Чертополох и золотая пряжа (СИ) - Ершова Алена - Страница 42

Ночь Гинерва не сомкнула глаз. Страшилась нападения. Пока не понятно, кому можно доверять. Страх пришлось скрывать за бурной деятельностью. Принять присягу и дать малую клятву регента, найти кормилицу, разобраться с охраной покоев, дать указания снешалю и приказать найти архивариуса.

Когда розовая полоса восхода разделила туман за окном на две неравные части, в покои королевы постучался сухонький старичок.

— Ваше величество, кэрл Норри мак Филиб, хранитель книг и свитков.

— Зайди и запри дверь, — королева сидела перед серебряным тазом с тряпицей в руках и осуществляла утреннее омовение. Можно было заставить архивариуса ждать и принять его в тронном зале, но на помпу не было ни сил, ни времени. Слишком много вопросов требовало срочного решения.

— Я вызвала тебя вот по какому делу. Мой супруг просил перед смертью похоронить себя по древнему обряду. Я пообещала, но в чем заключается и чем отличается от современного, не имею ни малейшего понятия.

Архивариус крякнул, почесал плешивую бороду, да так, что из нее полетела пыль, осмотрелся и проскрипел:

— Ваше величество, разрешите мне сесть, рассказ не короткий, а колени у меня старые, боюсь, развалюсь, пока говорить буду.

Гинерва торопливо махнула рукой на стул, старик уселся, покряхтел, вновь потрепал бороду и наконец начал:

— Кажется, что наш обряд ничем не отличается от древнего. Могила, курган, тризна. Но сейчас всякого умершего сжигают, прах его кладут в колоду, а над колодой возводят холм, а раньше, если воин был знатен и богат, его усаживали в ладью. С ним клали его оружие, личные вещи, еду. Убивали животное или раба, если хотели, чтобы они последовали с умершим в чертоги Высокого. Несколько дней шла тризна у кургана, и только потом ладью и все содержимое поджигали и засыпали камнями и землей.

Королева задумчиво кивнула. Исполнить волю мужа оказалось проще, чем она думала.

— Почтенный, организуй все, как подобает, и я награжу тебя.

— Где королева пожелает воздвигнуть курган? В Долине героев? Рядом с захоронениями первых жен?

— Нет! — воскликнула Гинерва и сама поморщилась от того, как громко прозвучал ее голос. — Нет, — сказала она уже спокойней. — Пусть его похоронят на поле чертополоха у Огненного копья. Так будет правильно.

Архивариус поклонился и вышел, а королева уронила голову на руки и некоторое время сидела неподвижно, потом рывком поднялась и направилась в темницу. Еще один вопрос ждал ее решения.

В подвале пахло сыростью и крысами. Тусклый свет и длинные плотные тени пленяли воображение, заставляя его рисовать причудливые картины. Гинерва шла по коридору, зажмурившись. Даже гвардейцы, что ее сопровождали, не могли развеять чувство страха и омерзения. А потому в пыточную она влетела в испарине. Палач, крепкий седовласый мужчина, сделал вид, что не заметил ни бледности лица, ни выпавшего локона из прически. Он усадил свою госпожу в удобное кресло, а сам мягким, нежным голосом заговорил с заключенным. Гинерву затрясло от этих интонаций и от того, с какой любовью ее дядя смотрел на палача, с какой охотой отвечал на его вопросы. Прежде ей не приходилось видеть поломанных людей. «Интересно, чем выше ты стоишь, тем больше граней бездны тебе открывается», — королева прикусила губу изнутри, и теплая, солоноватая жидкость, наполнившая рот, позволила не рухнуть в пучину истерики.

Дядя хотел править. То, что он имел, считал жалкими подачками, недостойными потомка Пчелиного Волка. Да, его прабабка была сестрой короля, и кровь рода Хредель, хоть и здорово разбавленная, текла в его жилах. Лэрд ненавидел Николаса за то, что он забрал замки, земли и уровнял знать с простолюдинами в правах. За то, что его первой женой была дочь Умайла, а второй «грязная сида». Он считал, что сможет править лучше, он возлагал надежды на племянницу, но та оказалась слишком глупа, и теперь ей придется самой крутится, как свинье на вертеле. Переворот, о переворот он планировал давно. Еще когда прежние жены рожали, видел, насколько удобное это время для удара. Вот и ждал, появление наследника от двух ветвей Хредель. Как принял образ короля? Все очень просто. Много лет назад посольство сидов приехало на свадьбу Николаса с леди Давиной. Один из нелюдей обронил булавку, лэрд ее поднял и вскоре обнаружил, что она способна создавать личину короля. Правда действует проклятая магия исключительно по ночам. Но и этого хватало и для встреч с фаворитками, и для посещений казны.

Гинерва слушала признания дяди, смотрела, как он доверчиво заглядывает в глаза палачу и понимала, что ни одному советнику не стоит давать столько власти. «Стравливать между собой, ослаблять боями и следить, чтобы никто из них не поднял голову от миски с костями. Шантаж, угрозы и казни придется плотно замешать с королевской щедростью и лестью, чтобы они ненавидели друг друга, а передо мной ползали на пузе, и тогда, быть может, я удержусь на троне, который все больше и больше напоминает мне птичий насест».

Лэрда Конну казнили на центральной площади Бренмара в тот же день, а вечером из стен замка выехала траурная процессия к месту последнего упокоения короля.

Таких странных похорон не видели даже старожилы. Весь королевский двор, все лэрды и люд из ближайших селений собрался поглазеть на то, как предают земле великого правителя. А смотреть было на что. Переставляя огромные бревна, с моря приволокли ладью. Легкая и быстроходная на воде, на суше она казалась неповоротливым исполином. На палубу положили тело Николаса, а рядом у его ног водрузили тушу черного коня. В руки вложили меч, и каждый, кто желал попрощаться, приносил дары. Вечером под свет пылающего копья расставили столы. Поминальные слова да крики плакальщиц разносились на многие мили кругом. Наконец на ладью с пылающим факелом в руках поднялась Гинерва.

— Мне не за что просить прощенье. Я сделала как ты просил. Надеюсь, Отец Людей обратит взор на этот костер, — произнесла она еле слышно и подожгла сухие ветки. Спустилась и первая осушила кубок. А ночью, в самый разгар тризны, прогремел гром. Тучи с грохотом налетели одна на другую, вздыбились и обрушились на землю проливным дождем. Кто мог, торопливо отбыл к себе, остальные скрылись в шатрах. Но и промасленные, натянутые полотна не смогли спасти от стихии. Небо грохотало, рвалось на части вспышками молний, лилось на землю сплошным потоком. Огненное копье шипело, парило и наконец потухло. Землю расчертили сотни потоков. Вода поднималась с невероятной скоростью. Отъезд Бренмарской знати с Чертополохова поля напоминал бегство. Побросав припасы, вещи и открытый курган, они спрятались в близлежащем городке и уже там продолжили тризну по своему королю. Дождь лил четыре недели, плотной стеной отгородив друг от друга города и селения. Дороги превратились в каналы, а поля в озера. Дождь пили, дождем дышали, в дождь кутались, выходя за порог. И сквозь капельную дробь все чаще ночами, за наглухо закрытыми ставнями слышался топот копыт и тихое ржание. Незримый всадник следовал по мокрым улицам, словно искал кого.

----

[1] Филиды — у кельтов привилегированное сословие бардов, знавших эпос, историю и законы. Ученые, прорицатели и знатоки традиций. Здесь смысл филидов сводится к знатокам законов и тем, кому доверялось озвучивать завещание. По мимо всего прочего функция прорицательства у моих филидов есть, но она сводится к знанию, когда следует открыть завещание.

Среди огромных серых валунов в вечерних сумерках сгорбленная фигура в сером плаще была совершенно не заметна. Путник застыл на гладком мшистом камне, глядя на белые холки волн. Говорят, когда-то давно у этого побережья погиб и обратился в камень водяной змей. Его гребень стал вереницей острых пиков, торчащих из морских глубин, а уродливая голова превратилась в остров, что сейчас был сокрыт сизым туманом. Но человек не смотрел на окаменевшего змея, его взгляд приковал маленький парусник, постепенно растворявшийся в белом ничто.