Опасные манипуляции 3 (СИ) - "Роман" - Страница 9

— Ее же столько лет не было….

— И что? Он же не развелся. Даже, если ее признали умершей, хотя я не уверен, что он этим вопросом озаботился, она легко докажет, что она — жена, вернее — вдова. Все перейдет к ней. Значить ей надо, чтобы они все умерли, а заподозрили тебя. Давай моделировать ситуацию.

— Давай, а как?

— Допустим, ты сейчас пишешь заявление на имя генерала, что тебя неизвестные люди принуждают убить семью Леонида Борисовича. Твой телефон поставят на «прослушку». Завтра тебя вызовут в деканат, проинструктируют, потом ты позвонишь по телефону с бумажки. Тебе начнут угрожать, ты поторгуешься, потом согласишься, за деньги, обязательно попросишь аванс. Кто-то с тобой встретится, даст денег, это все будет под контролем милиции. Потом будет имитация гибели семьи банкира, ты начнешь звонить, требовать полный расчет. Они соглашаются встретится. При встрече тебе или дают денег, или убивают. Милиция всех задерживает. Кто-то получает орден. Тебя хоронят. М-да, что-то не складывается оптимистичная картинка. Ладно, пойду я, надо еще все организовывать.

— Подожди, сейчас ветеринар подъедет, не хочу одна кому-то дверь открывать.

Ветеринар, осмотрев Ареса, сказал, что опасности он не видит, ранение не проникающее, что необходим покой и уход, тогда все будет хорошо. За всей этой возней, Николай остался меня охранять. Среди ночи я толкнула сладко спящего соседа в бок:

— Коля, Коля, проснись.

— А? Что случилось?

— Коля, ты мне поможешь?

— Я тебе и так помог.

— Ну и ладно, сама разберусь.

— Подожди. Ты меня неправильно расслышала. Я сказал «конечно, помогу». Что нужно сделать?

— Ты меня научишь на ножах драться?

Николай долго молчал, потом ответил:

— Извини, я знаю, что на ножах лучше не драться, а убегать от человека с ножом. Единственно полезное, что я знаю — видел картинку из средневековья. Дуэль на ножах. Так там соперники вторую руку плащами обматывали, чтоб как щит использовать. Больше ничего полезного вспомнить не могу. Спи, давай.

Глава пятая. Женщин обижать не рекомендуется.

Людмила Сомова.

Я глубоко вздохнула и набрала номер с клочка бумаги.

— Здравствуйте, я….

— Людочка, все-таки решила позвонить, молодец какая — голос женщины средних лет источал радушие: — давай не будем деньги лишние тратить, приезжай, поговорим.

— Учитывая обстоятельства нашей последней встречи с вашими…. подчиненными, я пока воздержусь от поездок к вам.

— Ну что ты такая обидчивая? Девочки неправильно оценили ситуацию. Да и вообще, ты, вроде бы, не пострадала, а вот они обе лечатся….

— У меня собака при смерти.

— Ладно, пошутили и хватит. — голос в трубке стал морозным: — Ты накосячила, теперь придется исправить. Срок тебе три дня….

Я сбросила вызов. Звонок раздался через две минуты:

— Успокоилась?

— Я спокойна.

— Зачем тогда трубку кидаешь?

— Хамства не люблю.

— А, не боишься?

— Уже нет.

— Зря. А я сейчас….

— Опять трубку положить?

— Ладно, давай заново. Ты влезла не в свое дело, загнала нас в расходы. Ты теперь должна.

— Я никому и ничего не должна. Мне все равно, что вы там считаете. Я сейчас работаю на хозяина банка, он мне не плохо платит. Если я перестану на него работать, я потеряю деньги. Хотите, чтобы я ушла- мне нужна компенсация.

— Ну ты девочка не наглей и себя не переоценивай.

— Я себя оцениваю реально. У вас ничего не получилось, а так, как я ваши возможности в доме хозяина банка пресекла, то в ближайшее время вы ничего сделать не сможете. Я вас, конечно, не достану, но что мне мешает сейчас позвонить Леониду Борисовичу и рассказать, что его безвременно почившая жена оказалась живее всех живых?

— Болтливые сучки. Мало ты их разукрасила.

— Я свои убытки оцениваю в пятьдесят тысяч долларов.

— Ты охренела!

— А, вы, точно, на банк из первой сотни претендуете? У меня ощущение, что мы на «барахолке» из-за носков торгуемся.

— Я на «барахолке» не бываю!

— А, я раньше бывала, и не хочу на нее возвращаться. Это сумма, которую я получила от Леонида Борисовича всего за две удачные консультации. Поэтому, сумма, более чем, справедливая. И еще обязательное условие — лекарство для собаки. У него рана не заживает, и пахнет очень нехорошо.

— Надо было мне самой тебе домой съездить. Сегодня бы выпила за твой упокой и жила бы дальше.

— Я даже не сомневаюсь в том, что вы бы со мной легко справились. Но фарш в мясорубке обратно не провернуть.

— Мне говорили, что ты вредная сука и с тобой тяжело договориться. Ладно, слушай мое последнее слово. Ты получишь эти деньги после того, как Ленька сдохнет, вместе со всем своим семейством! У тебя есть три дня. И это не обсуждается. Если через три дня этот похотливый козел будет еще жив, то на четвертый день умрешь ты.

— Ой, а вы его еще любите?

— Ты очумела что ли, дура малолетняя?

— По голосу чувствую.

— Не лезь не в свое дело. Ты меня услышала?

— Я услышала. Теперь слушайте мой ответ: мне передают аванс в размере пятнадцати тысяч долларов, после этого идет отсчет времени. Вместе с авансом передаете лекарство для собаки. И срок мне нужен пять дней, иначе не успею.

— Ты не наглей.

— Опять трубку кинуть?

— Ладно, получишь свои деньги.

— И лекарство.

— Ты знаешь, сколько оно стоит?

— Не моя головная боль.

— Ладно, пузырек с инструкцией будет в пакете.

Маленький пузырек с темно-красной жидкостью лежал в пакете с американскими деньгами, который я обнаружила в своем почтовом ящике, инструкция по применению была примитивная. С трудом разжав челюсти уже не реагирующей ни на что собаки, от незаживающей раны которой, на всю квартиру, стоял запах гниющей плоти, я принялась ждать, не заметив, как уснула. Утром, голос нетерпеливой женщины, разбудил меня в семь часов:

— Деньги получила?

— И вам доброго утра.

— Да, извини. Деньги получила?

— Получила. Уже работаю над вопросом.

— Оставшуюся часть ты получишь, когда мы убедимся, что дело сделано.

Я хотела сказать какую ни будь гадость, но тут в комнату вошел хромающий, но вполне живой, Арес, и я с трудом сдержалась, чтобы не разрыдаться.

— Да, я поняла. За лекарство большое спасибо.

Теперь я каждый день приезжала в этот загородный дом, торговала лицом. Один раз даже обошла участок, держа в руке, выломанную тут же в саду, рогульку. Когда-то по телевизору видела, что так ищут подземные водные пути, а я решила изобразить защиту от темных сил. Компания девчонок, два дня назад приехавшая с палатками, и вставшая в лагерем метрах в пятистах от дома банкира, на опушке леса, внимательно наблюдала за моими манипуляциями в бинокли. Пусть теперь ведьмы головы поломают, что за обряд я совершала. На четвертый день моего пребывания в доме Леонида Борисовича, во дворе жарили шашлыки, в тенек вынесли большой стол, вывезли из дома Леонида Борисовича в коляске. Люди ели мясо, пили красное вино. Юля заставила меня играть в какую-то детскую игру, отгадывая загадки по карточкам. В общем день прошел весело и бестолково. Вечером стал накрапывать дождик, двор опустел. Попрощавшись с хозяевами, пившими чай на кухне, я вышла со двора и двинулась в сторону гостевой стоянки поселка, на котором стояла моя «копейка». Я успела отойти от дома метров на тридцать, когда все произошло. Наверное, к этому нельзя привыкнуть. После мягкого толчка в спину, я осознала себя, ползающей по гравийной дорожке, с саднящими и исцарапанными об острые камни, коленями. Переломанный новый зонтик валялся метрах в пяти от меня, смотря во все стороны голыми спицами. Когда мне вернулся слух, я услышала странный треск за спиной. Дом банкира, уже не выглядел пряничным замком. Все вокруг было усеяно блестящей крошкой от выбитых взрывом окон. Из каждого окна, жадными протуберанцами, вырывались языки пламени, жирные пятна копоти изуродовали оконные проемы. Я вспомнила огонь, пляшущий на березовых дровах в мангале, красивые куски свинины, нанизанные на блестящие шампуры, и меня вырвало, тут же, на дорожку. Еще пару часов назад, все эти люди, которых я знала не первый день, с которыми ела за одним столом радовались жизни, смеялись и шутили, а теперь… Из двери черного хода вышла черная фигура, объятая пламенем. Человек, а это был живой человек, сделал несколько неуверенных шагов и упал у перевернутого взрывом мангала. Смердело жареным мясом, я зажала рот руками и побежала прочь. Через некоторое время я сидела в машине, давясь слезами, пытаясь салфеткой оттереть рот от вонючих остатков рвоты, и смотрела на суету возле дома. Пожарные лили воду в окна, сбивая пламя. Человек, лежащий во дворе, продолжал дымиться сизым дымком, пока кто-то не накрыл его куском брезента. Стоящий у машины местный участковый задавал мне какие-то вопросы, на которые я автоматически отвечала. Наконец лейтенант сунул мне в руку ручку, подсунул под нос исписанный протокол, где стояло три галочки, куда я не глядя поставила подписи.