Адмирал: Сашка. Братишка. Адмирал - Поселягин Владимир Геннадьевич - Страница 78

– О чём ты хотел поговорить? – косясь на слегка потрёпанный треугольник письма, спросила мама.

Я его забрал у неё, чтобы тот не отвлекал, но, похоже, придётся убрать его из виду, так что взял со стола и убрал в карман, а то действительно будет серьёзно мешать. И до косоглазия довести может.

– Прежде чем ответить на этот вопрос, хотелось бы уточнить, с какого момента вы выключили радио?

Перед тем как уйти из дома, я прокинул провод самодельного удлинителя и вывесил тарелку репродуктора в форточку, чтобы семья и гости могли слушать меня прямо из сада, где и справляли новоселье. Как-то не совсем оно удачно прошло, надо сказать: письмо это с номером части отца так не вовремя появилось. Хотя, может, и вовремя. Тут, с какой стороны посмотреть. Нужно лишь уточнить, когда выключили репродуктор, чтобы от этого отталкиваться. Лучше я опишу свою версию происходящего в студии радио, чем это сделают соседи. А насчёт этого письма-извещения я действительно не сильно переживал. Может, это и нервы, все эмоции спустил ещё там, в студии, но я был слишком спокоен. К тому же знал, что не всегда такое извещение соответствует истине, о чем ранее говорил, бывало и похоронки по ошибке приходили. Будем ждать вестей от отца, ничего другого нам не остаётся.

– Когда ты пел песню, – встрепенулась вдруг бабушка, а она не меньше мамы переживала о судьбе своего сына. – Про дороги которая…

Такой ответ изрядно меня взбодрил. Фактически репродуктор был выключен за одну песню до того провокационного вопроса диктора, за который ему уже наверняка влетело. Видно же было, что там отсебятина была. Я до сих пор не мог понять, как это допустили. У меня было такое впечатление, что он машинально этот вопрос задал, да и задавал его всем гостям в студии, лишь на мне споткнулся, и всё пошло не по плану. Да и не должен был такой вопрос прозвучать. Говорю же, такое впечатление, по инерции ляпнул. Это тоже странно, на радио работают всё же те люди, что такого допустить просто не могут, и контроль там серьёзный.

– Это хорошо, вовремя письмо принесли. Ну, значит, вот что, когда основное прошло, диктор спросил, когда мы победим немцев. Такого вопроса не было в том списке, что мне дали.

– Зря они тебя об этом спросили, – задумчиво посмотрела на меня мама. Вот уж кто меня хорошо знал.

– Это точно, очень даже зря. В общем, я не хотел говорить, но диктор вытянул из меня несколько историй, из тех, что случились с нами на той дороге.

– И про лётчика сбитого?

– И про него, всё рассказал. Ну почти, до бандитов не дошло, время наше вышло. Вроде ничего так всё восприняли, и я решил продолжать. Помните тот бронетранспортёр с расстрелянными немцами? Я ведь там не только наш автомат нашёл, тот, что ППШ.

– Как не помнить, если ты его чуть ли не каждый день начищал, – подтвердил дед, который до этого в основном молчал.

– Там, кроме автомата, было золото. Килограммовые бруски с гербами Советского Союза. Плохое это золото, вот я и решил его сдать. Хочу, чтобы на это золото построили завод по производству автоматов для нашей армии и чтобы Политуправление за этим проследило.

– От добре, – воскликнул дед и даже ударил себя по коленям от избытка чувств.

Вот мама поняла всё правильно, посмотрела на меня, задумалась и тихо уточнила:

– Почему ты нам о нём не говорил?

– Не всё нужно знать. На вас и так много было взвалено. К тому же это злое золото, плохое, кровавое, только беду оно нам принесёт. Я сразу решил его сдать.

– Это хорошо.

– Это ещё не всё. У меня тут образовались излишки вооружения, а наши бойцы и командиры нуждаются. Уже сейчас с запасами вооружения большие проблемы. Вскрывают старые склады с берданками и трофеями Гражданской войны. Больше нечем вооружать добровольческие батальоны. А у нас всё же пулемёты, автоматы, противотанковое ружьё. В Москве среди прочих формируется добровольческий коммунистический батальон, вот я и решил отдать часть вооружения и трофейную радиостанцию им. Оно им нужнее.

– Молодец, – только и сказал дед.

– Как вы понимаете, после того, как я по всему Союзу всё это озвучил, к нам может быть интерес, и не только положительный. Это я о ворах. Дед, держи берданку под рукой.

– Думаешь, бандиты золотом заинтересуются? – снова подал голос дед.

– И не только. Соответствующие органы в государстве ну очень бдительные, и могут возникнуть вопросы. А всё ли я сдал? Могут перейти и к непопулярным методам, например, к шантажу. Но я думаю, это только в крайнем случае и до этого не дойдёт. В принципе всё, что хотел сказать, сказал. Теперь вы в курсе. Ах да, забыл про фотоаппарат, его тоже сдать придётся, вернуть хозяевам, в редакцию, а из сделанных снимков, там на дороге смерти, попросил то же Политуправление, провести выставку чтобы москвичи видели, что творилось тогда на дороге.

– Молодец, – снова сказал дед. – Это ты правильно решил.

– Тут главное, чтобы помогли, нужна мотивация народа, не все ещё поняли, что эта война на уничтожение, но без помощи государства у меня ничего не получится. Ладно, информацию я вам дал, переваривайте её, а пока давайте приберёмся в беседке после новоселья.

Согнав соседских котов со стола, где они обжирались, мы часть еды отдали собакам, всё равно испортится, а часть убрали на ледник. Работали больше молча, было видно, что мои родичи ушли в себя. Я убрал репродуктор из окна, там мембрана бумажная, влаги боится, а судя по наплывающим тучам, что закрыли луну, может хлынуть дождь, так что побережём ценный предмет. Снова закрепил его на кухне в квартире мамы, свернув провод-времянку. Когда мы закончили, уже была полночь, но прежде чем отпустить, мама на секунду прижала меня к себе и встрепала вихры, этим она показывала, что полностью одобряет меня, благословила, можно сказать.

Проследив, чтобы она заперлась, мало ли что, я проследовал за бабушкой с дедушкой к их половине дома. Они после умывания на печи устраивались, ну а я к себе прошёл. Таня уже спала, они с Лукой на одной кровати устроились, Лука сегодня решила со старшей сестричкой ночевать, ну а я быстро раздевшись, нырнул под одеяло, слегка поскрипев сеткой кровати. Умыться и зубы почистить я успел, так что был свеж, хотя сонливость и наползала на меня. Уснул не сразу, долго переваривал весь прошедший день, пока не понял, что успокаиваю себя. Я действительно сделал всё правильно, придя к такому выводу, как-то быстро уснул.

Разбудил меня грохот с металлическим скрежетом, звук клаксонов, именно во множественном числе, и последующий удар, казалось бы, в стену дома, отчего строение содрогнулось, и чуть позже начавшаяся разборка под окнами, перемешанная с матом. От шума проснулись все, я так полагаю, Таня и Лука так точно, завозились, скрипя сеткой на своей кровати. Дотянувшись до стола, я взял свои наручные часы и скривился. Пять часов утра, только-только светать начало.

Почёсывая лопатку, встал и отдёрнул в сторону плотные шторы светомаскировки, выглянул в окно. Пришлось прижаться к стеклу правой щекой, чтобы видеть часть штакетника со стороны половины дома мамы, и снова ругнулся себе под нос.

– Да что же это такое?! – тихо взвыл я. – Они что, тараном меня взять хотят?!

Картина, что я увидел, в другой ситуации вызвала бы у меня смех, но сейчас никакого веселья не было. Кому палисадник ремонтировать? Тут даже гадать не нужно. Мне. Ничего, я ещё поборюсь. А сама картина выглядела так. Видимо, одновременно к моему дому решило подъехать сразу несколько машин, а точнее три. «Фаэтон», тот самый Газ-А, и две «эмки». Причём они умудрились столкнуться на подъезде, это я про обе «эмки», «фаэтон» не пострадал и стоял чуть в стороне. Похоже, водители не уступили дорогу друг другу, решив, что уступит другой шофёр, только от столкновения их бросило на угол моего палисадника, в результате столб покосился, часть перекладин слетела, штакетник повреждён. Дня на два работы. Ну а у машин, чуть ли не хватая друг друга за грудки, ругались шофёры и командиры разных наркоматов. Только бросив на них взгляд, я понял, почему водители были так уверены, что им уступят дорогу. Одна машина была явно из Политуправления РККА, а другая из наркомата Берии. Из НКВД, если кто не понял. Я вот только не смог с первого взгляда определить принадлежность пассажиров третьей машины, вроде тоже военные. В форме.