Райдзин. Сияние (СИ) - Извольский Сергей - Страница 22

Объехать развалины замка осталось, и мы на месте.

— Почему здесь везде заборы вдоль дорог? — вдруг спросила Ангелина, нарушая молчание. Похоже, наступившая тишина ее угнетала, и она попыталась ее разбавить.

— Овцы, — лаконично ответил Магнуссон.

— Точно, пастбища огораживают, — догадалась девушка. — А заборы почему именно каменные?

— Для надежности. Здесь овцы кровожадные, — пожал плечами Магнуссон.

Он никогда раньше не был замечен за шутками. И английским юмором — применяемым как правило без тени улыбки, никогда не увлекался. Так что сейчас даже да Сильва, погруженный в переживания о конечном пункте назначения, обернулся и посмотрел на него с удивлением.

— Магни, братишка, ты что такое несешь?

— Овцы пожирают людей и нелюдей, останавливают развитие сельского хозяйства, разрушая дома и города, — явно процитировал Магнуссон. В наступившем молчании он с удивлением на нас посмотрел, недоумевая почему мы еще не поняли, о чем речь.

«Утопия, Томас Мор», — подсказала мне Альбина.

— Это же Утопия. Вы в школе учились вообще? — с удивлением осмотрел нас всех непривычно-обычными глазами Магнуссон. — Огораживания, ликвидация пахотных земель в пользу пастбищ для получения шерсти. Об этом не только Томас Мор, об этом еще Маркс в Капитале писал. Эти заборы, по сути своей, памятники первоначальному накоплению капитала, когда на смену власти оружия приходила власть денег. Это же самая настоящая цивилизационная веха!

Я вдруг вспомнил, как мне Надежда объясняла про нашу цивилизационную модель, где правят маги, контролирующие касты воинов, рабочих и купцов. Она тогда рассказывала это все мне как секретные знания для избранных; Магнуссон похоже получал во время своего обучения информацию со схожим уровнем доступа — только считал, что она для остальных общедоступна.

— Мы эти заборы как-то пропустили, братишка, — пожал плечами да Сильва.

— А зря.

— Зря мы сюда приехали.

— Да хватит уже, не нагнетай, — поморщился Магнуссон.

Да Сильва буркнул что-то в ответ, но я не обратил внимания. Наш микроавтобус как раз выехал на открытую местность, оказавшись на склоне холма. Отсюда открывался вид на раскинувшиеся перед нами зеленые просторы. Вдруг на экране дисплея мелькнуло предупреждение, что мы въезжаем в закрытую для посещения зону. Об этом же сообщила табличка у дороги.

Да, территория вокруг замка Денби — частная собственность и закрытая зона, поэтому случайные люди здесь гулять точно не будут. А если будут, то недолго. У нас же пропуска — сообщение об активации которых сейчас также промелькнули на экране дисплея.

Микроавтобус бодро покатил под уклон по узкой дороге, и отсюда уже было видно заброшенную лечебницу. Выглядит, конечно, весьма впечатляюще. Трехэтажные корпуса, построенные из темно-серого известняка в готическом стиле, больше похожи на большой дворец, а не…

«Это якобинский стиль, шеф», — подсказала Альбина.

Неважно, выглядит все равно внушительно. Мы уже свернули с дороги и подъехали ближе, проезжая по пустой площади. Главный корпус больницы, с приметной башней с часами по центру, сохранился практически в нетронутом виде — бои в нем проводились редко.

Сквозь расчерченные каплями моросящего дождя окна машины следы запустения вокруг видны только если присматриваться. Я заметил несколько выбитых стекол, отметил общую — заметную лишь вблизи, обшарпанность здания, разросшиеся кусты под окнами.

Проехав по пустой площади, не останавливаясь у главного крыльца, машина повезла нас в объезд лечебницы. Многочисленные корпуса больницы были выстроены в форме большого креста, внутри располагался довольно обширный внутренний двор, куда мы сейчас и заезжали.

Поворачивая в узкий проезд между корпусами, мельком в стороне — на холме, я увидел стоящее поодаль вытянутое одноэтажное здание. В нем, как я знал, во время матчей кровавого спорта располагались зрители и гости мероприятия. Сами же бои происходили в зависимости от ранга мероприятия — или во дворе, или в одном из корпусов, или вообще по всей территории лечебницы. Как в том самом ивенте, в котором участвовал да Сильва — где сто человек здесь сражалось.

Также на холме с одноэтажным зданием, среди деревьев небольшой рощи, я заметил острый шпиль небольшой церкви, построенной в общем стиле с заброшенной лечебницей.

«Церковь более поздняя постройка, уже в готическом стиле, шеф», — поправила меня Альбина.

Неважно, выглядело все равно на мой неискушенный взгляд похоже.

С хрустом щебня и мелкого мусора под колесами мы уже проехали по узкому проезду между двумя хмурыми, покрытыми темными потоками дождя зданиями, щерящимися разбитыми и частично забитыми фанерой стеклами. Во внутреннем дворе увидел десяток паллет со стройматериалами, аккуратно сложенные металлические трубы строительных лесов. Микроавтобус объехал один из таких штабелей, остановился у двери явно служебного входа. Карта с маршрутом погасла, в салоне загорелся свет.

— Вы приехали, — раздался приятный женский голос.

Подхватив свою сумку — небольшую, ручная кладь, экипировку к матчу обещали доставить отдельно, я первым вышел на улицу. Прохладно здесь, промозгло. Хорошо, во внутреннем дворе нет ветра — хотя завывания сверху слышны, задувает дует прилично.

Следом за мной вышли из машины и остальные. Едва боковая дверь — через которую выпрыгнули Магнуссон и Ангелина, закрылась, микроавтобус подал негромкий предупреждающий сигнал и поехал прочь, шелестя резиной по гравию.

Когда машина уехала, мы остались среди неприветливо выглядящих корпусов в тишине, нарушаемой только завываниями ветра. К неприметной двери перед нами — обшарпанной и темной от пропитавшей ее влаги, никто пока не подходил.

Но нам туда, определенно — на одной из створок прозрачным скотчем был прикреплен листок бумаги. Один угол уже отклеился, но надпись: «Добро пожаловать», вполне угадывалась. Похоже, нас здесь ждут. Как, впрочем, Элимелех и обещал.

Несколько минут прошло в молчании. Не просто так — все определенно прислушивались к себе и к своим ощущениям. И было отчего. Правильно да Сильва сказал — место здесь… нехорошее. Накрывало это ощущение постепенно, и избавиться от неприятных ощущений не получалось.

Каждый владеющий даром, в большой или малой степени, эмпат. Такие сильные как мы с Ангелиной встречаются нечасто, но и по Магнуссону с да Сильвой заметно, что тяжелая атмосфера места на них действует. Чувство — сродни чужому взгляду. Только взгляд этот неприятный, давящий и направлен словно бы со всех сторон. Очень странное чувство, сложно его описать.

«Ощущение чужеродности к окружающей реальности, разбавленное иррациональным страхом, искусственно нагнетаемой тоской и постоянно требующем подавления беспокойством, шеф», — расшифровала вдруг мои ощущения Альбина.

Расшифровать расшифровала, но мне казалось, что есть более простое определение, которое где-то рядом крутится, но никак поймать не могу. Или… нет, не могу, не выцепить никак мысль. Поэтому для остальных я озвучил вслух то, что мне только что сказала Альбина.

— Да, — согласился Магнуссон, коротко посмотрев на да Сильву. Тот на взгляд не отреагировал, стоял насупившись.

Ангелина ничего вслух говорить не стала, просто подошла ближе. Взяла меня за руку и прижалась, стоя чуть позади. Я хорошо почувствовал, что девушку бьет мелкая дрожь.

«Плохое здесь место, проклятое», — вдруг сказала Альбина с явно слышимыми в голосе эмоциями. Надо же, и ее накрывает.

«Кем и чем проклятое?»

«Вот этого я не знаю, шеф»

— Душно как-то здесь, несмотря на холод, — произнес Магнуссон, потянув ворот куртки.

— Страшно, — не постеснялась признаться в чувствах Ангелина. — Я на грани неконтролируемой паники, — неожиданно еще больше удивила она нас.

Как и тогда, в загробном мире, она — с самой сильной среди нас эмпатией, похоже слабое звено. А это мы еще внутрь лечебницы не зашли.

— Что я вам говорил? — негромко пробурчал да Сильва.