Бессердечный лорд Гарри - Фаррелл Марджори - Страница 2

• Предыдущая
• 2/43
• Следующая

За завтраком собралась вся семья — кроме матери, которая уже отправилась на горное пастбище. Отец и сестра, оторвавшись от чтения книг, поздоровались с Кейт. Она села и стала есть овсянку со свежими сливками.

Кейт очень любила время, когда в их долины приходила весна, но почему-то именно тогда она острее всего ощущала одиночество. Мать с раннего утра до позднего вечера обходила пастушеские хижины. Отец и сестра… что ж, они постоянно были поглощены чтением книг, а весной предавались этому занятию с удвоенной энергией, к тому же в них пробуждалась тяга к путешествиям. Разумеется, их не интересовал обход овечьих пастбищ. Они отправлялись на поиски священных источников, камней, выложенных кругами, и резных изображений на меловых скалах — первых следов древних религий в Британии.

Кейт вздохнула. В этому году ей еще больше недоставало брата, чем в прошлом. Они с Гаретом всегда были близки: их объединяло любовно-ироничное отношение к остальным членам семьи. Их отец, Эдвард Ричмонд, потерпев неудачу на поприще служения церкви, преуспел как ученый и обрел родственную душу в своей старшей дочери, которая так же страстно увлекалась его исследованиями. Их матери, леди Элизабет, семья была обязана материальным благополучием: она была увлечена разведением овец и постоянно занималась улучшением поголовья. В семье царила атмосфера любви и согласия, но иногда от материнских причуд голова шла кругом.

Кейт и Гарет были практичны. Конечно, леди Элизиабет тоже была практична, но только в том, что касалось ее любимого дела. В разведение овец она вложила все свои силы и порой не замечала даже членов своей семьи. А Кейт с братом не испытывали всепоглощающего интереса к чему-либо. Они занимались ведением хозяйства в Ричмонд Хаусе. Кейт вела расходные книги, а Гарет время от времени принимал на себя обязанности матери, когда та сопровождала мужа в его научных экспедициях. В беседах с Гаретом Кейт могла сетовать на причуды матери и неспособность сестры оторваться от книг. А когда брат был в армии, его письма подбадривали ее и избавляли от чувства одиночества. Но в последние два года, с тех пор, как брат женился, Кейт было очень тяжело. Она навещала Гарета и его жену в Торне, а он и Арден приезжали в Седбаск на праздники, но все это было не то, что раньше. Гарет по-прежнему был любящим братом, но все внимание он уде-лял жене. Вообще-то Кейт не слишком была избалована вниманием окружающих. «А почему ко мне должны по-особому относиться? — думала она, стараясь прогнать грустные мысли. — Мне и так повезло, у меня любящая семья и куча обязанностей, которые не дают мне скучать».

В это утро она объявила отцу и сестре, что отправляется на прогулку, потому что, как она выразилась, стыдно было бы не насладиться таким прекрасным утром. Ее отец ответил рассеянной улыбкой, а Лин-нет невнятно пробормотала, что это хорошая идея. Кейт улыбнулась и выскользнула за дверь. Было что-то смешное в том, что эти двое, одержимые почти религиозным преклонением перед природой, предпочитали обычно проводить время дома, за книгами, а не на природе, в горах.

Она пошла вверх по тропинке, начинающейся от заднего двора, решив зайти к старому Габриэлю Крэбтри, их старшему пастуху. Кейт привыкла к пешим прогулкам и совсем не запыхалась, когда подошла к хижине. Она заглянула внутрь, но хижина была пуста, поэтому она решила забраться на вершину утеса и дать ветру развеять ее чувство одиночества и недовольства собой. Но на полпути к вершине она встретила старого пастуха, спускающегося вниз с мертвым ягненком в руках. Его пес Бенджамин гнал перед собой овцу. Габриэль произнес на местном наречии:

— Добрый день, молодая хозяйка.

— Что, Габриэль, мы потеряли одного малыша?

— Да. Но на южном пастбище есть ягненок, которому нужна мама. Может, пойдете со мной, поможете?

— Конечно.

Когда они подошли к южному пастбищу, Бенджамин по команде Габриэля загнал старую овцу в небольшую загородку. Пастух положил на землю мертвого ягненка и не спеша начал сдирать с него шкуру. Кейт не раз видела, как он это делал, но всякий раз поражалась, с какой ловкостью и осторожностью двигались его большие грубые руки. Через несколько минут он содрал шкуру целиком и поднял вверх то, что напоминало одежду ягненка как бы с двумя парами рейтуз.

Габриэль свистнул Бенджамина и показал на ягненка-сироту. Пес выгнал к ним несчастное животное, и пастух, тихо напевая, чтобы успокоить малыша, с помощью Кейт засунул его в шкуру мертвого ягненка.

— Ну что, парень, посмотрим, примет ли тебя твоя новая мама.

Он открыл загородку и загнал в нее ягненка. Сначала овца не обратила на него внимания. Затем, когда ягненок сделал несколько шагов по направлению к ней, она нагнула голову, как будто собираясь оттолкнуть его. Но тут она уловила запах шерсти своего ягненка и позволила ему приблизиться. Она повернулась так, чтобы он мог приложиться к ее соскам, и когда он начал сосать, довольная, стала тереться мордой о его спину.

Как всегда в таких случаях, Кейт почувствовала, что к глазам ее подступили слезы.

— Это всегда кажется мне чудом, — сказала она дрожащим голосом.

— Ну да, чудом близорукости, сильного запаха и овечьей глупости.

— Брось, Габриэль, ты не обманешь меня. На самом деле ты счастлив, когда вот так спасаешь ягненка.

— Ваша правда, молодая хозяйка. Я так стар, и все же до сих пор волнуюсь, когда старая овца подпускает к себе чужого ягненка, — признался Габриэль. — Спасибо за помощь. Извините, что прервал вашу прогулку.

— Ничего. Я еще погуляю днем.

— Я бы не делал этого на вашем месте, молодая хозяйка. Погода вот-вот изменится. Думаю, надо ждать снегопада.

Кейт посмотрела на безоблачное небо, затем на Габриэля.

— Если бы это предсказывал кто-то другой, я посмеялась бы над ним, но ты всегда бываешь прав. Хотя я никак не могу понять, как тебе это удается.

— Да это все старые кости. Суставы ноют, и еще я чувствую боль в руке, которую сломал два года назад.

— А ты увидишь маму?

— Да, и обязательно позабочусь, чтобы леди вернулась домой до того, как начнется снегопад. Мне кажется, он будет недолгим, но очень сильным.

— Передай мне сыр, Джеймс.

Гарри сидел, прислонившись спиной к каменной стене. Вдохнув воздух полной грудью, он сказал:

— Это был лучший день нашего путешествия.

Джеймс отломил кусок сыра и передал другу.

— У нас еще есть бутылка сидра. Хочешь откупорю ее?

— Да. После утреннего восхождения у меня сильная жажда.

Молодые люди сбросили пальто и рюкзаки и с наслаждением грелись на солнце, которое казалось таким ласковым теперь, когда им не нужно было с усилием взбираться на гору.

— Должен сознаться, Гарри, у меня были сомнения насчет твоей идеи попутешествовать, но эта неделя действительно была чудесной. И ты справлялся не хуже меня, — заметил с улыбкой Джеймс.

— Не хуже тебя! А не ты ли задыхался, пройдя в первый день две мили? — делая вид, что сердится, спросил Гарри.

— Верно, признаю. Теперь мы оба в лучшей форме, — согласился Джеймс. Он взглянул на Гарри, который допивал сидр, подставив лицо солнцу. «За эту неделю у него снова появился румянец», — подумал Джеймс. И несмотря на то, что колено еще не очень хорошо сгибалось, Гарри легко поднимался в горы. К концу дня неуверенность его походки становилась чуть более заметной, но к следующему утру она практически исчезала и ему почти не приходилось пользоваться посохом, который он взял с собой.

А вот его легкие беспокоили Джеймса. Гарри действительно не задыхался при хо-

дьбе, но каждый раз, когда они останавливались, он начинал кашлять. И иногда Джеймс замечал, как Гарри трет поясницу, как бы массируя то место, куда был ранен. Но когда Джеймс спрашивал, все ли в порядке, Гарри, смеясь, отвечал:

— Джеймс, доктора предупредили меня, что, когда легкие протыкают штыком, это не идет им на пользу. Нечего беспокоиться из-за кашля.

• Предыдущая
• 2/43
• Следующая