На всю жизнь и после (СИ) - Шаталов Роман - Страница 11

— Оружие я пока тебе не доверю, — топор и револьвер струйками вернулись на свои места. — Сначала будем учиться владеть собой. Ты же ведь не хочешь стать расколотым орехом?

— Не хочу, — Борис сжал губы и немного помолчал. — А почему бы не обратиться в полицию? И зачем вам это всё?

— На моей памяти ни одного одержимого полиция не поймала. А зачем мне это — ты блудный сын, я обязан помогать тебе. Таково правило. Не переживай, время не пройдёт зря. Тем более ты безработный. Будешь мне помогать, я тебя учить. Деньгами не обижу.

Юноша закрыл лицо руками, надавил ладонями на веки и принялся перебирать факты в уме: «Всё для него слишком гладко складывается. Если подумать, всё это из-за него. Он что-то со мной сделал, а что именно не говорит, и теперь меня хотят убить. С другой стороны он меня защищал, и будет защищать, а ещё научит защищаться. Выбор не велик».

— Ммм… Хорошо, — он резко бросил руки на стол. — Во сколько завтра?

— Завтра в десять прямо к открытию. Днём можешь ходить без опаски, ночью от улицы держись подальше. Я …

— И вы туда же, — пожаловался Борис.

Виктор молчал и опять задержал на нём свой взгляд, в ответ на это молодой человек опустил уголки губ вниз и пожал плечами. Он сгорал от стыда за своё поведение, но всё это делал по собственному желанию и от огромного перенапряжения.

— Я провожу тебя, по пути расскажу про одержимых. В тумбочке есть фен, обсушись и выдвигаемся.

Татуировщик встал и вышел из комнаты, затем Борис услышал, как за стеной цокают выключатели и шуршат жалюзи. Фен на вид был даже старше его самого: пожилой лоснящийся пластик и жёсткий на ощупь провод. Он не сообразил, как им пользоваться, потому что, в его понимании, такие приборы напоминали пистолеты: берёшь за ручку, наставляешь на голову и нажимаешь на кнопку. Ручка у этого фена отсутствовала и кнопки тоже. Борис нашёл только два гребня, он усердно нажимал на оба, пока не осталась пара вмятин на большом пальце. Потом до него дошло, что их нужно двигать. Он сдвинул один вперёд, и фен загудел как автомобильный глушитель. Воздух из решётки пошёл холодный. Юноша несколько раз провёл рукой перед дулом и отщёлкнул тумблер назад, а затем сосредоточенно осмотрел его со всех сторон и сдвинул оба гребня. Фен загудел ещё громче.

Молодой человек вышел из комнаты, уставившись в пол. Чёлка пушилась одуванчиком, а майка напоминала наждачную бумагу. Виктора не было в комнате и звуков тоже. Борис напрягся и неподвижно держался за ручку незакрытой двери. Он краем глаза увидел, как что-то чёрное вышло из соседнего дверного проёма и стало слева от него. Юноша медленно повернул голову. Сердце ёкнуло. Там стояла угольно-чёрная фигура человека, она была гладкой, блестящей и безликой, как голый манекен, обмазанный с головы до пят густым слоем крема для обуви. Борис кинулся к стойке ресепшена, схватил органайзер для визиток и швырнул в силуэт. Он стукнулся об его грудь, не вызвав никакой ответной реакции, а визитки разлетелись во все стороны. Затем юный боец обнажил лезвие канцелярского ножа и дрожащими руками выставил его перед собой. Фигура даже не посмотрела на него. Она сделала шаг и сразу остановилась, потому что Борис сделал выпад вперёд и шире открыл глаза. Но через мгновение размяк, потому что заметил в руках чёрного манекена совок и веник. Фантом уборщика зашёл в комнату, а одновременно с ним из темноты соседнего проёма вышел Виктор.

— Всё когда-то бывает в первый раз, со временем привыкнешь, — мастер посмотрел на пол. — Прибери за собой.

Борис собирал визитки, пока Виктор снимал дверной колокольчик.

— Ничего не забыл?

Юноша кивнул.

— Тогда выдвигаемся.

Горели фонари, мелькали машины, разливался девичий смех с обеих сторон тротуара, велосипедный звонок разгонял шумные толпы подростков. По пути домой Виктор объяснил, что одержимые раньше были такими же, как и он сам, только, скорее всего, не занимались татуировками. Они хотели заполучить больше, чем могли осилить. Напитались чужими эмоциями и воспоминаниями, а они вырвались на свободу и разрушили их личности и жизни. Поэтому этих существ и называют «одержимыми», теперь ими движет высококонцентрированный клубок человеческих чувств и ярких событий. По причине своего помешательства они выпадают из социума и больше не могут собирать энергию, которая обратила их умы. Одержимый подсознательно стремиться получить её: чем больше энергии — тем больше сила. Для охоты они выбирают цели слабее, но из-за помутнённого рассудка не будут отступать, если на защиту встанет противник сильнее. Их сознание нацелено на получение дозы, что делает их самыми целеустремлёнными и безрассудными созданиями.

— Моя кобра неплохо с ними справилась.

— Не обманывай себя. Она вцепилась только в одного, а они могут напасть целой стаей.

Борис хмыкнул и, осознав свою глупость, зарёкся не хвататься за соломинку, пока утопает в трясине.

Они зашли в тёмный подъезд, заполненный затхлым воздухом и сигаретным дымом. Датчики движения не сработали — лампочки не зажглись. Борис увидел, что силуэт татуировщика с револьвером крадётся и заглядывает в лестничный пролёт повыше. На третьем этаже скрипнули чьи-то подошвы по пыльному полу. Виктор схватился двумя руками за оружие и начал двигаться ещё медленнее, пока не увидел красный огонёк сигареты и силуэт лысого, сухопарого мужчины, который смотрел в окно. Револьвер струйкой дыма перелетел в левую ладонь, которую мастер опустил и спрятал за бедром.

— Добрый вечер, — сказал Виктор, проходя мимо незнакомца.

— Добрый, — ответил хриплый, еле слышный старческий голос.

Юноша прошёл мимо и не произнёс ни звука.

— Борис, поздоровайся, — упрекнул его Виктор.

Паника охватила его. Он застыл, комок прильнул к горлу, и только когда удалось его продавить, повернулся и сказал:

— Добрый вечер.

— Борька, это твой друг? Не по твоему возрасту товарищ.

— Да, друг, — ответил он, двигаясь вверх по ступенькам. — Работаем вместе, задержались маленько, вот он предложил меня проводить.

— Он на меня работает.

Борис упёрся двумя ладонями в спину Виктора, продолжая идти.

— Зачем меня палишь?! — буркнул он, когда они были на четвёртом этаже.

Этажом ниже зашаркали подошвы. Татуировщик показал знаком, чтобы его спутник стоял на месте, а сам оценил площадку пятого этажа. Мастер начал шёпотом:

— Он всё равно с твоей бабушкой не общается. А ты его знаешь, но игнорируешь.

Со скрипом закрылась металлическая дверь.

— Откуда… — спросил Борис, а затем вздохнул и продолжил тоже шёпотом. — Я просто не хочу с ним здороваться.

— Он одинокий человек. Даже такие крохи добрых слов удержат его на плаву. В следующий раз не только поздороваешься, а ещё и заговоришь с ним.

— Эй, мне б свою шкуру сберечь. Напоминаю, на меня одержимые охотятся! Как мне это поможет защититься от них?

— Во-первых, теперь привыкай помогать людям. По правилам мы не можем им вредить, а ещё мы должны делать их жизнь лучше. Во-вторых, никогда никого не принижай. Одно слово этого старика может, как навлечь на тебя беду, так и уберечь от неё.

— И о чём мне с ним говорить? — Борис скрестил руки на груди.

— Спроси как у него дела, здоровье, что в мире происходит.

Наклонив голову вперёд, юноша поводил сжатыми губами из стороны в сторону и спокойно ответил:

— Ладно.

Он начал подниматься на пятый этаж. Мастер поравнялся с ним.

— Если же столкнешься с одержимым, не бросайся на него с голыми руками. Не думай о честном бое. Он при встрече захочет раскроить твою голову кирпичом, ты должен хотеть того же.

Они встали напротив квартиры.

— Запомни, этих существ не исправить, с ними не договориться…Они несут смерть, поэтому их нужно уничтожать.

Дверь, обшитая кожзамом, отворилась. В проёме стояла бабушка Бориса; его руки задрожали, а сердце, казалось, перестало биться.

— Добрый вечер, — прервал тишину татуировщик. — Меня зовут Виктор, начальник Бориса, — он улыбнулся слишком широко даже для притворной улыбки. — Приятно познакомиться.