Lvl 1: Благодарные Мертвецы (СИ) - Криптонов Василий - Страница 36

— Сто пятьдесят косарей, мать моя женщина! — простонал я. — А скидки бывают?

— Цена окончательная.

Я ещё раз перелистал талмуд туда-сюда. Более дорогие варианты под студию были. Более дешёвых — нет.

— Ладно, — выдохнул я и ткнул пальцем в картинку. — Этот. Куда тебе деньги пихать?

Деньги списались с моего счёта тут же.

Вы начали строительство дома

Оставшееся время строительства: 1д. 23 ч. 59 м. 58 с.

Я вышел из ратуши и почувствовал себя голым. Даже осмотрелся на всякий случай — нет, вроде бы шмот на мне. А на душе так тоскливо-тоскливо... Такую прорву денег вбухать в такое скучное дерьмо, как дом... Господи, за что? За грехи, видать...

— Вот он!

Я нашёл взглядом Даймонда сотоварищи. Их в этот раз было меньше — пять человек всего и без мага. Тут же покрылись доспехами, ощетинились мечами.

— А, здорово, пацаны, — вяло сказал я. — Тоже в градоначальники метите? — и показал большим пальцем на объявление.

С Даймонда исчезли доспехи. Он огромными круглыми глазами посмотрел на меня, на объявление, снова на меня.

— Ты?! — проорал он. — Да никогда!

И рванул в ратушу, оттолкнув меня с дороги. За ним поспешили остальные. А я, улыбнувшись, побрёл себе в неизвестном направлении, насвистывая мелодию из фильма «Человек-амфибия».

***

— А-а-а-а, кха-кха, буэ, кгх-тьфу, о-о-о, аргх, гжлах! — вот всё, что я мог выдавить в ответ на приветствие Дона.

Я искренне старался говорить сквозь кашель, но получалось, по-моему, фигово. Впрочем, Дон мог бы понять суть, если бы ему было не плевать на меня. А ему было плевать. Он желал лишь знать, зачем я сп**дил стул из его кабака.

— Мёрдок, что ты делаешь? — устало спросил Дон. — Вернее... Как ты это делаешь?

Я, наконец, совладал с кашлем и заговорил более внятно:

— Спасибо, что спросил, Донни. Итак, я взял стул у тебя в кабаке, поставил его напротив своего строящегося дома, сел, выдрал страницу из книги про х*й с п**дой, завернул в неё пучок бес-травы, потом нашёл какого-то мага, который скастовал фаерболл и пустил его по касательной. Косяк я прикурил от него и теперь, типа, сижу и наслаждаюсь тем, как отымел этот глючный проект в бесчисленный раз. Как тебе такое объяснение, мой дорогой и единственный друг?

Дон, как всегда, качал головой. Осуждающе. Я затянулся снова, у меня опять глаза на лоб полезли. Господи, какая дрянь! Но не бросать же. Это ведь символ победы над системой. Бросить косяк — всё равно что высморкаться в знамя.

— Дом, значит? — Дон одобрительно посмотрел на нарисованный забор, за которым виднелся уже совершенно с виду готовый дом. — Это хорошо. Молодец, Мёрдок. Приду к тебе на новоселье.

Угу, если я тебя позову. Я очень хочу тебя позвать, Дон. Но внутри меня живёт гнусная обида на тебя. Я пытаюсь её подавить, уж как умею. Вот, стул у тебя спёр. Может, к тому времени, как дом достроится, я успею напакостить тебе так, чтобы посчитать, будто мы квиты, и я тебе даже должен. Тогда будет просто супер. Кажется, бес-трава начинает работать. Я разговариваю у себя в голове. Кажется, ртом говорить я вообще разучился.

— М-м-ме-е-е-е, — сказал я и удовлетворённо кивнул — не, не разучился. Просто удолбался чем-то непривычным. Переживу. Не переживу — так сдохну. Хи-хи.

— Мёрдок, сейчас мне нужен стул.

«Нихрена он тебе не нужен. Сейчас день-деньской, в это время в кабаке народу вообще не бывает. А к вечеру, когда набьётся под завязку, никто даже и не заметит отсутствия стула. И тебе же лучше — меньше переломают, меньше платить за ремонт. Я-то аккуратный».

Вот что я хотел сказать, и даже сказал — в голове. Но губы не слушались. Я совершенно обмяк на стуле. С трудом поднял руку и сделал ещё одну тягу с косяка.

Интерфейс, наконец, счёл нужным вмешаться:

Вы подверглись действию яда. Все ваши физические характеристики снижены.

Аминь, интерфейс. Что б я без тебя делал. Вот объяснил — и сразу всё понятно сделалось.

Рука упала, косяк — вернее, то, что от него осталось, — вывалился на землю. Дон дисциплинированно его затоптал. Потом поднял, покрутил головой в поисках мусорного контейнера. Не преуспел. Вспомнил, где находится, и бросил окурок обратно. Я попытался засмеяться, но только булькнул.

— Мёрдок, ты — невыносимое существо, — сказал Дон. — Как можно доставлять столько неудобств окружающим тебя людям? Складывается впечатление, будто ты это даже не нарочно, просто такова твоя природа. Где бы ни появился, ты начинаешь тянуть на себя одеяло, потом заматываешься в простыни, в матрас, забираешь подушки, кровать, стулья, всю мебель, отдираешь половые покрытия, снимаешь натяжные потолки, сматываешь проводку, гнёшь вокруг себя сантехнику и в таком виде, с этим всем, вываливаешься на улицу и пытаешься доползти до ближайшего бара.

Дон потряс без особой надежды за спинку стула. Я качался вместе со стулом и умиротворённо мычал.

— Ладно... Занесёшь, как оклемаешься.

Он ушёл, оставив меня одного. Я не мог двигаться. Мысли сделались медленными-медленными, а окружающий мир, как следствие, ускорился. Я видел краем глаза, как летят облака, соревнуясь в скорости с реактивными самолётами, которых в этом мире пока не было. Я видел, как передо мной возникла улыбающаяся физиономия Коли. Он что-то быстро-быстро тараторил, я ни слова не понимал. Его оттащила Сандра. Потом появился Рома, молча кивнул и исчез. Иствуд задержался дольше. Он что-то мне доказывал, тряс перед собой гитарой, но в конце концов плюнул и ушёл, обломавшись.

Вернулась Сандра вместе с Колей. На заднем плане маячил Дерек. Сандра держала палитру, а Коля, хохоча, наносил мазки мне на лицо. Потом Сандра взялась подравнивать. В конце кисть взял сам Дерек и завершил работу. Мне показали зеркало. Я хотел закрыть глаза — не сумел.

Стемнело. Кто-то — я не заметил, кто, — накинул на меня плед. Я пускал на него слюни и гадал, когда же меня отпустит.

А что если — никогда? Что если я отыскал критический баг, который парализовал меня наглухо? При этом я отказался иметь дела со своим братом. То есть, он меня не ждёт. И не хватится. Может, взглянет иногда на мои логи, увидит, что я сижу уже сутки или двое неподвижно. Подумает, что я обиделся, или типа того. Плюнет и перестанет смотреть.

И никто, никто не расскажет, что со мной что-то не так. Кому я нужен? Да всем без меня только лучше будет, Коле в том числе. Сандра уже достаточно прокачалась. Выйдет замуж за кого-нибудь, будет счастлива. Рома сменит класс. Иствуд дождётся открытого мира и станет путешествовать, сражаясь со злом. Все обретут свои мечты, кроме меня...

Скупая мужская слеза скатилась на плед. Сам, сам себе всё обгадил, как всегда, придурок! Нельзя курить то, что не предназначено для курения! Разве мне мама об этом не говорила?

А я что? Мне не так уж и хотелось, просто я должен был! Почему подростки вечно рвутся пить, курить и упарываться? Да не потому, что у них в жизни всё так хреново, а потому что общество это осуждает. Подростки прекрасно видят, какое оно убогое, лживое, фальшивое и тупое, это общество, и хотят, пока могут, смачно харкнуть в его дебелую харю. Не понимая, что общество утрётся, а вот они — они утонут. Как крысята в ведре с мочой. Как утонул я.

И вот — виртуальный мир. Мир, где нет никаких негативных последствий. Дайте вы людям травить себя, убивать себя, выражая таким образом презрение миру! Нет — забирают. У взрослых отобрали табак, у детей — спиртное. Концлагерь с жизнью, ограниченной правилами, которых не обойти. В реале подросток может исхитриться и нажраться, а здесь это запрещено кодом бытия. Где свобода? Чем этот мир лучше реального, если он, даже больше, чем реальный, извивается под дудки дегенератов, которых вечно обидели, оскорбили, чьи права вечно нарушили?

Люди не приемлют рая — эта мысль доползла до меня уже на рассвете. Если боженька там, наверху, мутит что-нибудь эдакое, я ему сочувствую. Когда эта свора даунья туда войдёт, рай превратится в ад. Каждая шавка начнёт визжать, что какой-нибудь куст оскорбляет её чувства, а форма облаков не является политкорректной, и так далее, и тому подобное. Пройдёт десять минут, и господь даст отмашку архангелам перерубить в фарш весь этот сраный п**дец.