приближения.
Она была прекрасна и словно соткана из лунного света, льняные волосы обрамляли лицо подобно морозному сиянию. В одежде ее тоже преобладали лунные оттенки: на незнакомке было нечто паутинчатое, воздушное; по рукавам пробежало мерцание, стоило ей поднять руки. В прозрачных глазах – то ли серых, то ли голубых – стыли печаль и восторг.
Разум померк, и Эшер почувствовал непреодолимое желание. Даже то, что из-под чувственных губ блеснули клыки, его уже не смущало. Он хотел ее столь же сильно, столь же отчаянно, как Лидию до их первой брачной ночи, как девушек из магазина – будучи студентом, одолеваемым мальчишескими страстями. Он двинулся к ней, будто пьяный, ведомый одной-единственной мыслью: поцеловать ее, дотронуться, обнять – и не важно, что будет потом.
Какая-то часть мозга все еще противилась, но все слабее и слабее. Тонкие пальцы коснулись лица Эшера – холодные даже сквозь кожу перчаток, и тот же холод Джеймс ощутил, обняв ее за талию.
Внезапно рот незнакомки свело судорогой. Чары развеялись, стоило ей отдернуть руку, добравшуюся до серебряной цепочки на горле Эшера. Он очнулся – и увидел прямо перед собой оскал разъяренного кота. Стальные пальцы стиснули кисть руки. Но другая рука оставалась свободной. И он ударил вампиршу по щеке выхваченными из кармана серебряными часами. Она закричала. Боль, изумление, ярость слышались в этом крике. Так, наверное, визжат лишь демоны в аду.
Он отшвырнул ее – и кинулся к стене. Вопль повторился. Краем глаза он еще успел ухватить, как, упав на колени, она корчится и царапает лицо ногтями. Нечто, напоминающее клок темноты, метнулось среди стволов – и Эшеру почудилось, что кто-то, запустив руку под череп, сдавливает мозг. Усилием воли разжав эту хватку, он перевалился через стену – как раз в тот самый миг, когда в доме послышались голоса. Эшер откатился в тень, пряча лицо. Вскоре мимо него пробежали к воротам. А мгновение спустя он уже метнулся к той двери, что под лестницей.
В саду перекликались встревоженные охранники; послышалось имя кучера Лукаса; кто-то помянул «герра капитана» (что, видимо, соответствовало армейскому чину Кароли).
Вопли за стеной смолкли. Суматоха во дворе продолжалась.
«Минут десять, – подумал Эшер, сбегая по вымощенному камнем коридору в кухню, – пока они осмотрят окрестности и обойдут стену по периметру». В буфетной он с помощью рычага отодвинул от стены шкафчик и скользнул в открывшийся за ним узкий проход. В свое время он частенько отправлял этим путем в подвал славянских националистов и русских посланцев, которым не стоило попадаться на глаза пациентам Фэйрпорта.
Боже, как она завизжала, эта блондиночка!
Сегодня днем на блошином рынке Эшер приобрел также кусок проволоки, дабы сделать из нее новую отмычку. Руки у него еще тряслись, когда он отмыкал дверь в конце лестницы. Замок был старого типа, с такими Эшер справлялся не глядя. И ведь говорил, дюжину раз говорил Фэйрпорту, чтобы сменил…
Забавно, но даже семнадцать лет работы на Департамент так и не смогли заглушить в нем некоего внутреннего рыцарского голоса, постоянно протестовавшего против неджентльменских поступков, как-то: пнуть лежачего, применить в драке один из так называемых нечестных приемов, выстрелить человеку в спину, дать ложную клятву, подписаться под чужим именем…
Застрелить шестнадцатилетнего мальчишку, который тебе верил.
Обокрасть женщину, которая тебя любила.
Ударить по лицу прекрасную девушку металлом, который для нее все равно что серная кислота.
А тот факт, что в противном случае она бы его немедленно убила, вряд ли приняли бы в расчет голоса из прошлого: отца, тетушки, наставников из Винчестера и Оксфорда. Перед ними он по-прежнему чувствовал себя полной свиньей.
И чем эта вампирша, по сути, отличалась от Антеи?
Нехитрый механизм сдался. Эшер отворил дверь, и слабый отсвет газа из буфетной наверху бросил какой-то странный блик на внутреннюю часть замка. Джеймс придержал дверь ногой и зажег спичку.
С той стороны замок был серебряный.
Из-за двери потянуло запахом свежих опилок. И кровью.
По спине вновь пробежали мурашки. Эшер затаил дыхание, вслушался. Затем поставил замок на предохранитель, чиркнул еще одной спичкой и заглянул в подвал.
Из темноты вновь блеснуло серебро. Там, где раньше располагалась небольшая скудно обставленная комната (кровать да кресло), теперь в двух шагах от Эшера сияла решетка из стальных прутьев с серебряным покрытием. Там, где прутья уходили в пол, насыпан был валик из желтых свежих опилок.
За решеткой блеснула пара глаз, похожих на кошачьи.
Пламя подобралось к пальцам, и Эшер задул спичку. Во мраке, слабо разбавленном льющимся сверху полусветом, он различал за решеткой лишь бледное слепое пятно лица и еще два бледных пятна – руки.
Из темноты раздался голос:
- Предыдущая
- 28/69
- Следующая
