Сожженные мосты - Вязовский Алексей - Страница 17

– У меня она освящена, – почти не соврал я. – На съезде Феофан лично был. А там, у европцев, что-то сатанинское, енфирнальное. Ну вдруг Антихрист народился? Ходит по неметчине, к нам присматривается. Откуда эти клубы самоубийц в столице да канканы богомерзкие? Тянет, тянет… Надо бы разобраться.

– Разбирайся, – разрешил царь. – Только не долго. Вон как Аликс бушует.

– Буду молиться за вас всю дорогу, – пообещал я.

Тяжелое прощание вышло с семьей.

– Опять нас бросаешь, – завыла Парашка. – Что тебе не сидится на месте?! Чай, во дворце поселили, с фарфора ешь…

– Цыц, дура! – рявкнул я на жену. – Не твоего бабьего ума дело.

– Как же я буду тут одна, без тебя?!

Парашка дичилась порядков в Царском. Все эти церемонии, камердинеры, позолота в сортирах… Оно и можно было понять – прямо из деревни и во дворец. Слишком большой шок для психики.

– Ты же вроде хорошо поешь? – наобум ляпнул я.

– Об чем ты, Гришенька? – удивилась жена.

– Царь с царицей чувствительные особы, даже слезливые. Будешь по вечерам приходить к ним, вышивать и петь песни. Какие знаешь?

Парашка перекрестила рот:

– Ах ты доля, моя… По пыльной дороге телега несется… Много всяких знаю.

– Вот, еще одну запиши…

Надо было удивить Никсу с Алекс, еще крепче привязать к себе. Я решил подарить этому миру «Течёт река Волга». Благо моя мама любила творчество Зыкиной – эта песня часто звучала у нас дома.

– Что ты, батюшка, неграмотная я!

Я выругался.

– А Димка?

– Так работал он, не до учебы… Вот Матрена к дьячку ходила в воскресную школу. Разумеет буквы-то.

Позвали старшую дочь, я написал слова, напел песню как мог. У Матрены оказался отличный музыкальный слух, она смогла с первого раза повторить. Вывела – любо-дорого. Тонким, пронзительным голоском:

– Откель ты, батюшка, такие душевные песни ведаешь? – семья дружно на меня насела.

– Долго странствовал по свету. Слыхал и запомнил.

Я почесал бороду – как же она меня достала! Мочалка бесконечно собирала разную грязь и крошки, кожа зудела…

– Димку тако ж обучите песне… – я погрозил семье пальцем. – Чтобы подпевал. Ясно?

Парашка с Матреной дружно кивнули.

В путь-дорогу собирались всем миром. К поезду до Варшавы прицепили персональный вагон, в нем сделали тайник для тифлисских денег. Со мной ехал вызванный телеграммой из Москвы Щекин. От юристов – взял Варженевского. Он будет готовить и подписывать все договоры на предприятия, которые я собирался купить. А приобрести я планировал многое. Доставлять должен будет все в Россию капитан. Благо у него была своя транспортная компания. Его я тоже потянул с собой в Европу. Естественно, ехала вся охрана – боевики и Дрюня с Леной. На хозяйстве оставались Лохтина и боцман.

Перцов попытался всунуть в нашу делегацию репортера, но я быстро пресек эту инициативу. Освещать визит по европейским странам – не планировалось. Тем не менее я озаботился бумагой от старшего Извольского насчет содействия наших дипломатических миссий в Германии, Франции и Англии. Всякое может случиться.

Получилось собрать почти четыре миллиона рублей. Вернулись поляковские деньги, Щекин наладил работу Центрального Русского банка. Продажи настолок вышли на рекордный уровень, да и газета начала приносить уже по пятьдесят тысяч рублей в месяц. Плюс виттевские деньги, плюс тифлисские. Мобилизовал все финансы, даже заложил тайком у евреев бриллиант царицы. Авось не узнает.

Дабы не терять зря времени, начал в дороге изучать вопрос с военно-морским флотом.

Палицын передал мне некоторые документы, карты же открыто продавались в магазинах – ими я тоже запасся изрядно.

После Цусимы российское общество и царь начали очень трепетно относиться к делам флота. Морское министерство получало ассигнования по щелчку пальцев, адмиралам отвесили знатного пинка. Закладывали новые корабли, перенимали лучшие западные технологии…

Но к началу Первой мировой войны ситуация все равно складывалась бедовая. Балтийский флот при всех усилиях мог наскрести лишь четыре линкора-дредноута. «Полтава» и «Петропавловск» плюс «Севастополь» и «Гангут». Еще четыре по планам должны вступить в строй в 1915 году, но не вступят. Немцы по разведданным за пять лет наклепают четырнадцать (!) линкоров. Да, они в основном создаются против английского Гранд Флита, но Кильский канал позволял легко, всего за день-два, перебросить их Северного моря в Балтийское. Вот такая вилка Антанте.

Четыре эскадренных броненосца типа «Евстафий» и «Андрей Первозванный» мы отбрасываем. Они немецким дредноутам не конкуренты. Что остается? Всякое старье. «Рюрики», «Баяны», «Громобои», «Олеги» да «Богатыри». Ну еще «Новик». Этот современный, быстрый, но погоды, разумеется, не делал.

А что у немцев? Я полистал документы, прикинул… Против четырех отечественных броненосцев – двадцать немецких! Разница по легким бронепалубным крейсерам в шесть раз! На один наш – почти семь германских. По миноносцам ситуация еще хуже. Тевтоны к началу войны выпустят их больше двух сотен!

Да… линейные сражения нам не светят ни при каком раскладе. Раскатают в тонкий блин.

Я поразмышлял насчет подводных лодок. Тут можно было кое-что предпринять. Эту вундервафлю ни союзники, ни будущие противники еще не распробовали. Но для массового производства нужна была сварка, новые двигатели, аккумуляторы. Ну и торпеды. Те, что сейчас стояли на вооружении – детский смех. Да и время погружения тоже не радовало.

А какие задачи предстояло решить флоту? Я посмотрел на карту. Ну защита столицы. Тут все ясно и понятно. С началом войны флот накидает у входа в Финский залив мин, прикроет их наличными линкорами – поди протраль. Даже если немцы, теряя корабли, прорвутся, то что делать со Свеаборгской крепостью и крепостью Петра Великого? Там дальнобойная артиллерия, она надежно прикрывает Гельсингфорс и Ревель соответственно. Наконец, есть и Кронштадт.

Нет, тевтоны не дураки, не полезут. Максимум, что они могу сделать – попытаются захватить Моонзунд. Там нужно кровь из носу делать полноценную военно-морскую базу, чтобы линкоры могли заходить в бухты. А это углубление дна.

Получается – куда ни кинь, везде клин. Не давать деньги на флот – нельзя. У российского общества, и особенно у царя, на этот счет болезненный пунктик. Но потратив – ничего особенного не получишь. Максимум – пиратские наскоки на шведские перевозки немцев с мгновенной ретирадой под защиту минных полей. Боевая ценность таких операций – околонулевая.

Как ни упирайся, флот будет большей частью торчать без дела в Финском заливе, матросы разлагаться и вникать в учение Маркса, которое верное, потому что правильное. А правильное, потому что всесильное. Что же потом удивляться, что балтийские матросы станут одной из движущих сил революции? Флот должен воевать! А не может.

Я так и эдак вертел ситуацию и не видел выхода. Пока мой взгляд не уткнулся в змейку Кильского канала. Ага… вот где зарыт золотой ключик к дверке от этого мирового кукольного театра… Да! В этом направлении можно поработать. Я еще попытался проанализировать ситуацию с черноморским флотом, там тоже планировалось строить линкоры, но глаза слипались, и под убаюкивающий стук колес, ко мне пришел греческий бог Морфей.

В Варшаве решили остановиться на день, подышать польским воздухом, посмотреть, чем живут западные губернии. Варженевский-Питерский заранее упредил родню, нас встретил его кузен или племянник, я не разобрался в хитросплетениях его генеалогии. Работал Варженевский-Варшавский в городской управе инженером и с гордостью показывал любимый город.