Райдзин. Сияние (СИ) - Извольский Сергей - Страница 13

— Дамы и господа, прошу вас незамедлительно покинуть арену, — раздалось объявление, хотя присутствующие на почетной ложе уже и так все направлялись к выходу.

Прасковья Богдановна обратила внимание, что уходили гости без спешки, не сильно торопясь. Над дверьми выхода между тем загорелись таблички навигации, и после объявления прозвучал громкий и неприятный звук сигнала к эвакуации. Женщина осмотрелась по сторонам. Окружающая картина никак не изменилась, размытая пелена купола на арене все также спокойна, вновь став серой, мглистой — тьма из-под купола ушла.

Вот только предчувствие говорило Прасковье Богдановне, что дело плохо, а предчувствие неприятностей ее никогда не обманывало, так что она привыкла ему доверять. Поэтому уже бежала в проходе между рядов кресел, направляясь к ближайшей двери выхода. Так как расположилась Прасковья Богдановна в сторонке от основной группы зрителей, которые проходили в другую дверь, то и на лестнице оказалась одна. Не совсем одна — Павел Иванович забежал следом за ней.

Столь неудачное соседство ее подстегнуло, но именно лишняя спешка послужила причиной неприятности — один из каблуков (индивидуальный пошив, каблуки на сантиметр длиннее максимально установленных нормативов внешнего вида), подломился. Прасковья Богдановна взмахнула руками и рухнула с последних ступенек лестницы, растянувшись по площадке пролета.

Упала удачно — без ушибов, и уже пыталась подняться, подгоняемая страхом. Вызванным не сколько неясными причинами эвакуации, сколько нахождением с Байковым наедине. Схватившись за перила, она поднялась и собралась было бежать дальше вниз, но Павел Иванович — перепрыгивая по несколько ступенек, уже оказался рядом, прихватив ее за руку.

— С-сучка, ты ответишь!

— Паша, не время! — попыталась вырваться Прасковья Богдановна.

— Я тебя сгною, тварь!

— Боже, да сколько угодно, давай только уйдем отсюда!

Прасковья Богдановна вдруг поняла, что поторопились оба. Байков слишком рано начал угрожать, она слишком рано начала праздновать победу. Теоретически ничего страшного не происходит — ну не убьет же он ее здесь, но неприятных минут похоже не избежать. Тем более что Павел Иванович уже грубо дернул ее на себя и обойдя, встал на ступеньках лестницы, преграждая бывшей любовнице путь. Прасковья Богдановна попыталась его оттолкнуть или сдвинуть, но Павел Иванович стоял крепко.

Прасковья Богдановна сглотнула. В детстве и юности ее часто били, по-взрослому, так что не впервой. Хотя радости, конечно, от перспектив она не испытывала. В голове мешались мысли, она не могла определиться что делать — или попробовать убежать, или разыграть истерику с мольбой о прощении.

— Ты не поняла, с кем связалась, шалава!

Павел Иванович ростом и так чуть ниже нее, а сейчас и вовсе — спустившись на ступеньку вниз, смотрел ей в грудь. В иной ситуации она бы ударила его носком в голень, или между ног и воспользовавшись замешательством, сбежала. Но сейчас положение не позволяло, не попасть, и Прасковья Богдановна понимала — иным способом гарантированно ошеломить разъяренного Байкова не сможет. А если попробует и не получится, будет только хуже.

Новое положение, с которым она уже свыклась, молить и унижаться ей внутренне не позволяло, поэтому Прасковья Богдановна приняла решение бежать. Улучив момент, вырвала руку — собираясь забежать наверх и проскочив по ложе почетных гостей спуститься по другой лестнице.

— Стой, с-с… — произошедшее оказалось для Байкова сюрпризом, к такому он оказался не готов.

В этот момент и раздался взрыв. Стены задрожали и пошатнулись; снимая над головой крышу, взвихрился воющий смерч, проходя над разрушаемыми трибунами с таким гудением, что моментально заложило уши. Вспыхнуло неподалеку огнем, засверкали молнии, звенел нарастающий огромными сталагмитам лед.

Часть стен и трибун амфитеатра просто исчезла, унесенная и раскиданная смерчем, постройка с почетной ложей начала рушиться. Нижний лестничный пролет, на котором стоял Павел Иванович, вместе с частью стены устоял, а вот верхний вздыбился — отбросив бегущую Прасковью Богдановну на площадку, куда она упала, сильно ударившись затылком. Почти сразу же площадка вместе с ней рухнула вниз с высоты второго этажа.

Прасковья Богдановна во время обрушения пролетов пыталась подняться на ноги, поэтому после приземления бетонного квадрата площадки рухнула на неприветливо жесткую поверхность еще раз. От удара у нее вышибло дух из груди, что-то хрустнуло в подломленной под туловищем руке и плече. Несмотря на сильную боль, некоторое время она лежала не в силах вздохнуть, подогнув колени к груди и в страхе закрыв голову невредимой рукой.

Рядом скрежетало осыпающимися камнями, завывало удаляющимся смерчем. В воздухе стояла пылевая завеса, которая освещалась сверканием молний, сияние которых пробивалось сквозь клубы пыли.

Далеко не сразу — с трудом, с глухим всхлипом Прасковья Богдановна вздохнула, после чего тут же закашлялась. Она сейчас не видела ничего перед собой — перед взором размытая серая муть, в слезящихся глазах сильное жжение: попало бетонной крошкой. Все тело ломило, в плече и левой руке пульсировала боль, саднила содранная в некоторых местах кожа, жгло засыпанные крошкой глаза. Понемногу Прасковья Богдановна все же проморгалась, приподнялась и сквозь слезы и жжение принялась осматриваться по сторонам.

Она лежала на упавшей, косо приземлившейся площадке среди нагромождения рухнувших стен. Попробовав встать, Прасковья Богдановна вскрикнула — левую ногу, как и руку, прострелило резко болью, так что она упала обратно. На спину, и так получилось, что в этот момент сквозь облако оседающей пыли увидела Павла Ивановича. Он сейчас стоял на краю уцелевшего лестничного пролета и держал в руках увесистый булыжник.

Павел Иванович был совершенно невредим. Глаза огромные, кожа на мокром от пота лице припорошена бетонной пылью. Взгляд безумный и направлен вниз, конкретно на Прасковью Богдановну. Она, выросшая на территории протектората и не понаслышке знающая, как люди могут решать кажущиеся неразрешимыми проблемы, сразу поняла в чем дело.

— Нет-нет-нет, Паша, пожалуйста, не надо, — негромко, давясь словами, начала она говорить. Пыталась этим сбить Павла Ивановича с порыва, просящим голосом пробовать давить на жалость.

Приподнявшись на локтях, со стоном боли, Прасковья Богдановна попыталась отползти, оттолкнувшись ногой. Каблук — так ее недавно подведший, сломался, нога резко выпрямилась, проехавшись по пыли. В этот момент Павел Иванович и скинул вниз булыжник.

С пронзительным криком Прасковья Богдановна оттолкнулась слушающейся рукой и в последний момент смогла откатиться в сторону. Булыжник упал совсем рядом, брызнувшие камешки больно ударили перекатившейся Прасковье Богдановне по шее и затылку.

Преодолевая сильную боль, сжав зубы и не оборачиваясь, на четвереньках она поползла прочь с бетонного квадрата площадки, пробираясь в нагромождении обломков сложившихся стен. Не оборачивалась, она двигалась так быстро, насколько хватало сил — понимая, что в следующий раз Павел Иванович может и не промахнуться.

Ползла небыстро — тормозила боль. Глаза слезились, горло рвал сухой кашель, рядом снова загудело вернувшимся магическим смерчем, встала стеной пыль. Прасковья Богдановна двигалась по каменному крошеву как слепой котенок. Спину неприятно морозило холодком страха, внутри поднималась паника — если Байков найдет подходящий камень, он его сейчас кинет. Снаряд Павел Иванович нашел, но и Прасковья Богдановна успела — она отползла на достаточное расстояние, так что следующий запущенный Байковым камень цели не достиг.

Услышав звук удара сзади, Прасковья Богдановна вздрогнула и упала со всхлипом — когда она дернулась, у нее после резкой вспышки боли подломилась опорная рука. Сжав зубы, Прасковья Богдановна сразу же попробовала подняться. Понимая, что на полпути принявший решение кардинально закрыть проблему Павел Иванович не остановится. Поэтому, собирая все силы, она все же встала на ноги.