Мой адрес – Советский Союз! Тетралогия (СИ) - Марченко Геннадий Борисович - Страница 43

Я дописал до конца, вроде слова не напутал. Хватит пока Серёге. Ещё объяснять придётся, как звучит мелодия обеих песен. Чувствую, завтра с утра придётся сидеть у него с гитарой.

Как в воду глядел! В 10 часов был у Зинченко как штык, и тренькал на его старой акустической гитаре, а он сидел за фортепиано, повторял за мной и тут же записывал ноты.

– Нет, ну ты в самом деле талантище! Даже музыку сочиняешь, и это не имея музыкального образования… Дай мне ещё два-три дня, я тебе с аранжировкой всё сделаю, и пришлю письмо, как в прошлый раз, на адрес твоей общаги, – пообещал он на прощанье.

Не обманул, прислал. А я набрался наглости и снова отправил в редакцию «Асбестовского рабочего» тексты под видом стихов. Учитывая их слабость, особенно «Украду», на то, что напечатают, не рассчитывал. Но, видно, сработало то, что я уже у них публиковался, и теперь песню на эти стихи распевает вся страна. А им, как первооткрывателям «таланта», должно было быть приятно. В общем, не знаю, чем там руководствовались, но оба стихотворения напечатали, хоть и в разных номерах. Я созвонился с Нечипоренко, мы встретились, я отдал ему оба экземпляра (ещё по одному у меня имелось, как и у родителей), плюс ноты, и пообещал, что вскоре эти песни зазвучат из каждого утюга.

– Вы очень самоуверены, молодой человек, – попенял мне Нечипоренко.

– Всего лишь интуиция. – улыбнулся я как можно добродушнее.

Так уж получилось, что окончание сессии совпало с отстранением Язовского-младшего от защиты диплома, который вроде как был у него уже в кармане. А Язовского-старшего на время следствия временно отстранили от выполнения служебных обязанностей. Информацию я получал непосредственно от Борисова, на все лады расхваливавшего Ельцина, который, невзирая на свой не самый высокий пост в обкоме, умудрился поднять такую волну, что даже завотделом агитации и пропаганды горкома партии пришлось несладко. Я же делился этой информацией с Полиной. Наши отношения с ней перешли, можно сказать, на новую ступень. Мы начали целоваться! И уже не в щёчку, хотя и это присутствовало, когда мы встречались перед тем, как сходить в парк или кино, уже без Насти, видимо, допетрившей, что мы с Полиной теперь чуть больше, чем просто друзья. А уж когда я провожал свою девушку, на прощание мы всегда целовались в губы. И каждый раз меня это так возбуждало, что, возвращаясь в общагу на ночь глядя, я долго не мог уснуть, ворочаясь с боку на бок и фантазируя на сексуальные темы. Что поделать, молодой организм требовал выплеска энергии, и я в глубине души надеялся, что рано или поздно мы с Полиной окажемся в одной постели.

Об авторских отчислениях я не стал ей ничего говорить. Ни к чему пока девушке туманить сознание тем, что её возлюбленный – коим я считал себя во влажных мечтах – имеет перспективу стать богатым и знаменитым. Пусть думает, что я простой асбестовский парень. Чистые, незамутнённые чувства… А потом уж можно будет и открыться.

Кстати, по ходу дела она умудрилась договориться с Александром Дорнбушем – руководителем и создателем «ЭВИА-66». «Эстрадный вокально-инструментальный ансамбль», как явствует из названия, был основан в 1966 году, и базировался в ДК строителей им. Горького. Самый известный ансамбль города, он выступал на городских праздниках, был непременным участником конкурсов типа «Алло, мы ищем таланты» и много разъезжал по области. Их показывали по местному телевидению, и его участник, пожалуй, могли считать себя звездами уральского пошиба.

А ещё у них имелась вполне добротная аппаратура, в том числе звукозаписывающая. Вот с ними-то она и записала на плёнку песню «Аист на крыше». Мне удалось послушать эту запись на бобинном магнитофоне в институте, и я был приятно удивлён как качеством записи, так и качеством исполнения. Понятно, что демо-версия, но всё же… Даже без детского хора получилось вполне прилично, хоть сейчас отправляй на радио. Хотя бы на свердловское.

Но тут тоже не всё так просто, потому что вроде бы каждую песню для массового слушателя должен принимать худсовет. В принципе, эту песню должны принять без вопросов, вот только где мне искать этот худсовет?

Но напрягаться в этом плане не пришлось. Оказалось, «ЭВИА-66» в лице Дорнбуша уже захотел видеть эту песню в своём репертуаре. Неважно, в исполнении моей девушки или своей солистки, которая, по словам Полины, у них имеется. Но мне уже услышанный вариант понравился, и я хотел бы, чтобы песню исполняла именно Полина. О чём ей и сообщил. Мол, я автор, я так вижу, передай дальше.

Несколько дней спустя Полина сказал, что со мной хотел бы пообщаться сам Александр Дорнбуш. Завтра вечером они будут репетировать у себя в ДК им. Горького. Либо послезавтра. Днём все участники коллектива работают или учатся, а каждый вечер собираются на базе или на концертах, в том числе по выходным играют на танцах в парке. Тренировки завтра не было, и я сказал, что приду.

ДК им. Горького располагался в старом двухэтажном особняке, а репетиционная «ЭВИА-66» находилась в подвальной части. Не очень просторное, но уютное помещение, где хватило места для приличного размера колонок, усилков, микшерского пульта, ударной установки, фортепиано «Чайка», компактной «Ионике», не считая нескольких гитар, включая акустическую, кажется, «ленинградку». Ну и ещё всякой радиоэлектронной ерунды.

Я пришёл вместе с Полиной до начала репетиции, чтобы потом не отвлекать ребят от процесса и самому не париться в ожидании, пока этот Дорнбуш освободится.

– Александр, – представился молодой человек лет около тридцати, протягивая руку.

Следом поздоровались его музыканты в количестве пяти экземпляров, включая девушку, представившуюся Галей Максимовских. Что меня поразило – наличие в ансамбле подростка. Звали его Женя Писак, было ему, как я позже выяснил, 15 лет, и он в прошлом году пришёл на место выбывшего гитариста.

– Так это вы автор песни, которую нам принесла Полина? – начал сыпать вопросами Дорнбуш. – Вы студент, да? Радиофак? После армии? И ни в каких музыкальных школах не учились? А когда стали сочинять стихи и музыку? Угу-угу… И много успели сочинить?

В общем, признался, что песня «Ах, какая женщина», которую сейчас поют уже, наверное, по всем кабакам СССР, принадлежит моему перу. И что ездил в Москву, отдал Силантьеву песню «И вновь продолжается бой». Тот обещал ею заняться по возвращении из европейских гастролей, которые вроде бы должны как раз закончиться.

– Так-так, – буравя меня взглядом, пробормотал Дорнбуш. – «Ах, какая женщина» я уже слышал, в ресторане «Большого Урала» её точно исполняют. Ну она как раз для ресторана и подходит… А что за «И вновь продолжается бой»? Судя по названию, она явно не лёгкого жанра.

– Не лёгкого, – согласился я. – Она больше подходит для правительственных концертов, приуроченных к какой-нибудь красной дате.

– Гляди ты, – изогнул левую бровь Дорнбуш. – Интересно было бы послушать.

– Со временем услышите, – с улыбкой пообещал я. – Вас-то, наверное, интересуют больше эстрадные песни?

– Логично, – тоже улыбнулся собеседник. – Собственно, по этому поводу я и захотел с вами встретиться. Ничего у вас не завалялось в загашнике такого, что могло бы подойти к нашему репертуару?

Перед моим мысленным взором тут же промелькнули лица легенд свердловского рока Бутусова, Шахрина, братьев Самойловых… Затем Гребенщикова, Шевчука, Цоя, Кинчева… Нет-нет, с такими песнями «ЭВИА-66» никогда на сцену не выйдет, собственно, ни один худсовет не примет у них «Предчувствие Гражданской войны», «Пачка сигарет» или «Этот поезд в огне». Даже вроде бы невинные «17 лет» группы «Чайф» и то не пройдут цензуру из-за строк «я с тобой опять сегодня этой ночью…»

Нужно что-то такое, к чему ни одна комиссия, ни один худсовет не придерётся.

О, а ведь группа «Браво» с подавляющим большинством своих песен – это ж самое то! Ну к примеру, «Этот город». В конце 80-х мне услышал её на магнитофоне, потом сам подобрал на гитаре. Слова я вроде помнил.