Фамильные ценности (СИ) - Вонсович Бронислава Антоновна - Страница 49

Разобраться в этом не удалось, потому сначала Вальдемар заперся в кабинете с дядей, а потом бабушка не отходила от меня ни на шаг до отъезда Вальдемара в Гаэрру. Но стоило ему уехать, как мне сразу же стало не хватать его присутствия в доме. Без него даже время, проведённое в библиотеке, казалось пустым и бессмысленным. Разбавилось оно разве что визитом иноры Линден, но к тому времени, как Беата мне сообщила и я спустилась в гостиную, инора уже прощалась. Приторно-сладкая улыбка на её лице казалась приклеенной и сильно не соответствовала злому взгляду, который она на меня бросила перед уходом. Мне даже интересно стало, к чему относилась злость: к тому, что не поддалась чарам младшего Линдена, или к тому, что помешала ему заняться грабежом этого дома? Впрочем, ненависти иноры хватило бы и на первое, и на второе, да ещё и останется на что-то, о чём я даже не догадываюсь, но что необычайно злит не такую уж достойную инору.

Вылетела она из нашего дома метеором и даже постучала веером по плечу своего кучера, призывая того поторопиться.

— Что-то случилось? — спросила я у бабушки, наблюдая в окно за поспешным убытием гостьи. — Почему инора Линден так спешит?

— Понятия не имею, Каролина, — невозмутимо ответила она, принимая из рук Беаты чашку чая. — Мы только расположились, я распорядилась принести чай. Я начала рассказывать, что планирую переделать и что все в моей семье меня поддерживают, и даже Вальдемар поторопился связаться со строительной конторой. Тут Эмилия почему-то решила, что её визит меня тяготит и я хочу побольше быть со своим мужем и уехала.

Речь бабушки была рассчитана на Беату, которая не поняла вложенных туда намёков, в отличие от меня. Итак, Линдены уже в курсе, что бабушка со дня на день начнёт ломать стены. Это должно подвигнуть их на активные действия.

Как выяснилось, наши враги подстраховались ещё до визита иноры Линден к нам, потому что почти одновременно с вернувшимся Вальдемаром на пороге дома Альтхаузов появился наш декан, инор Зайдель. После краткого приветствия он сказал:

— Смотрю, инорита Вальдфогель, вы умудрились пренебречь тем нормами целительской этики, которые мы в вас вкладывали.

— На меня опять написали анонимку? — догадалась я.

— Ещё какую, — согласился он. — Инора Краузе сказала, что сил её нет второй раз ехать и выяснять.

— А что выяснять? — я сделала вид, что ничего не понимаю. — Я гощу в доме мужа бабушки. Разве это преступление?

— Это нет, а вот занятие неразрешённой целительской деятельностью — да.

— У меня нет причин ею заниматься.

— Неужели? — Он кивнул на Вальдемара. — Неужели вы думаете, что я забыл лорда Штернберга и ваше участие к его судьбе?

— Мне нет необходимости проявлять к нему участие, — ответила я. — Лорд Штернберг совершенно здоров.

— Если так можно говорить о маге, потерявшем магию, то да, лорд — на редкость здоровый человек. Но в анонимке указано, что вы проводите на нём эксперименты. Инорита Вальдфогель, не ожидал, что вы будете мучить пациента ради заведомо невозможного результата.

— Я совершенно здоров и с моей магией всё в порядке, — вмешался Вальдемар. — Не знаю, что там в вашей анонимке, но подозреваю, что там нет ни слова правды по отношению к инорите Вальдфогель.

— И то, что она обманом проникла в этот дом, — тоже неправда? — напрочь игнорируя слова о магии, скептически спросил декан.

— Помилуйте, инор, зачем моей внучке обманом проникать в дом дедушки? — спросил вошедший инор Альтхауз. — И что касается незаконной практики, я узнавал, на членов семьи запрет не распространяется.

— Распространяется, если им обещают полное выздоровление и при этом обманывают, — отрезал Зайдель. — Любой обман для целителя — вещь недопустимая.

— И в чём, по-вашему, заключался обман? — уточнил Вальдемар.

— Такие поражения, как у вас, лорд Штернберг, не исцеляются, — высокомерно бросил инор Зайдель. — И инорита Вальдфогель это прекрасно знает. К этому времени вы должны были полностью потерять магию, и любые действия, которые замедляют потерю, ведут к лишним страданиям, что недопустимо.

Вместо ответа Вальдемар зажёг на ладони огонёк, потом его развеял и задумчиво сказал:

— Странно, я совсем не страдаю. И магию я почему-то не потерял и терять не собираюсь.

Инор Зайдель наконец соизволил отправить сканирующее целительское заклинание на Вальдемара. Потом ещё одно и ещё — прямо как я утром. И выражением лица он наверняка тоже был похож на меня утреннюю. Разумеется, себя я тогда не видела, но чувства ощущала схожие.

— Но это невозможно, — выдохнул он наконец. — Я лично вас консультировал. И могу сказать со всей ответственностью, что вам ничего не могло помочь.

Инор Зайдель необычайно возбудился и потребовал от меня отчёта, который я не торопилась давать, памятуя о неприятностях, которыми мне это может грозить. Хотя мы с Вальдемаром и подписывали договор, но получается, что фальшивый, поскольку заключали на другую фамилию, и он никак не повлияет на результат судебного разбирательства, буде таковое инициируется. Вероятность этого была ненулевой, поскольку Линдены написали уже две анонимки и ничто не мешало им написать третью или даже четвёртую. В целительском сообществе весьма плохо относится к использованию на пациентах непроверенных методик. Если Линдены смогут за что-то зацепиться, у меня будут проблемы и очень серьёзные, вплоть до отчисления из академии, что не входило в мои планы. Я собиралась завершить образование, пусть даже мой дедушка не мог считаться выдающимся целителем и я больше не могла брать с него пример. Но я теперь уверилась, что фамилия Вальдфогель куда лучше, чем фамилия фон Кёстнер, поэтому я не имела права быть не в числе первых по успеваемости.

— Инорита Вальдфогель, — вкрадчиво продолжал уламывать меня декан, — как вы не можете понять, что использованная вами методика очень важна. Вы просто не имеете права держать её при себе. Тем более что инор Альтхауз сказал, что считает вас родственницей, следовательно, вы с лордом фон Штернбергом тоже в некотором роде родственники.

— В ваших рассуждениях мне что-то не нравится, — хмуро сказал Вальдемар. — Мы с Каролиной пока ещё не родственники, хотя я очень на это надеюсь.

— У вас эта надежда может пройти недели через две, — отмахнулся инор Зайдель. — Обычная привязанность пациента к целителю, что особенно ярко выражено, когда целитель — молодая и красивая инорита. Знаете, сколько таких надежд я видел за свою долгую жизнь? Да вас из состояния влюблённости выбить проще простого любой другой сильной эмоцией.

— Этот не тот случай. Уверен, что не пройдёт.

— Ох уж эти уверенные в себе недавно исцелённые, — скептически сказал инор Зайдель, потерял к нему интерес и повернулся ко мне. — Надеюсь, у вас, инорита Вальдфогель, голова не забита этой ерундой?

Ответить, чем забита моя голова, я не успела, потому что неожиданно явился посыльный с предписанием Вальдемару немедленно явиться по месту службы. На удивление, Вальдемар обрадовался, подскочил на месте, словно у него под задницей распрямилась пружина, и радостно заявил:

— Я же говорил, что этой ночью меня тут не будет.

Похоже, с его точки зрения, всё шло по плану. Он отправился сообщать об этом дяде, а я осталась с собственным деканом с глазу на глаз. Вообще-то инор Зайдель с самого начала настаивал на приватном разговоре, но ему удалось уговорить покинуть гостиную только чету Альхаузов. Вальдемар остался, заявив, что не даст меня в обиду даже моему декану.

Но сейчас он совершенно спокойно меня оставил, и не попрощавшись. Проводила я его взглядом, приоткрыв рот, причём сама не могла сказать: от удивления или от возмущения. Как же так, только недавно говорил о своей любви, а теперь я полностью потеряла для него интерес, стоило начальству о себе напомнить? Неужели эта та самая эмоция, которой не хватало, чтобы выбить из Вальдемара чувство ко мне?

— Поскольку влюблённый в вас инор нас покинул, инорита Вальдфогель, я обещаю, что всё, сказанное сейчас, останется между нами, если вы не решите обратного. Также я обещаю, что не поставлю ничего из сказанного вами вам в вину. — Инор Зайдель торжественно поднял руку и сопроводил слова магической клятвой. — Надеюсь, я наконец услышу, как вам удалось исцелить лорда фон Штернберга. Только не говорите, что силой любви.