Райдзин. Сияние (СИ) - Извольский Сергей - Страница 15

Особенно ей понравилось, как господин Байков буквально взвизгнул после последнего, стеганувшего как кнутом повелительного слова. Он уже начал торопливо раздеваться — не очень удобно было это делать на водительском месте, но подгоняемый паникой мужчина довольно быстро смог снять с себя пиджак, штаны и рубашку, передавая их так же быстро одевавшемуся Новицкому. Ботинки Павла Ивановича оказались тому малы, чему Новицкий заметно расстроился.

— Наличные, Павел Иванович.

В этот раз повелительного слова не понадобилось — Прасковья Богдановна увидела, как господин Байков открывает бардачок и достает кошелек с золотыми и серебряными монетами. Официально хранение таких ценностей считалось коллекционированием, но Прасковья Богдановна хорошо знала — подобные монеты из драгоценных металлов используются в сером поле, для оплаты разных нелегальных и полулегальных услуг.

— Благодарю, — произнес Новицкий, ссыпая себе монеты в карман и бросая кошелек на переднее сиденье. — Прасковья Богдановна, — обернулся он сидящей рядом женщине. — Вы поедете вместе с Павлом Ивановичем? Он готов довезти вас до больницы.

Прасковья Богдановна обернулась и впервые прямо посмотрела в горящие голубым сиянием глаза. Ей было страшно, очень страшно — Новицкий пугал ее до дрожи, но оставаться с Байковым она совершенно не хотела. Поэтому отрицательно помотала головой.

— С вами.

— Хорошо. Пару слов, прежде чем мы выйдем, — говоря все тем же пугающе-бесцветным голосом, наклонился и похлопал Новицкий по плечу Павла Ивановича, оставшегося в майке и трусах.

Байков, когда его коснулась рука юноши, крупно вздрогнул и сдавленно вскрикнул. Прасковья Богдановна тоже невольно вздрогнула. И буквально сжалась в комок, когда Новицкий заговорил своим таким странным безликим голосом.

— Павел Иванович, вы совершили большую ошибку, покушаясь на жизнь Прасковьи Богдановны. Забыв о том, что какой мерой меряете, такой и вам будет отмерено. Может быть, вам хватит духа выбрать себе меру наказания самостоятельно. Если же вы этого не сделаете, мне придется взять меч правосудия в свои руки и снова встретиться с вами.

Павел Иванович, пока Новицкий говорил, сидел ни жив ни мертв, не оборачиваясь и вцепившись в руль пальцами с побелевшими костяшками. Новицкий снова похлопал его по плечу, вызвав очередной сдавленный всхлип и вышел из машины. Прасковья Богдановна не стала дожидаться, когда он откроет ей дверь и преодолевая резкую боль вышла сама.

Сразу же нос к носу столкнулась с обошедшим автомобиль Новицким — босиком, в коротких, но больших по объему штанах и пиджаке не по размеру он выглядел достаточно нелепо. Впрочем, это совсем не замечалось на фоне сияющих глаз и выражения лица — вернее, его отсутствия.

Новицкий подхватил Прасковью Богдановну под руку и на прощание хлопнул по крыше машины. Автомобиль тронулся так резво, что едва не врезался в стену дома неподалеку, едва вписавшись в поворот.

Пройдя немного по тесному переулку, Прасковья Богдановна вместе с Новицким оказалась у неприметной двери, которую сопровождающий ее юноша уверенно толкнул, заходя в полутемное, освещенное тусклым красным помещение. Бордель — безошибочно поняла Прасковья Богдановна. Нелегальный бордель. Она даже не думала, что такие есть на русской территории Нагасаки.

Новицкий прошел вперед, к стойке. Глаза у него больше не горели, и в тяжелом багряном полумраке он не вызывал страха своей… абсолютной бездушностью, наконец сформулировала про себя впечатление Прасковья Богдановна. За стойкой потрепанных посетителей встретила невозмутимая японка, разговаривающая на русском практически без акцента, и на их внешний вид внимания совершенно не обратившая.

Договаривался с администратором Новицкий, заплатив почти все что забрал у Байкова за аренду комнаты. Не только за аренду он платил — через пару минут доставили небольшой ящичек с «медицинскими» веществами. Прасковья Богдановна — от накатывающей боли, усталости и истощения на фоне стресса воспринимала происходящее уже как в тумане.

Ей надо в больницу. В больницу ее мог отвести Байков. С ним она ехать не хотела. Новицкий ее в больницу не повезет. Почему, непонятно. Наверное, так надо. Он дает ей таблетки, чтобы избавить от боли. Безо всякого внутреннего протеста Прасковья Богдановна проглотила все то, что Новицкий ей выдал из принесенных условно-медицинских веществ.

Сознание у нее после слегка помутилось, но произошло это вместе с обезболивающим эффектом. Словно плавая в реальности происходящего, Прасковья Богдановна наблюдала как в нелегальном прет-а-порте принтере (вот за что так много денег оказалось отдано) Новицкий заказал два комплекта одежды, себе и Прасковье Богдановне. Переодеваясь, она вдруг поняла, что уже комментирует происходящее, ведет с Новицким беседу, рассказывая ему о жизни, мечтах, страхах и желаниях. Речь лилась легко и непринужденно, даже без участия разума.

Происходящее, осознание своего состояния, ее немного отрезвило, Прасковья Богдановна замолчала. Поняла, что за все время нахождения в борделе Новицкий — за исключением переговоров с администратором, не сказал ни слова.

После того как он переоделся, напечатал в принтере ручку и бумагу. Сел за стол и быстро — очень быстро, буквально с нечеловеческой скоростью, что-то написал. Свернул несколько раз листок, положил его в карман Прасковье Богдановне. Она уже снова теряла трезвость сознания, словно плыла по течению времени, так что этот листок бумаги не вызвал у нее ни капли интереса. Снова в эйфории от обезболивающих начала было рассказывать Новицкому о радости от спасения, но наткнулась взглядом на прижатый к губам палец.

— Молчу-молчу, — покивала она.

Не прошло и десяти минут с появления в борделе, как они — переодетые в неприметные костюмы, покинули нелегальный публичный дом. Покинули через окно, не ставя никого в известность о своем уходе. Прасковья Богдановна шла напевая, улыбаясь и пританцовывая, так что Новицкий ее постоянно одергивал, направляя в нужную сторону.

Несколько сотен метров преодолели по грязному темному переулку, вышли к неприметной машине беспилотного такси, которая отвезла их через пару кварталов. Прасковья Богдановна существовала и воспринимала действительность уже как полусон — у нее получилось справиться с желанием говорить, веселье прошло, постепенно накрывала полная апатия.

Вместе с Новицким они поменяли еще одно беспилотное такси, после этого несколько минут шагали по тесным проулкам, пока наконец не оказались во дворе небольшого дома — Прасковья Богдановна обратила внимание на гараж на две машины, через который в дом они и попали.

Новицкий завел ее в одну из комнат, усадил на кресло. Достал личный ассистант Прасковьи Богдановны, заставил ее взять его в руку. Разблокировав девайс, выставил напоминание на один час. После этого достал из кармана сложенный листок бумаги, про который Прасковья Богдановна уже позабыла. Достал ручку, написал на нем адрес контакта.

— Если я не объявлюсь через час, лично или позвонив на ваш ассистант, наберите вот этот номер. И зачитайте все, что написано в записке. Понятно?

— Да, — кивнула Прасковья Богдановна.

Похоже, Новицкий снова добавил в голос ментального повеления — сознание Прасковьи Богдановны прояснилось, она встряхнулась. Даже на адрес контакта посмотрела — надо же, Императорская канцелярия.

Прасковье Богдановне в момент просветления разума стало понятно, что делать, но было совершенно непонятно, что происходит. Впрочем, задавать вопросы ей не хотелось — страх, который внушал ей Новицкий, вновь вернулся.

— Вот и отлично, — кивнул он. — Ждите, надеюсь скоро вернусь.

Как вышел Новицкий, Прасковья Богдановна не заметила. Время для нее перемещалось как-то отрезками; медицинские вещества, которые юноша использовал для нее как обезболивающее, по-прежнему действовали на сознание, накатывая волнами, изменяющими восприятие действительности.

Прасковья Богдановна сидела и ждала. Держа в одной руке ассистант, в другой — сложенный лист бумаги. Минуты шли одна за другой, отсчитывая час времени. На исходе получаса действие веществ начало угасать, при этом возвращалась боль. Несмотря на возвращающиеся неудобства, Прасковью Богдановну начала клевать носом.