Долина ужаса - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 30
- Предыдущая
- 30/39
- Следующая
– Братьям по ложе следует доверять.
– Ну, не всегда, – с горячностью возразил Моррис. – Все, что мы говорим, и даже все, что думаем, передают мистеру Макгинти.
– Послушайте, – с недовольством сказал Макмэрдо, – вам известно, что я только вчера клялся в верности мастеру. Вы хотите, чтобы я нарушил свою клятву?
– Плохи же у нас дела, если свободные граждане не смеют высказывать свои мысли, разговаривая с глазу на глаз.
Макмэрдо, пристально наблюдавший за собеседником, казалось, смягчился.
– Как вам известно, я здесь недавно и плохо знаю ваши обычаи. Не мне начинать говорить, мистер Моррис… Если вам нужно что-нибудь сказать, я вас слушаю.
– Чтобы передать все мистеру Макгинти?
– Успокойтесь. Лично я останусь верен ложе, говорю вам это прямо. Но я не выдаю то, что мне сказали по секрету. Но учтите, ни в чем, что противоречит интересам ложи, не ждите от меня помощи.
– Быть может, я отдам в ваши руки свою жизнь, говоря откровенно. Но вы все же новичок. Значит, совесть у вас еще не так заскорузла, как у других. Вот почему мне хотелось поговорить с вами.
– Что же вы хотите сообщить мне?
– Если вы меня выдадите, пусть ляжет на вас мое проклятие.
– Я сказал, что не выдам!
– Тогда ответьте: когда вы сделались членом ложи в Чикаго и произнесли обеты верности и милосердия, приходила вам на ум мысль, что это поведет вас к преступлениям?
– Смотря что называть преступлением.
– Смотря что! – воскликнул Моррис гневно. – Мало вы видели наших дел, если можете назвать их как-нибудь иначе. Ну а прошлой ночью, когда старого человека, который мог быть вашим отцом, избили до полусмерти, – что это было, по-вашему?
– Некоторые сказали бы, что это война, – спокойно ответил Макмэрдо, – а на войне – как на войне: все сводят счеты как могут.
– Вы все-таки ответьте на мой вопрос: думали вы о чем-либо подобном, когда вступали в чикагскую ложу?
– Должен признаться, нет.
– Так было и со мной, когда я вступил в орден в Филадельфии. К сожалению, дела мои там расстроились, и в один проклятый Богом час я услышал о Вермиссе. Я приехал сюда для поправки своих дел. Боже, подумать только… Со мной приехали жена и трое детей. На рыночной площади я открыл магазин, и дела пошли отлично. Потом я вступил в местную ложу – так же, как вы вчера. Я сразу очутился во власти злодея и запутался в сети преступлений. Что мне оставалось делать? Я не могу отсюда уехать, так как все состояние мое вложено в магазин. Если я откажусь от братства, то буду тут же убит, и один Бог ведает, как поступят с моей женой и детьми. О, это ужасно! – Моррис закрыл лицо руками.
Макмэрдо пожал плечами.
– Вы слишком сердобольны для всех этих дел.
– Во мне не умерла совесть, но они превратили меня в преступника. Особенно запомнился один случай. Однажды мне дали поручение. Если бы я отказался, меня постигла бы смерть… Воспоминание о случившемся будет вечно преследовать меня. Милях в двадцати от города стоял уединенный дом, вон там, у гор… Мне приказали караулить двери, поручить мне самое дело они не решились. Остальные вошли в комнату, и, когда снова появились из дверей, их руки были в крови… Мы собирались уйти, когда позади нас в доме закричал ребенок. Я чуть не потерял сознание от ужаса, но мне надо было улыбаться, иначе в следующий раз они вышли бы с окровавленными руками из моего дома и мой маленький Фрэд кричал бы так же… По приказу я сделался палачом… Я верующий католик, но патер не захотел и говорить со мной, узнав, что я Чистильщик… Меня отлучили от церкви… Мне ясно, что вы идете по той же дороге, и я спрашиваю вас: готовы ли вы сделаться хладнокровным убийцей?.. Или мы все же можем каким-нибудь способом остановить все это?
– Что вы хотите делать? – резко спросил Макмэрдо. – Ведь не донести же?
– Боже сохрани, – ответил Моррис. – Одна мысль об этом стоила бы мне жизни.
– Ну что ж, – сказал Макмэрдо, – лично мне вы кажетесь просто слабохарактерным человеком. К тому же вы придаете всему этому слишком много значения.
– Слишком много! Поживите здесь дольше, тогда узнаете! Посмотрите в долину, какую тень бросают на нее клубы дыма? Поверьте, тень преступлений куда мрачнее. Мы живем в Долине ужаса. С заката до утренней зари сердца мирных жителей трепещут от страха. Скоро, молодой человек, вы сами убедитесь в этом.
– Поживем – увидим, – беспечно сказал Макмэрдо. – Придет время, и я скажу вам, что думаю по этому поводу. А теперь мне ясно только одно: вы не годитесь для жизни в долине и чем скорее продадите свою лавочку за любую цену и уедете отсюда, тем лучше. Я не забуду, что вы сказали. Надеюсь, вы говорили с добрыми намерениями. Прощайте.
– Погодите, – остановил его Моррис. – Нас могли заметить вместе, и кто знает, не пожелают ли они узнать, о чем мы разговаривали.
– С вашей стороны предусмотрительно подумать об этом.
– Скажем, я предлагал вам место у меня в магазине.
– А я отказался. Ну что ж, договорились. Прощайте, брат Моррис, и желаю, чтобы в будущем вам жилось легче.
В тот же вечер Макмэрдо в задумчивости сидел у себя в гостиной возле печки и курил. Неожиданно дверь распахнулась и в комнату ввалился мастер ложи. Он сел против молодого человека и несколько секунд молча смотрел на него. Макмэрдо выдержал этот взгляд совершенно спокойно. Наконец Макгинти сказал:
– Я редко хожу в гости, брат Макмэрдо, так как посетители отнимают у меня слишком много времени. Тем не менее я решил навестить вас.
– Горжусь этим, – ответил Макмэрдо и поднялся с места, чтобы достать из буфета бутылку виски. – Не ожидал такой чести.
– Ну как рука?
Макмэрдо скривился.
– Дает о себе знать, но ничего: стоит помучиться.
– Да, – ответил Макгинти, – стоит для людей, преданных ложе и готовых работать на нее. О чем вы толковали с братом Моррисом на Мельничном холме?
Вопрос прозвучал неожиданно, но у Макмэрдо был наготове ответ.
– Моррис добрый парень. Ему показалось, что я нуждаюсь, и, желая мне помочь, он предложил мне место в своем магазине.
– И вы отказались?
– Ну, конечно. Я могу, не выходя из комнаты, заиметь за четыре часа больше, чем он дал бы мне за месяц.
- Предыдущая
- 30/39
- Следующая
