"Фантастика 2023-146". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Романов Герман Иванович - Страница 89

Бородач замялся. Ему было неловко докучать просьбой, да, видно, иначе поступить не мог.

– Тут такое дело, ваше высокоблагородие, – как-то официально выдохнул соратник по последним странствиям. – Вдова Степана очень просила подсобить. Там делов-то на день. Ну и…

После освобождения Смоленска бородач так и остался при Орловском. Это получилось у него естественно, словно иначе быть не могло.

– Какие проблемы, Иван Захарович? Надо так надо. В списки ты не занесен. Да и дома, небось, ждут.

– Ну, нет, Егорий Юрьевич. Вместях вмешались в энто дело, вместях и до конца пойдем, – убежденно произнес солдат. – Да я токмо подмогну, а завтра ужо к вам.

– Договорились. – Улыбка Орловского была открытой. – Завтра жду. А пока считай себя в увольнительной.

Короткий гудок паровоза напомнил о скором отправлении.

– Ну, будь, Иван Захарович!

– Вам тоже счастливо, ваше высокоблагородие. Чтоб, значица, все было спокойно.

– А вот этого обещать не могу. Не от меня зависит.

– Господин подполковник! – послышался голос Петрова, и Орловский коротко отозвался:

– Иду.

В кабинете Яшку уже дожидались Либченко и Бородавкин. Новый начальник школы удобно устроился в гостевом кресле и коротал время, полируя холеные ногти. Бородавкин вел себя проще: уселся прямо на подоконник у раскрытого по случаю хорошей погоды окна и одну за другой смолил хозяйские папиросы.

– Скучаете? – осведомился Шнайдер, поглядывая на соратников с изрядной долей насмешки.

– Бездельники пусть скучают. Мне, к примеру, некогда, – подал голос Либченко и вновь вернулся к прерванному занятию.

– Ну-ну… – Как революционер старой закалки, Яшка франтовства не одобрял. Считал, что надо быть проще, понятнее народу.

Бородавкин затушил о подоконник выкуренную папиросу и с сожалением поднялся с насиженного места.

– Как дела в школе?

– Порядок. – Либченко оторвался от созерцания ногтей и поднял взгляд на хозяина кабинета. – Что с ней теперь сделается? Не сегодня завтра подпишу указ о роспуске, и одной головной болью будет меньше. Покойный полковник воспитал волчат. Теперь они все только и ждут, когда мы все одной дружной семьей вступим под команду славного Аргамакова. Ничего, недолго им уже осталось.

Шнайдер забрал у Бородавкина свой портсигар, достал папиросу и уселся на свое место.

Бородавкин с явным сожалением посмотрел на то, как его непосредственный начальник прикуривает и пускает дым в потолок.

– А ты знаешь, школу, пожалуй, распускать как раз и не надо, – изрек Яков в промежутке между затяжками.

– Как? – на редкость дружно выдохнули оба гостя. Взглянули друг на друга, и Бородавкин уточнил:

– Почему?

– Разве непонятно? – Губы Шнайдера слегка скривились в пренебрежительной улыбке. Мол, все надо объяснять и разжевывать, как несмышленым детишкам.

Судя по недоумевающим лицам соратников, с понятием у них было непросто.

Шнайдер перевел взгляд с холеного офицера на угрюмого борца с контрреволюцией и протянул многозначительно:

– Да…

– Ты это, лучше объясняй, а не наводи тут тень на плетень, – буркнул Бородавкин.

– Что объяснять? Ну, распустим мы школу, и куда денутся юнкера? По домам пойдут?

– К Аргамакову, – первым понял мысль Шнайдера капитан.

– Вот! – Для убедительности Яков даже поднял палец. – А этого нам не надо. И без них бригада как кость в горле. Поэтому надо сделать все, чтобы школа оставалась одним целым. В этом случае мы сможем держать волчат под контролем. Раз уж у Муруленко не вышло прижать их всех к ногтю до подхода Аргамакова. Сейчас хоть начальником свой человек.

Гражданин по борьбе чуть поклонился Либченко.

Капитан озадаченно прикидывал новые варианты. Он-то уже настроился распустить юнкеров к чертовой матери да и податься на менее хлопотное место: или в управление по борьбе с контрреволюцией, или в военный отдел. А там, чем черт не шутит, можно будет занять место самого Муруленко. И вместо этого опять скрывайся, делай вид, что исправно несешь службу и с пренебрежением относишься к новым порядкам! Надоело и, опять-таки, постоянно приходится переживать, что правда может выплыть наружу. Во всяком случае, часть правды.

– Это первое, что мы, вернее, наш доблестный капитан, должны будем сделать. Есть еще и второе… – Яшка вновь достал папиросу, но портсигар, к заметному сожалению Бородавкина, немедленно упрятал в карман. – Вступать в открытый бой с бригадой нет никакого резона. Разложить их при помощи баюнов-краснобаев тоже маловероятно. Раз уж с фронта дошли до этих мест, то народ там подобрался упертый, голым словесам не поверит.

– Ты намекаешь, что надо кого-нибудь из них приобщить? – На этот раз Яшкину мысль капитан понял сразу.

– Почему бы и нет? Не может быть, чтобы среди такого количества мужиков не нашлось никого, кто хоть на некоторое время не поддастся какой-нибудь слабости.

– Ну, это больше по Вериной части, – улыбнулся Либченко.

Сам он в число приобщенных попал именно через нее.

– Не только. Помнится, в школе была еще какая-то девица, – напомнил Яков.

– Ольга, что ли?

– Откуда я знаю: Ольга, Света, Лена?! – даже возмутился Шнайдер. – Хотя, раз вы знакомы, то это упрощает дело. Женщины вообще гораздо лучше поддаются приобщению…

Мужчины плотоядно усмехнулись. Только глаза их осветились не маслянисто-кошачьим, а каким-то кровавым блеском.

– Это для нас. Для них же легче приобщению поддаемся мы, – все с той же ухмылочкой поведал Либченко.

Шнайдер извлек очередную папиросу, повертел ее в руках и уже совсем другим тоном изрек:

– Есть еще один вопрос. Что-то в последнее время мне Муруленко совсем перестал нравиться. Толку от него никакого, а еще туда же, свою линию гнет…

После отправления второго и последнего отряда Аргамаков решил навестить запасных. У него не было ни малейших иллюзий по поводу людей, именовавшихся солдатами на том простом основании, что они были одеты в соответствующую форму. С первых мартовских дней заезжие агитаторы всех мастей изрядно потрудились в тыловых частях, пытаясь просветить военнослужащих в соответствии со своими партийными установками.

Дело свое политические просветители знали неплохо. В том смысле, что умели довести до аудитории вполне логичные аргументы в пользу очередной рвущейся к власти группы людей. Так как групп этих, еще именовавшихся партиями, а то и партийными блоками, было много, а по речам все они получались правы, – в бедных солдатских головах воцарился форменный кавардак.

Из расхлябанного человека никогда не получится воина. Извечное мужское ремесло, как никакое другое, базируется прежде всего на воспитании. Порушь соответствующую систему ценностей и приоритетов – и вместо защитника получишь ублюдка, которому глубоко наплевать на все, находящееся за пределами его мелких сиюминутных интересов.

Но попытаться стоило. Вдруг среди недисциплинированного, отвыкшего от службы и вообще от каких-либо дел стада найдется горстка людей, благодаря прежнему внутреннему стержню сумевших сохранить в себе человеческие черты? Сомнительно, конечно, учитывая возможность в любой момент уйти из этого бедлама, но все-таки…

В первом из запасных полков шла обычная послереволюционная жизнь. Большинство солдат где-то шлялись, благо погода была теплой, а обстановка в городе – спокойной. Оставшиеся спали, играли в различные игры, просто грелись на солнце, лениво обмениваясь замечаниями о том, о сем…

Ни дневальных, ни хотя бы часовых нигде не было. Разве что наряд по кухне, но забота о желудке – дело святое. В полках и оставались-то те, кого дома никто не ждал, или же просто туда не хотелось. Вступать в банды было лень, искать работу – тем паче. А тут пока кормят за счет худой республиканской казны, службой не обременяют, никуда не гонят, да еще и хвалят временами, гордо именуют защитниками свободы, демократии, надеждой и опорой губернского государства.