Главред: назад в СССР 2 (СИ) - Савинов Сергей Анатольевич - Страница 50

А тут еще выяснилось, что завтра у нас субботник в честь годовщины Великого Октября! Оказывается, все были в курсе, а я вот забыл… Особенности двойной памяти, с которой я порой не мог найти общий язык.

Признаться, я думал, что субботники в СССР проводились в основном в апреле, в честь дня рождения Ленина. Оказалось же, что нередко их делали приуроченными к другим праздникам, а иногда и вовсе без привязки. Но тут все чин чинарем — в честь Октября почему бы не тряхнуть стариной в ноябре? В «Андроповских известиях» даже сложилась традиция: облагораживать старый парк у городского дома культуры. Там-то и был назначен сбор в девять утра. Хорошо бы, конечно, выспаться перед субботником, но перед этим нужно завершить кое-какие дела.

У меня даже дыхание второе открылось, когда я принялся обдумывать свои планы на завтра. Мне пришла в голову идея совместить приятное с полезным, и для этого нужны были все мои знакомые. Воспоминания о будущем не сразу обрисовали мне старый парк, и я понял почему. Просто субботники все эти годы были формальными, потом на них вовсе махнули рукой. В итоге как был парк старым, таким и остался. Ничего нового. И вот это я как раз хотел изменить.

Я не был урбанистом, не заканчивал архитектурный, но для хорошего места порой достаточно прямых рук и светлой головы. Поставить удобные скамейки для отдыха — что сложного? Или ряд столиков для любителей шахмат. В советское время они оживляли дворы особенной атмосферой, и мы с мальчишками крутились вокруг них, болели за «своих» гроссмейстеров, учились у них…

Неожиданно я осознал, что это не мои воспоминания, а кашеваровские. Да, в моем детстве тоже были такие старички, сосредоточенно передвигающие фигуры по клетчатым доскам. Однако мне, Женьке Кротову, они особо не были интересны. В шахматы я играл, но без фанатизма. И уж точно не крутился вокруг пожилых спортсменов, выбежав из коммуналки во двор-колодец с блестящей новенькой «Победой» Константина Львовича, молодого ветерана войны.

Тем не менее, мой предшественник в этом теле подкинул хорошую мысль. В Калинине шахматисты собирались в небольшом закутке Городского сада — мы с родителями и Тайкой ездили туда время от времени кататься на каруселях, и каждый раз я видел азартно стучащих пешками и слонами спортсменов. У них было свое место встречи, а у наших андроповских шахматистов такого не было. Но скоро будет — в облагороженном старом парке. И заодно еще кое-что…

— Анатолий Петрович? — в общежитии на дежурство уже заступил Ахметыч, он всегда разрешал мне пользоваться телефоном на вахте без ограничений. — Добрый вечер и прошу прощения, что в такой час…

— Время детское, Кашеваров, — в голосе Краюхина слышалась легкая усталость, но он был не прочь поговорить. — Какой вопрос у тебя?

— Есть идея облагородить старый парк у городского ДК, — я сразу перешел к делу.

— Ты про субботник? — догадался первый секретарь. — Так в чем проблема? Народу у вас в редакции полно, справитесь…

— Спасибо за уверенность в наших силах, Анатолий Петрович, — я улыбнулся. — И все-таки кое-чего не хватает.

— Чего же?

— Материалов для скамеек и шахматных столиков…

Я коротко обрисовал Краюхину свою идею, перечислил все необходимое и завершил самым главным. Заделом на будущее.

— Значит, хочешь инициативу в массы распространить? — резюмировал Анатолий Петрович.

— Именно, — подтвердил я. — Люди увидят, что делать город удобнее для людей можно и нужно самим. Особенно после того, как мы это осветим в газете.

— Хорошая мысль, Кашеваров, — одобрил первый секретарь. — Только вот по времени ты, конечно, не в жилу это сейчас предложил… Хотя бы за пару дней сказал, было бы проще. А так мне сейчас людей тоже вечером придется тревожить.

— Умные мысли, Анатолий Петрович, не всегда вовремя приходят, — признал я. Не говорить же ему, что я тупо забыл про субботник, потому что нахожусь в чужом теле?

— Тут ты, пожалуй, прав, — я услышал, как первый секретарь побарабанил пальцами по столу. — И все же давай впредь такие дела решать не за день. Людям тоже ведь подготовиться надо.

— Согласен, Анатолий Петрович, — ответил я. — И спасибо вам. За понимание и оперативность.

— Сочтемся, — усмехнулся Краюхин.

Я хотел было попрощаться, но кое-что вспомнил и решил уточнить:

— Как там Нина? У нее все хорошо?

— Состояние стабильное, как говорят врачи, — ответил Краюхин. — Гром-девка, из любой передряги выберется. Но спасибо, что беспокоишься. А теперь давай линию мне не занимай, звонить буду, вопросы твои решать.

Еще раз поблагодарив Анатолия Петровича, я положил трубку. Радует, что все так получилось — вот что значит хорошие отношения по партийной линии. Жаль только, что еще одну мою идею придется пока отложить. Мне ведь в голову пришло высадить аллею чернобыльцев, но заниматься деревьями в ноябре — сильно рискованно.

Впрочем, хорошая мысль редко гуляет по голове одна.

Утром я встал, привычно сделал зарядку под бодрящий голос диктора Владимира Костылева[1], оделся похуже и потеплее, покормил разленившегося Ваську и побежал на автобус. Городской дом культуры был в нескольких остановках от дома, и я бы с большим удовольствием прошелся на своих двоих, если бы не субботник. А так лучше поберечь силы.

— Труженикам пера и бумаги привет! — я помахал рукой жавшимся в кучку коллегам.

Денек был солнечный, рано выпавший снег бурно таял, и уборка предстояла в прямом смысле влажная. Я бы даже сказал — грязная.

— Здравствуйте, Евгений Семенович! — ответил мне стройный хор.

— А, Кашеваров? — из-за широкого дуба вышел Хватов в рабочей спецовке и новеньких рукавицах. — Ты вовремя. Я как раз собирался озвучить фронт предстоящей работы.

Несмотря на наши разногласия, я проникся уважением к седому партийцу. Признаться, я думал, что он будет исключительно руководить или даже вообще не придет на субботник. А он, рассказав нам план действий, сам засучил рукава.

Старым парком у нас назывался зеленый пояс вокруг городского дома культуры. Вековые дубы и вязы, высаженные уже при советах голубые ели, вытоптанный газон, кустарник и немного лавочек. На первый взгляд, делать особо нечего. А на самом деле…

Огромные пни, срезанные коммунальщиками сучья и колючие ветки от дикого шиповника — все это приходилось переть на себе. А с учетом того, что помимо молодых и сильных вроде Аркадия Былинкина и Лени Фельдмана были и пожилые вроде Бульбаша, Бродова и Шикина. Этих, разумеется, приходилось беречь, оставляя несложные задачи. Хорошо, что Сергею Санычу Доброгубову пришло в голову взять несколько садовых тачек, и вопрос транспортировки отпал сам собой.

— Давайте-ка, парни, вот эту корягу загрузим! — я указал нашим молодым журналистам, Никите и Аркадию, на огромный пень.

Рядом с нашей рабочей площадкой меж двух деревьев встал бортовой ГАЗ-5203 с привычной для СССР голубой кабиной. В кузов этого советского трудяги нам и предстояло забрасывать мусор. Я прикинул массу коряги, задумался, как нам его поднять, и тут рядом с «газиком» припарковался еще один типичный образчик советского автопрома — сто тридцатый ЗиЛ.

— Доски сюда? — из кабины высунулся водитель в кожаной кепке.

— Сюда! — улыбнулся я. — А инструменты привез?

— Все в кузове, — шофер спрыгнул на землю, на ходу надевая рабочие рукавицы. — Чем помогать нужно?

Я не успел ответить — к площадке подрулил красный «Москвич-412» с прикрученным к крыше багажником-сеткой. Там были навалены какие-то бесформенные на первый взгляд железяки, но я уже понимал, что привезли и, самое главное, кто.

— Привет, Жека, — из легковушки выбрался улыбающийся Вовка Загораев, а вместе с ним еще четверо рослых спортсменов из его качалки.

Я не успевал пожимать протянутые ладони — из подъехавших следом «уазиков», «Жигулей», «рафиков» и восточногерманских «Трабантов» выходили афганцы, среди которых, конечно же, был мой сосед и приятель Петька Густов. С ними смешались таксисты, приехавшие на собственных автомобилях. В их числе — еще один Петька, мой знакомый шофер, мечтающий о службе в милиции.