Мой адрес – Советский Союз! Тетралогия (СИ) - Марченко Геннадий Борисович - Страница 28
- Предыдущая
- 28/280
- Следующая
Мимо меня прошли в зал пятикурсник Алексей Язовский под ручку с весьма симпатичной барышней в лакированных туфлях на высоком, но устойчивом каблуке по современной моде. Держалась девушка слегка застенчиво. Язовский считался не только на факультете, но и вообще во всём институте представителем «золотой молодёжи», хотя такого понятия в это время ещё, кажется, не существовало. Понятия не было, а «золотая молодёжь» была. Папа Язовского работал не кем-нибудь, а секретарём по идеологии Свердловского горкома партии. Да и мама на хорошей должности сидела, что-то связанное с торговлей.
В общем, семейка явно не бедствовала, если учесть, что младший Язовский, лицом немного смахивающий на бурята, уже имел в личном владении 21-ю «Волгу». Купленную, ясное дело, не на стипендию. На лекциях появлялся чуть ли не раз в неделю, чаще зависал в ресторанах с девицами, иногда влипая в неприятные истории, но благодаря папе ему всё сходило с рук. Зачем он поступил на радиофак, ничего не соображая в технике – загадка. В любом случае, после вуза, насколько я помнил, попротирав штаны в каком-то КБ, усилиями папочки пойдёт по карьерной лестнице, сначала пополнив ряды комсомольской, а затем партийной номенклатуры Свердловской области. А уже в начале 90-х Язовский вдруг окажется банкиром, обоснуется в Москве, а потом уже ближе к нулевым что-то с кем-то не поделит, и сбежит в Лондон, окончательно исчезнув с радаров.
Что с ним будет в этой реальности – пока сложно сказать. Не знаю, как моё присутствие повлияет на ход исторических событий. Но сейчас это был всё тот же высокомерный, наглый тип, каким я его запомнил по институтским годам. Впрочем, видеть мне его самодовольную физиономию ещё недолго, скоро пятикурсникам сдавать диплом, после чего они будут распределены по предприятиям Свердловска и области.
– Так, а это что?
Мой внимание привлёк голос Борисова, который тряс зажатой в руке бутылкой пива, только что конфискованной у веснушчатого студента. Кажется, с третьего курса.
– Венедиктов, моли бога, что ты первый раз мне попался. Ещё раз найду у тебя спиртное – вылетишь из института. Шагом марш отсюда!
Я невольно хмыкнул, глядя в сутулую спину однофамильца будущего главреда радиостанции «Эхо Москвы». А может, это он и есть? Да нет, вряд ли. Того Венедиктова я хоть и помнил всегда с бородой, но мне кажется, наш Венедиктов постарше. Да и вряд ли он с Урала, и уж тем более вряд ли имел склонность к техническим специальностям. И вообще можно узнать, как нашего конопатого звать, сомневаюсь, что Алексей.
Наконец вроде всех запустили, после чего Корниенко остался снаружи, а мы вчетвером передислоцировались в зал. Тут уже вовсю отплясывали под битловскую «Can’t Buy Me Love», которую музыканты воспроизводили довольно уверенно. На какую-то долю секунды я даже позавидовал танцующим. Они расслабляются, а я вот, понимаешь, должен следить, чтобы не случилось каких эксцессов. Вон с той бы тёмненькой я, пожалуй, сплясал. Интересно, почему она без партнёра?.. А нет, подошёл с четвёртого, кажется, курса, повёл на танцпол.
Так, а это что ещё такое?! На моих глазах между Язовским и его девушкой явно затевалась ссора. Вернее, он что-то выговаривал ей, прижав девушку к стене, а та смотрела на него снизу вверх испуганными и большими, как у лани, глазами, что-то лепеча будто в своё оправдание. Тот продолжал наседать, уже буквально крича, брызжа в лицо ей слюной, но из-за громкой музыки я не мог со своего места от двери расслышать, что именно Язовский пытается донести до своей девушки. Наконец та не выдержала, сделал вид, что уходит, хотя, наверное, и впрямь хотела уйти, но Язовский схватил её за руку, грубо дёргая назад, отчего на лице девушки появилось страдальческое выражение. Я даже по её губам смог прочесть, как она крикнула: «Отпусти, больно!» И… отвесила ухажёру оплеуху.
Тот несколько секунд стоял, словно громом поражённый, а затем нанёс ответный удар открытой ладонью, да такой, что голова девушки откинулась назад, и она затылком ударилась о колонну. Мало того, этот ублюдок снова занёс руку, но на этот раз я помешал ему реализовать задуманное при помощи короткого, но чувствительного удара в область почки.
Язовский скособочился, он не ожидал удара сзади, да и если бы ожидал – вряд ли успел бы увернуться. А я бесцеремонно схватил его шкирку, как нашкодившего котёнка, и потащил к выходу, уловив ощутимый запах спиртного. Вот когда он успел? Или уже пришёл в таком состоянии?
Музыканты играли уже «Help!», большинство как ни в чём ни бывало продолжали отплясывать, но многие оборачивались, с любопытством наблюдая, как я тащу к двери спотыкающегося представителя «золотой молодёжи».
– Что случилось? – подскочил к нам Вадим.
– Девушку ударил, – коротко пояснил я, выталкивая уже начинавшего сопротивляться Язовского в коридор.
Дежуривший снаружи Дима Корниенко недоумённо выпучил на нас глаза.
– Как ударил?!
Это уже Борисов вдруг очутился рядом.
– Так, взял и ударил, – пояснил я, отпуская наконец воротник Язовского.
– Она меня первая ударила! – взвизгнул тот.
– Так, – нахмурился Юрий Борисович. – Сейчас, Язовский, ты идёшь домой, а завтра после первой пары жду тебя в деканате. Тебя тоже касается, Покровский. В смысле, сейчас продолжаешь следить за порядком, а завтра жду в деканате.
Язовский окинул всю нашу команду каким-то диковатым взглядом во главе с замдекана, шмыгнул носом, набрал в лёгкие воздуха, словно собираясь что-то изречь, но, так ничего и не сказав, отправился прочь.
– А что там с девушкой? – поинтересовался Борисов.
– Один момент!
Действительно, как-то я про неё забыл. Открыл дверь в зал и буквально нос к носу столкнулся с жертвой Язовского. Она шла к выходу, крепко прижимая к себе сумку, словно кто-то мог её отнять. От потёкшей и размазанной туши вокруг глаз появились чёрные круги, а на щеке багровело пятно от оплеухи. М-да, так ведь может и синяк остаться. А всё равно красивая, даже в таком «разобранном» виде!
– Спасибо вам, – скорее прочитал по губам, чем услышал я, что она произнесла.
– Да не за что, на моём месте так поступил бы каждый… Каждый порядочный мужчина, – сказал я громко. – Давайте выйдем, я вам покажу, где женский туалет, вам нужно привести себя в порядок.
Мы вышли и тут же последовал вопрос от Борисова:
– Это та самая девушка? Он вас сильно ударил?
Это уже к пострадавшей. Но та вместо ответа лишь разрыдалась, спрятав лицо в ладони.
– Юрий Борисович, я её в туалет отведу, пусть хоть умоется.
– Конечно, конечно…
Так, под локоток, и довёл несчастную до девчачьей уборной, где оставил её наедине с умывальником, а сам скромно принялся ждать девушку снаружи. Та появилось минут через пять, умытая, но всё ещё с красными глазами и уже принимающим лиловый оттенок пятном на щеке. Но при этом, судя по запаху, успела побрызгаться духами. Или помазаться, скорее всего, пальчиком за ушками да на запястьях. Пахло от неё сиренью и ещё чем-то почти неуловимым.
– Как вы?
– Да ничего.
Своими длинными, тонкими пальцами она осторожно прикоснулась к щеке и невольно поморщилась.
– Болит?
– Угу.
– Как домой придёте, попробуйте сделать примочку с бадягой.
– Угу, – снова кивнула она. – Только до дома ещё добраться надо.
– Далеко живёте?
– На Шейнкмана. Снимаем с подругой комнату в частном доме.
В принципе, не так уж и далеко, знал я этот район. Сейчас частный сектор, а через десять лет сплошь будет застроен многоквартирными домами.
– Не местные?
– Я из Каменск-Уральского, а она из Камышловского района.
– Студентки?
– Да, учимся на третьем, выпускном курсе культпросветучилища, на хоровом отделении…
– Это, выходит, будущие хормейстеры? Ясно… Вас как звать?
– Полина.
– Полина… Красивое и редкое имя.
– Мне оно никогда не нравилась, – наморщила носил девушка. – В детстве мальчишки обзывали меня поленом.
– Ну и дураки. Полина – имя французского происхождения, от имени Поль, то есть малыш. А второе значение – греческое, от Апполлинарии, в свою очередь происходящей от Аполлона, и значит солнечная, – прочитал я небольшую лекцию. – Так, вы постойте минуточку, я сейчас.
- Предыдущая
- 28/280
- Следующая