Бандолеро, или Свадьба в горах - Рид Томас Майн - Страница 27

• Предыдущая
• 27/55
• Следующая

В большинстве мексиканских городов есть «пасео» и «аламеда». Пасео предназначается для всех видов прогулок, в том числе для прогулок верхом, аламеда отводится только пешеходам, хотя здесь есть и дорога для карет.

В столице есть две пасео: Букарели и Ла Вега. Ла Вега тянется мимо знаменитых плавучих садов, так называемых чинампас, но считается модной только в определенное время года — в течение недели карнавала. Все остальное время ей предпочитают более величественную прогулочную дорожку Букарели.

Аламеда имеет свои достоинства. Это большая прямоугольная площадь, расположенная на западной окраине города, с деревьями, дорожками, статуями, цветами, фонтанами и всеми остальными принадлежностями городского сада. Вокруг парка проходит дорога для экипажей и всадников; вдоль дорожек для пешеходов расставлены скамьи, где можно отдохнуть. С Аламеды открывается вид на Чолулу с церковью наверху; дальше снежный конус Попокатепетля и двойная вершина Белой Сестры.

Я пришел на Аламеду на полчаса раньше не для того, чтобы любоваться этим видом. Когда предстоит первое свидание, ни один мужчина не удержится от того, чтобы прийти раньше времени.

Я гадал, как появится Мерседес: пешком, верхом или в экипаже. Сам я пришел пешком, в гражданской одежде, чтобы не бросаться в глаза.

Я бродил по дорожкам, как будто восхищаясь цветами и разглядывая статуи. Но это была только видимость — чтобы обмануть других гуляющих. В тот момент у меня и мыслей не было о прелестях искусства и красоте природы, даже о таких ее величественных проявлениях, как укутанные снегом склоны Кордильер. Я думал только о женской красоте, мне не терпелось увидеть ее самый совершенный образец. И я всматривался в каждую женщину, надеясь встретить ту, ради которой пришел сюда.

Вопреки словам Долорес, возможно, Мерседес не всегда может свободно уходить и приходить. Но вскоре время сомнений и догадок кончилось. К моей великой радости, я, наконец, увидел знакомого кучера в черной глазированной шляпе и синем шерстяном жакете, правившего парой лошадей, того самого, который не получил из-за своего опоздания дублон.

С этого мгновения мой взгляд был прикован к карете. Карета была изящной конструкции, вся передняя часть застеклена. Оконное стекло сделало лицо девушки еще прекрасней, придало ему мягкость раскрашенного воска. Мне не нужно было вглядываться, чтобы узнать его. Ошибиться было невозможно: это Мерседес.

Раньше я видел мою сеньориту только в тусклом свете уличных фонарей да в полумраке церковных сводов. Теперь же я любовался ее лицом при свете дня, и мне показалось, что оно стало еще прекрасней. Сверкающие черные глаза, тронутые кармином щеки, нежные губы… Но у меня не было времени вдоволь насмотреться: карета уже миновала меня.

Я успел заметить, что Мерседес в карете одна, её не сопровождают ни сестра, ни слуги. Даже тиа Жозефы с ней нет! Значит, Долорес говорила правду. Бедная Долорес! Я сочувствовал ей, тем более, что подружился с Франсиско.

Карета двигалась медленно. Лошади шли шагом. У меня было время предпринять меры, которые подсказывало благоразумие. Даже у любви есть инстинкт осторожности. Я подумал, что мне следует отыскать уединенный уголок, где я мог бы смотреть, не будучи видимым никем, кроме той, что находится в карете.

Фортуна благоприятствовала мне. Поблизости росло несколько перуанских перечных деревьев, их ветви нависали над дорожкой. В их тени оказалось углубление, тихое, закрытое с трех сторон и, очевидно, никем не занятое. Именно такое место я и искал. Через десять секунд я оказался под ветвями.

Скоро экипаж, по-прежнему медленно двигаясь, вновь поровнялся со мной. Мой взгляд встретился со взглядом Мерседес!

Полуослепленный ее красотой, я стоял, глядя на девушку. Мой взгляд должен был выдавать восхищение, но и страх, охвативший меня. Он был у меня в сердце и, должно быть, отразился в наружности. Это была робость мужчины, который чувствует, что недостоин женщины, которую обожествляет, ибо я обожествлял Мерседес!

Она проехала, а я вдруг почувствовал ужасную досаду. Девушка мне не улыбнулась, как я ожидал. Хотя в ее взгляде я прочел узнавание и еще что-то, оставшееся для меня непонятным.

Предупреждение? Кокетство?

Мысль о том, что это кокетство, обожгла меня. Я смотрел вслед карете в поисках объяснения. Вряд ли я его получу, потому что теперь карета была далеко впереди.

Дальше по аллее я увидел среди деревьев мужчину. Очевидно, он, как и я, ждал. В отличие от меня, он был верхом. Я узнал всадника с первого взгляда. Он тронул лошадь шпорами и подъехал к карете, из окна которой в то же мгновение показалась белая ручка. Я увидел сверкающий драгоценностями браслет и записку, зажатую в тонких пальцах!

Никто не мог принять эту записку быстрее и незаметней, чем мой друг Франсиско — который больше никогда не будет мне другом!

• Предыдущая
• 27/55
• Следующая