Школа боевой магии. Том 1 (СИ) - Кун Антон - Страница 17

Агафьи Ефимовны не было нигде. Я понял, что вообще про неё ничего не знаю. Ни где она живёт, ни как она тут оказалась, ни чем она занимается в свободное от приготовления пищи время. Вообще ничего!

Если честно, раньше меня это и не интересовало. И, если бы не рана, я б об этом и не задумался бы… По большому счёту я вообще тут мало что знаю, и отсутствие информации о личной жизни Агафьи Ефимовны никак не влияло на моё положение, так что, подумаешь!

В общем, иду я вокруг дома, заглядываю в окна, осматриваю окрестности…и тут…

Агафья Ефимовна и Григорий Ефимович стояли напротив колодца и о чём-то сосредоточенно разговаривали. Когда я увидел их рядом, я обалдел! Они были похожи! Очень похожи!

И тут до меня дошло: Агафья Ефимовна… Григорий Ефимович… Да они ж брат с сестрой!

Брат с сестрой! Н-да! Это было интересно! Я ещё не знал, как эта информация мне пригодится, но понимал, что пригодится.

Это открытие так огорошило меня, что я про всё забыл — стоял и пялился, как дурак.

А наша кухарка, по совместительству сестра главаря, выговаривала Григорию Ефимовичу:

— Сколько можно, Гриша? Я уже устала ждать!

— Потерпи, Гафа, ещё не время, — успокаивал её бородач.

Но тут он повёл плечом, словно почувствовал мой взгляд и сбросил его. И сразу оглянулся.

Лицо его стало каменным и он, рефлекторно закрыв собой женщину, спросил у меня:

— Что?

Я даже растерялся — так неприветливо прозвучал вопрос.

К счастью, рука с насквозь пропитанными кровью ватными дисками была на виду.

Григорий Ефимович глянул на руку и посторонился, давая кухарке проход.

— Гафа, тут надо бы обработать.

И в его словах, обращённых к женщине, я могу в этом поклясться, прозвучала нежность.

Агафья Ефимовна глянула на Григория Ефимовича, мол, разговор не окончен, и подошла ко мне. Тоже глянула на рану и, недовольно проворчав:

— Пойдём! — направилась к двери.

Я, конечно, поплёлся следом, хотя меня на самом деле больше всего в этот момент интересовало: чему пока ещё не время? Очень мне это хотелось узнать, но я понимал, что Агафья Ефимовна мне этого не скажет. И Григорий Ефимович — тоже.

Ну что ж, пусть только Арик вернётся, мы с ним на пару сами всё разузнаем…

А потом произошло событие, к которому я не знаю, как относиться.

Когда я с обработанной вонючей холодящей мазью и заклеенной пластырем раной вернулся в учебную комнату и прошёл к своему месту, моей дощечки не оказалось. В том смысле, что её не оказалось не только на моём месте, но и на рабочем столе Игоря Петровича. И судя по тому, как он растерялся и встревожился, он тоже не понимал куда она делась.

Если честно, я не сильно расстроился, потому что Игорь Петрович тут же дал мне дощечку из осины, а с ней работать было намного проще, чем с берёзой. Древесина оказалась мягче и резалась легче. Тем более, Игорь Петрович показал, как правильно держать инструменты, чтобы не травмироваться. Справедливости ради он и в первый раз показывал, но у меня тогда мысли были совсем в другом месте.

В общем, до конца занятия я прямой стамеской намечал контур — приставлял к карандашной черте стамеску и легонько стучал по ней молотком, разрезая волокна по линии рисунка. Потом штихелем выбирал лишнее дерево.

Руку под резец я больше не подставлял — хватило одного раза. И теперь было очень неудобно держать заготовку — постоянно задевал рану и, хотя мазь её заморозила, всё равно при прямом касании обжигало болью, а потом некоторое время саднило. В эти моменты я старался не шипеть.

Да и прижать деревяшку как следует не получалось — опять же из-за раны.

Но потихоньку приспособился, и дело пошло. Постепенно начал проявляться объёмный геометрический рисунок — не сложный. Но всё равно — одно дело нарисованный, и совсем другое дело, когда ты сам вырезал.

Игорь Петрович меня даже похвалил под конец занятия.

Когда сдавали работу, Игорь Петрович каждую дощечку подписал карандашом на обратной стороне, из чего я понял, что резать по дереву мы ещё продолжим. А сейчас нас ждал Боря на спортивной веранде. И это хорошо, что на веранде, а не на турниках — потому что, во-первых, как с травмированной рукой? А во-вторых, стал накрапывать дождик. Оно, конечно, весело покувыркаться в лужах, вот только сменной одежды у меня не было. Так что, я припустил к веранде вместе с остальными пацанами.

Там уже сидел Арик. Он сидел рядом с Борей — потухший, и отрешённо смотрел в никуда. Боря, похоже, пытался с ним разговаривать, но, как мне показалось, совершенно безрезультатно.

Я конечно же подскочил к Аристарху моему Тринадцатому. Затормошил его на радостях.

Он поднял на меня взгляд и… И даже не улыбнулся.

Я, конечно же вспомнил казематы и дверь с тьмой, из которой вышел Арик и искренне посочувствовал другу. Сел рядом, не зная, что сказать своему замороженному приятелю. Хотелось отогреть его, но я не знал, как.

Боря глянул на нас, и промолчал. Он встал и начал вести занятие, а мы так и остались сидеть на скамейке.

Единственный проблеск внимания от Арика я получил, когда он увидел пластырь на моей ладони. Он вздрогнул и поёжился.

Шла тренировка, парни пытались друг у друга выбить опору, а мы с Ариком сидели и молча смотрели на них.

Боря время от времени поглядывал на нас, но не трогал. Пацаны тоже не трогали. Видимо, чувствовали, что-то.

Через какое-то время рядом с нами сел один и стал писать писанку, потом ещё один… Мы с Ариком не обращали на них внимания. Мы вроде и не разговаривали, и… не знаю… понимали друг друга, что ли.

Уже под конец тренировки Арик тихо спросил:

— Где мы?

— Не знаю, — пожал я плечами. — Какая-то спецназовская база. Но главное, тут учат боевой магии!

— Да? — безэмоционально спросил Арик и снова замолчал.

А я окончательно растерялся. Арик, которого я знал всё это время, не так отреагировал бы на эту новость! Что же с ним сделал Григорий Ефимович в своей лаборатории? И я окончательно понял, что должен во что бы то ни стало разобраться со всем этим. Хотя бы ради Арика.

Наконец тренировка закончилась, и Боря отпустил нас на обед.

Парни убежали вперёд. Боря глянул на нас с Ариком и пошёл собирать в пластиковую папку чистые листочки для писанок и ручки. Потом взял из корзины мусорный пакет с порванными бумажками и направился к выходу. Обернувшись на крыльце, спросил:

— А вам что, особое приглашение? Борщ ждать не будет!

Мы с Ариком поднялись. Выходить под дождь не хотелось, однако, Боря прав, надо идти обедать. И я приобняв друга за плечо, сказал:

— Пойдём. Сейчас поешь, и станет легче.

Арик первым шагнул под дождь. Он подставил лицо дождинкам, и у меня защемило сердце. Он закрыл глаза и задрал голову. А потом всхлипнул. И я понял, что не от дождя.

— Пойдём, брат! — позвал я его, и Арик, судорожно вздохнув, зашагал рядом со мной.

На крыльце столовой мы остановились на миг. Арик опять глубоко вздохнул, пытаясь справиться с эмоциями, и мы вошли в столовую. Мокрые, как цуцики.

Агафья Ефимовна заворчала, что вот, налили лужи, а ей теперь мыть, и отправила нас умываться и привести себя в порядок, а не в таком виде являться в столовую, ведь мы же не варвары какие? Или варвары? Судя по тому, сколько грязи оставили, самые что ни на есть варвары…

Пришлось доказывать, что нет, не варвары, и идти умываться. И это было очень кстати, потому что Арик смог немного расслабиться и уже более спокойным, хоть и по-прежнему безрадостным, вернуться в столовую.

Агафья Ефимовна всё ещё ворчала, и я применил ход, которому меня научил Николай — с восторгом втянул носом запах и с воодушевлением произнёс:

— Мм! Как вкусно пахнет!

Прозвучало неестественно, и я ткнул Арика в бок, чтобы он поддержал, но тот только вымучено улыбнулся.

Агафья Ефимовна недовольно плюхнула нам в тарелки супа и второго, налила в стаканы чай и повернулась спиной. Я взял хлеб и ложки себе и Арику, и мы пошли к столу.