Нежданно-негаданно... (СИ) - Семенов Игорь - Страница 33

А на следующий день «понеслось»… Первым экзаменом, как и в той реальности, было сочинение, считавшееся одновременно за русский язык и «литературу письменно». И вот уж снова школа, одетые в парадную форму пацаны и девчонки, букеты цветов, коридор перед классом литературы, где все, переговариваясь друг с другом, ждут прихода училки. Класс литературы, сидящая на «Камчатке» завуч и «выдергивание» билета с темой сочинения. Потом училка рассаживает всех так, чтобы по возможности все пацаны сидели с девчонками — и, желательно, так, чтобы друзей-товарищей поблизости оказалось как можно меньше. И соседкой Михаила оказалась Ирка — еще одна из «мышек» класса, с кем он за все годы учебы перекинулся хорошо если полусотней слов.

Сочинение Михаил написал, как и в прошлый раз, далеко не первым. Сначала все долго и тщательно продумывал, делал кое-какие записи на черновике. Потом писал уже сам текст и долго тщательно проверял его на ошибки… В прошлой жизни по этому сочинению у него было «четыре» за грамотность и «пять» за содержание. В этот хотелось получить две пятерки… Но вот уже все проверено-перепроверено… И, сдав сочинение, Михаил выходит из класса…

— Ну как написал? — окликнул его вышедший парой минут раньше Тоха.

— Да нормально, вроде, — пожал плечами Михаил.

А потом понеслось… Вторым экзаменом была математика, потом физика, химия, литература устно, история и немецкий язык, перед каждым из них — непременная «заключительная» консультация. Устные предметы сдавались или нескольким учителям по данному предмету, или учителю и завучу или директору. Брали билет, готовились и выходили отвечать… Однако все это было как-то словно чем-то мимоходным и не запоминающимся… Запомнилось, разве что, как физичка после того, как он вышел без подготовки, даже не стала до конца дослушивать ответ и поставила «отлично».

— Странно было б, если б ты не знал, — произнесла Наталья Николаевна. — Удачи тебе в университете…

— Спасибо! — кивнул Михаил.

Если в прошлый раз во время экзаменов он даже спать нормально не мог и, казалось, валилось с ног, то на этот раз все прошлось словно понарошку, не всерьез… Ну просто не удавалось воспринимать всерьез то, что учили когда-то в школе! Уж больно это все элементарщина по сравнению с университетским уровнем…

Но вот и последний экзамен — и после него они все, «пролетарские», собираются вместо. Школьный двор, где договорились собраться после экзамена… И все уже чувствуют себя взрослыми, не какими-то пацанами и девчонками. Весело делятся впечатлениями о прошедших экзаменах — и уже никто словно и не помнит, что еще совсем недавно боялся их.

— Ну рассказал я ей — а вижу, морщится что-то Васильевна. — говорил Семка. — Думаю уж, хана мне! Тройбан вкатит… А тут она меня вдруг про свойства серной кислоты! Ну я и разошелся…

— Ага, — хмыкнул Петька. — Ты ж ее свойства на личном опыте изучал…

— А то! — изобразив важный вид, произнес Семка. — С тобой же вместе химичили! Ну и получил я все же четвертак…

— Да херня эти экзамены! — презрительно махнув рукой, говорил Тоха. — Больше пугали…

— Ага, — соглашаясь с ним, авторитетно заявил Петька.

— А ведь закончили мы школу! — вдруг произнес Леха.

— Ага, — с какой-то грустной усмешкой согласилась с ним Вика. — Совсем закончили…

— Ничего! Не ссым, пацаны! Нам еще дохера работать — буржуям сраным во всем мире п…ей навешивать! — изобразив героически-целеустремленное лицо, произнес Леха, и все, включая Михаила, чуть не покатились со смеху.

— Ну ты выдал! — чуть отсмеявшись, произнесла Катька.

— Скажет партия навешивать — значит, навешаем! — ухмыльнулся Семка. — Как дед мой белякам навешивал!

И хоть такой настрой Михаилу в целом нравился, также было и в его мире, но… Вспоминалось и другое. Как вот точно также вовсю ругали капиталистов, а потом шли покупать их же технику, шмотки…

— Пацаны! — вдруг вынес свое предложение Леха. — А айда по пивку тяпнем? Братан мой в артельку сгоняет…

— А, давай! — обрадовался Петька.

Следом его подержали большая часть всей их компании! А вот Михаил вдруг вспомнил, чем в прошлой жизни закончилось это «мероприятие». Пиво тогда им купил тот же лехин брат — вот только отнюдь не в артели, и поначалу все шло так, как и задумывалось. Купили, правда, какую-то кислятину — впрочем, на тот момент Михаил в пиве не понимал еще ничего, но от осознания собственной крутизны всем было на это откровенно наплевать.

Но вскоре они посчитали, что уже стали «реальными мужиками», а не какими-то сопливыми пацанами, и решили пропустить «чего покрепче». Чем стала какая-то купленная у одной из бабок-соседок бормотуха, про которую та говорила, что она «прям как «Столичная»», за что потом, как все же попробовал самую знаменитую советскую водку, Михаилу хотелось откровенно набить ей морду — ибо нефиг обманывать. И вот когда под вечер они малость поднабрались и осмелели, то с чего-то захотели пойти в кино, хотя, как уже потом осознал Михаил, их бы туда все равно не пустили. На полдороги, по закону подлости, они встретили находящихся в как бы не еще более «зеленом» состоянии «агафоновских», после чего после короткой перебранки состоялся небольшой «махач», закончившийся фингалами у Лехи, Васьки и Димана с их стороны и троих или четверых противников. После чего они уже как победители принялись расползаться по домам…

Вспомнилось Михаилу и то, сколько мата он тогда услышал от бати на счет всех их похождений — в той речи, что он услыхал по приходу домой, цензурными были разве что предлоги — и то даже в этом были большие сомнения, если посмотреть, в каком они были применены контексте. Правда, к некоторому удивлению, уже на следующий день про это напрочь забыли и больше никогда не вспоминали.

Нет, повторять всего этого не хотелось совершенно… Перерос он такие «развлечения». Разве что в драке помочь — но там от трезвого толку будет больше. Так что просто будет мотаться где-нибудь неподалеку пока не увидит топающих в кино товарищей. Пока же, изобразив глубокое сожаление, пришлось от такого «заманчивого» предложения отбрехаться, сославшись на срочные домашние дела — и это ему удалось изобразить достаточно убедительно. Так что вскоре почти все пацаны с целеустремленным видом направились в сторону лехиного дома, а Михаил остался стоять в компании практически одних девчонок…

— А ты что с пацанами не пошел? — когда они почти дошли до места, вдруг спросила Вика.

Почти всю дорогу они прошли в тишине — и постепенно их компания расходилась по домам, кто куда. И когда Михаил уже собирался распрощаться и с Викой, которая в этом месте обычно сворачивала на своей проезд, вдруг спросила девчонка.

— Дела у меня, — уклончиво ответил Михаил.

— Дела? — хмыкнула девчонка. — Думаешь, у других их нет? Да не меньше твоего, небось…

— Откуда я знаю? — пожал плечами Михаил

— Ну-ну, — усмехнулась Вика. — Не захотел ведь…

Отвечать ничего Михаил не стал. Врать дальше было противно, говорить правду не хотелось. Тем более, что все равно любое придуманное им объяснение было бы максимум полуправдой…

— Скоро выпускной, — словно желание отсрочить миг прощания, произнесла девчонка. — Что нас ждет впереди?

— «А в классе строчки классиков заветные другим ученикам теперь рассказывать. Должны мы теорему жизни вечную судьбой своей самим себе доказывать», — грустно усмехнувшись, вдруг вспомнил Михаил слова из старой песенки.

Странно, но именно эти слова почему-то вызывали в последние годы у Михаила наибольшую грусть о случившемся. «Доказали, мать ее!» — мысленно закончил он. Чего доказали? Доказали, что были дураками, позволившими развалить и растащить свою родину? Дали уничтожить то, что с большим трудом строили, создавали отцы и деды? Встали на коленки перед Западом, позволили превратить сверхдержаву в страну третьего мира? И чего добились? Никто и никогда не считается со слабыми, не уважает их. И Михаилу даже было откровенно странно, как Горбачев с Ельциным и их холуями этого не понимают. Даже перестроив страну на капитализм, гораздо выгоднее быть хозяином, а не холопом у чужих господ! Самим решать, что делать, а не слушать указки со стороны. Но увы… Нет мозгов — считай, калека. Погубят эти твари страну — без всяких шансов…