Испанец. Дерзкий корсар - Теплова Арина - Страница 11

– Так слепая она, Вера Никитична, перепутала меня с кем-то.

– Слепа, говоришь? – процедил Иван Романович и вытащил какой-то документ, исписанный мелким почерком, протянув его сыну. – Раз ты зрячий, так читай, баламут.

– Что это? – нахмурился Михаил, взяв протянутый лист и пробегая глазами по первым строкам и далее.

Внизу страницы стояла витиеватая подпись Ивана Романовича, а также заверительная роспись поверенного Протасовых.

– Завещание. Как и обещал тебе, – коротко ответил Протасов-старший. – Все мое состояние после моей смерти будет отписано жене и ее детям.

– Все? – спертым голосом выдохнул Михаил, сев прямо в кресле и снова пробегая выпученными глазами по строкам.

Вытянув из рук сына документ, Иван Романович вновь убрал его в синюю бархатную папку и положил на нее руки.

– Да. Этот дом с усадьбой, имения в Борисове и Почаевке с крестьянами, все две тыщи душ, лесопилка и деньги, что в банке.

– Но батюшка, – выпалил гневно Михаил, вскакивая на ноги. – Это же безродная девка! Незаконнорожденная! Ее мать блудница, под Оленевым лежала да в грехе ее родила. А вы все ей?

– Да, – кивнул твердо Протасов. – Зато она тиха да покладиста. Мне с ней хорошо, душа прямо поет. Как целую ее, так будто снова молод. И красавица она знатная, буду ее всем, как сокровище, показывать. Детки от нее красивые будут.

– Как вы можете так со мной? – прохрипел молодой человек, сжимая кулаки. – Что же, эта девка вам дороже меня?

– Не дороже. Ты сам виноват. Сказал, порви с Лариской, так нет, ты уперся как баран.

– Вы для того меня позвали, чтобы все это сказать и меня унизить? Чтобы все знали, что я нищий при богатом отце? В душу мне плюете? – процедил в бешенстве Михаил, испепеляя глазами отца.

– Вот тебе мое слово. Пока положу это завещание в тайник, и никто, кроме меня, о нем не узнает. Поверенному пока велел молчать. Как только женишься на девице Радовой, как я велел тебе, а Лариска сгинет из города, бумагу эту сожгу. Никто не узнает о завещании. Все наследство тебе по закону достанется. Александре Сергеевне только седьмая часть, как и положено вдове. Если нет, пеняй на себя. Своим трудом и мозгами живи.

На очередной танец Сашенька опять вышла с мужем, уже в четвертый раз. Хотя Протасов не очень жаловал танцы, но все же стараясь угодить молоденькой жене, неизменно приглашал ее танцевать. Спустя пару часов от начала бала, который последовал после обильного торжественного обеда по случаю венчания, девушка попросила выйти на воздух, немного угорев от духоты.

Протасов немедля согласился и проводил Сашу на просторную веранду, примыкающую к парадной столовой. Прохлада вечера немного остудила горящие щеки девушки, и она поблагодарила мужа. Тот же не преминул воспользоваться тем, что они с супругой остались совсем одни на веранде. Торопливо прижав девушку к себе, Протасов начал настойчиво оглаживать ее обнаженные до плеч руки, выше ажурных перчаток.

– Уж очень ты хороша, милая, – шептал он на ухо Александре. – И ладненькая, и сладенькая, как кралечка.

Губы мужа начали нежно целовать ее ушко, а рука уж больно нагло провела вверх по ее талии и осталась на груди. Саше стало противно, и она даже зажмурила глаза, представляя образ Михаила. Так она решила заранее. Что при близости мужа станет мечтать о молодом человеке, чтобы было не так противно терпеть ласки Ивана Романовича.

– Здесь как-то неудобно, Иван Романович, гости увидят, – заметила Саша, пытаясь хоть на несколько часов отсрочить домогательства новоиспеченного мужа.

Она чувствовала, что Иван Романович еще тот сластолюбец и в интимной области у него все в порядке, раз он, не дождавшись ночи, начал распускать руки. Но она жаждала насладиться последними часами свободы, оттого осторожно убрала его цепкие пальцы со своей талии.

– Ты права, рыбонька, – согласился он, доставая из жилета карманные часы на цепочки и отмечая на них время. – Уже почти десять. Скоро ноченька, потерплю.

Он опять притянул ее к себе и, обдавая винным запахом, в ухо ей страстно вымолвил:

– Но после уж не убежать тебя от меня. Как завалю тебя на постельку, то до утра не отпущу.

Окончательно опешив от его гнусных слов, девушка запаниковала. Вмиг представив в красках пастельные утехи с нелюбимым мужем, да еще до утра, она едва не взвыла от жуткого чувства несправедливости. Ну почему отец не выдал ее за молодого Протасова? Отчего она всю жизнь должна терпеть ласки этого обрюзгшего господина с потухшим взглядом и кислым запахом?

Но другого выхода не было. Она должна была подчиниться. Идти ей было некуда. Единственным родным человеком был ее отец. Но именно он и отдал ее на утеху старому Протасову, точнее, сбагрил с рук, так ей думалось. Конечно, она для Сергея Даниловича была обузой. Сначала он запер ее в пансионе на двенадцать долгих голодных лет, теперь отдал в дом мужа. Брата своего по отцу, законнорожденного наследника Николая, Сашенька никогда не видела. Он уже двадцать лет жил за границей, в Париже. Потому и на его помощь она, естественно, не рассчитывала.

Да и зачем было помогать? Отныне она замужняя дама и должна жить в мире и согласии с супругом. Именно так учили ее в ненавистном пансионе мадам Вавиловой все эти голы.

Протасов вновь прижал ее к себе, и Саша, ища повод отстраниться от мужа, тут же выпалила:

– Ой, Иван Романович, что-то у вас там? Прямо так сильно в бок меня колет.

– Что такое? – удивился муж, невольно отстраняясь и осматривая себя. Он вытащил из потайного кармана жилета часы на цепочке. – Вот это, поди, колется, Сашенька. Чуть раскрылись они.

Захлопнув с другой стороны корпус часов, Иван Романович быстро упрятал их обратно. Заметив их весьма странное устройство, Сашенька спросила:

– Часы с двойным дном?

– Да, – закивал Протасов. – Храню там ключ один, чтобы никто не знал. Но тебе, девочка, не надобно о том звать.

– Простите.

– Что ж, вижу, томишься ты со мной, – сказал Протасов, разгадав нежелание жены ласкаться по-своему. – Танцевать, поди, не терпится?

– Да, – закивала Саша, в душе благодаря его за предлог, чтобы прекратить эти неприятные поцелуи.

– Тогда иди к гостям, танцуй пока, душечка, – велел ей муж, подталкивая к открытым дверям гостиной. – У тебя отменно получается. Я попозже приду. Сигару пока раскурю.

Обрадовавшись, девушка устремилась в ярко освещенную залу, откуда грохотала музыка. Заняв место чуть в стороне, рядом с другими дамами, она начала обмахиваться веером, ожидая очередного кавалера, чтобы пойти танцевать.

Однако на ее душе скребли кошки. Едва не плача, она смотрела перед собой обреченным тревожным взглядом и понимала, что ее жизнь кончена. Будущее представлялось ей неприятным и безрадостным. Полное подчинение Протасову и ежегодное вынашивание детей, как заявил ей муж сегодня перед венчанием, не сильно воодушевляли Сашеньку. Конечно, предстоящее замужество было не таким жутким, как детство в суровом пансионе. Но там она была избавлена от домогательств старого мужа.

Вся в терзаниях о предстоящей будущности, Саша не заметила, как на ее глаза навернулись слезы. Она утешала себя только тем, что будет жить в богатом доме, вдоволь есть и получит прислугу и красивые платья. Наверное, это были все положительные моменты ее замужества. Ей вдруг пришла мысль заняться книгами, изучением тех наук, на которые ранее ей не хватало времени в пансионе. Той же географией и историей. Эти мысли немного успокоили девушку, и она уже начала следить за танцующими парами более спокойным взглядом.

Она увидела Михаила, который кружил вальс с изящной дамой в голубом, и искренне залюбовалась им. Он было такой молодой, красивый, великолепный, и Саша опять вздохнула о том, что ее мечта стать женой младшего Протасова умерла сегодня, после того как поп совершил обряд. С Михаилом она смогла бы стать счастливой, ибо была влюблена в него. И отныне ей предстояло жить под одной крышей с любимым, но терпеть ласки от нелюбимого мужа.