Выбери любимый жанр

Джим Моррисон после смерти - Фаррен Мик - Страница 25

Изменить размер шрифта:

– Я думал, что вы так и так собрались уезжать. А заодно предложили подбросить меня до Перекрёстка, раз уж вам все равно по пути.

– Да, сейчас-то мы точно едем к Перекрёстку.

– А расскажите мне про Перекрёсток.

Долгоиграющий Роберт Мур покачал головой: – Нет.

– Нет? Вот так, значит?

Теперь в голосе Долгоиграющего Роберта Мура появились явные нотки раздражения. На сцене он был полубог, а в жизни, похоже, – сердитый и замкнутый старикашка. Короче, тот ещё старый пень.

– Послушай меня, Рок-н-ролл, скоро ты сам все узнаешь. В смысле – про Перекрёсток. На самом деле, если я все правильно понимаю, ты уже знаешь достаточно.

– Правда? А я как-то этого не заметил.

– Ты уже был на Перекрёстке.

– Откуда я знаю, может, вы врёте.

– Точно был. Только не помнишь.

Джим глубоко затянулся, решив, что сейчас самое лучшее – заткнуться и по возможности не раздражать Роберта Мура. В конце концов, старик прав: скоро он сам все узнает, так чего разговоры-то разговаривать? Передавая косяк обратно, он взглянул в зеркало заднего вида и улыбнулся блондинистой Мэрилин на заднем сиденье. Она улыбнулась в ответ, сексапильно надула губки и поменяла ноги в положении «сидя нога на ногу». Похоже, тем самым она исчерпала свой репертуар средств общения с внешним миром; Джим даже подумал, что она вообще не говорящая. Впрочем, это была не его проблема, и он развалился в расслабленной позе на мягком переднем сиденье, широком, как кресло в салоне первого класса в авиалайнере. Может быть, позже Мэрилин подаст коктейли.

Джим вытянул ноги и постарался вообще ни о чём не думать. Впрочем, обстановка только к этому и располагала – в смысле, к тому, чтобы не думать вообще ни о чём, а просто расслабиться и получать удовольствие, – это и вправду была потрясающая машина, уютная, тёплая, как материнская утроба, такая запаянная капсула безопасности, где дурманящий дым от травы и мягкий полумрак и только приборная доска мерцает зелёными огоньками. У Джима было чувство, что в этой машине он защищён от всего – от любого возможного и вероятного будущего, что поджидало его там, снаружи, но не могло просочиться внутрь.

Джим полусонно смотрел в окно. Казалось, они сейчас вырвались из обычных пространства и времени и машина несётся вперёд по изогнутой ленте шоссе, проложенного по воздуху сквозь трёхмерный лес высоких и тонких хрустальных пирамид, что светились приглушённым синевато-зелёным светом. Над пирамидами, едва не задевая верхушки, плыли какие-то сферические тела, ярко-красные и кислотно-жёлтые – группами в дюжину или больше. Словно стайки одушевлённых мыльных пузырей. Джим даже подумал, что кадиллак Роберта Мура переключился на другой режим реальности и они теперь движутся на молекулярном уровне. В конце концов, здесь, в посмертии, возможно если не все, то почти все.

Но едва Джим привык к виду этих пирамид настолько, что они перестали казаться чем-то необычным, он вдруг с удивлением обнаружил, что пейзаж за окном изменился. Причём безо всякого перехода. Джим не помнил, чтобы он задремал хоть на миг, но он всё-таки упустил, когда именно произошло изменение.

– Один из этих провалов во времени, надо думать.

Роберт Мур быстро взглянул на него:

– Что ты сказал?

Джим покачал головой:

– Да так, ничего. Сам с собой разговариваю.

– Всегда приятно поговорить с умным человеком.

Теперь кадиллак ехал по совершенно нормальному двухполосному щебеночно-асфальтовому просёлку, под угольно-чёрным ночным небом в немигающих звёздах. Огромная оранжевая луна висела низко над горизонтом, а по обеим сторонам дороги, насколько хватало глаз, простирались поля кукурузы, плоские, как бильярдный стол – без единого деревца, здания и даже зернового элеватора.

– А как мы попали в Канзас?

Долгоиграющий Роберт Мур посмотрел на Джима, как на клинического идиота:

– Это, бля, не Канзас.

– Но очень похоже.

– Говорю тебе, Рок-н-ролл, это не Канзас. И ты – не Дороти, а я – не Тото[16].

Когда они углубились в поля, которые Джим про себя обозвал кукурузным поясом, он стал замечать огромные, в несколько сотен футов в диаметре, ровные круги, словно выжженные посреди посевов; их соединяли прямые линии, так что в общем и целом получался сложный и загадочный узор.

– Это что, круги на полях? Типа тарелки летающие приземлялись?

Роберт Мур кивнул:

– Вроде того. Тут полно этих кругов.

– Интересно, а есть в них какой-то смысл? То есть кто-нибудь пытался прочесть эти знаки? Ведь что-то же они значат?

Роберт Мур покачал головой:

– Пару раз я пытался их сыграть.

– Сыграть? В смысле – как музыку?

– Вроде того. Но мелодия получалась паршивая. Сплошной Нейл Даймон с его аккордными прогрессиями.

– Вы считаете, что это такие громадные ноты?

Мур резко повернулся к Джиму:

– Знаешь что. Рок-н-ролл?

Джим вздохнул:

– Я вас достал со своими вопросами.

– У меня есть вопрос для тебя.

– Какой вопрос?

– Как получилось, что ты бросил петь?

– А кто сказал, что я бросил петь?

– А чего говорить? Я и так знаю. После того как ты спёкся на дозе в Париже, ты не спел ни единой ноты.

Джим не верил своим ушам.

– Бред какой-то.

Долгоиграющий Роберт Мур искоса взглянул на него:

– Да? Ну и когда ты в последний раз пел, Рок-н-ролл?

– Я не знаю. У меня с памятью туго.

– Тогда почему ты уверен, что это бред – то, что я говорю?

Джим тряхнул головой в замешательстве. Может быть, Роберт Мур прав. Сейчас он и вправду ни в чём не уверен. Собственно, он поэтому и хотел задержаться в городе Дока: чтобы попробовать вспомнить хоть что-нибудь.

– Тут надо подумать.

– Только думай не очень долго. А то мы уже подъезжаем к Перекрёстку.

Джим глянул вперёд сквозь лобовое стекло. Всё было в точности так, как сказал Роберт Мур. Впереди был перекрёсток. Вторая просёлочная дорога пересекала ту, по которой они ехали, под прямым углом. Никаких указателей не было. Просто пересечение двух дорог в чистом поле. Роберт Мур остановил кадиллак:

– Ну вот. Здесь мы с тобой и распрощаемся.

Джиму хотелось спросить, а что ему делать дальше, но он не стал, потому что знал, что получит в ответ в лучшем случае какую-нибудь доморощенную дзенскую притчу. А ещё вероятнее – встречный вопрос. Блюзмен выключил двигатель:

– Пойду осмотрюсь.

Прежде чем выйти из машины, Долгоиграющий Роберт Мур забрал с заднего сиденья футляр со своей гитарой. Это слегка озадачило Джима. Неужели старик будет петь серенаду пустынному Перекрёстку или, может, попробует снова сыграть музыку этих кругов на полях? Джиму и в голову не пришло, что Роберт Мур не собирается возвращаться к машине. Блюзмен, похоже, никуда не спешил. Он отошёл от кадиллака, не так чтобы очень далеко, остановился и запрокинул голову, глядя в небо. Джим повернулся к блондинке на заднем сиденье:

– Вы понимаете, что происходит?

Мэрилин просто пожала плечами и растянула пухлые губки в знакомой улыбке. Джим так и не понял, в каком качестве она здесь присутствует и кто она вообще. Какая-нибудь эксцентричная девица с большим прибабахом, принявшая облик Мэрилин Монро, а заодно и обет молчания? Сексуальная игрушка, которую Долгоиграющий Роберт Мур прихватил с собой в дорогу? Джим знал, что и этот вопрос, вероятней всего, тоже останется без ответа, и решил не ломать себе голову. Он тоже вышел из машины и пошёл туда, где стоял Роберт Мур. Впрочем, Джим остановился на приличном расстоянии, чтобы старик не подумал, будто он ему навязывается. Долгоиграющий Роберт Мур обернулся и посмотрел на него:

– Тебе интересно, что я тут делаю, да, Рок-н-ролл?

Джим улыбнулся и кивнул:

– Честно сказать, интересно, но я не хотел спрашивать.

– Я жду, когда меня подберут, чтобы ехать дальше.

– Кто подберёт?

Долгоиграющий Роберт Мур указал на какую-то точку на горизонте:

вернуться

Дороти, Тото – персонажи сказок Л.Ф. Баума про волшебную страну Оз, с которых Волков списал своего «Волшебника Изумрудного города».