Долина ужаса - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 22

• Предыдущая
• 22/39
• Следующая

– Вы быстро приходите к заключениям, – с улыбкой сказала она.

– Ну, только слепой ответил бы иначе.

Девушка засмеялась.

– Входите, мистер, – пригласила она. – Меня зовут Этти, я дочь мистера Шефтера. Моей матери нет в живых, и хозяйством занимаюсь я. Погрейтесь у печки и подождите отца… Да вот и он сам.

По дорожке приближался коренастый старик. После знакомства Макмэрдо кратко рассказал о своем деле. Имя знакомого Джона, давшего ему адрес Шефтера, было тому известно. Старый швед тут же согласился принять нового жильца. Макмэрдо не торговался и охотно принял все условия. За двенадцать долларов в неделю хозяин предоставлял ему комнату и полное содержание.

Таким образом Макмэрдо, бежавший из Чикаго, поселился под крышей Шефтеров. Это стало первым шагом в длинной череде темных событий, происшедших в далеком крае. 

Через неделю Макмэрдо уже сделался приметным лицом в доме Шефтеров. В меблированных комнатах у них жили еще десять жильцов – пожилые работники с шахт и приказчики из лавок. Когда все собирались по вечерам, Джон первым отпускал удачную шутку. Он оказался также превосходным рассказчиком, отлично пел и вообще, казалось, был прямо создан для общества – от него как бы веяло магической силой, способной вызывать оживление и даже веселость окружающих. Но иногда он впадал, как и тогда в железнодорожном вагоне, в неудержимый гнев, что заставляло всех в доме относиться к нему еще более уважительно и даже с опаской. Он не скрывал своего презрения к закону и к его служителям.

Макмэрдо открыто восхищался прелестной мисс Этти и говорил, что она покорила его сердце с первого взгляда. Чуть ли не на второй день Джон признался ей в любви и потом постоянно твердил о своем чувстве, не обращая внимания на ее ответы, которыми она старалась лишить его надежды.

– У вас уже кто-то есть? – говорил он. – Что ж, тем хуже для него. Пусть остерегается, я не собираюсь из-за кого бы то ни было упускать свое счастье. Говорите «нет» сколько угодно, Этти, но наступит день, когда вы скажете «да». Я достаточно молод, чтобы подождать.

Для Этти он был воистину опасным человеком. Рассказы его увлекали, а умение подойти к людям очаровывало. Он был окружен ореолом таинственности, что обычно сначала возбуждает у женщины любопытство, а затем любовь. Особенно захватывающими были описания Мичигана, далекого красивого острова с его низкими холмами и зелеными лугами. Отсюда, из этой мрачной, занесенной снегом долины, он казался особенно прекрасным. Рассказывал Макмэрдо и о проливе и мичиганских лесных лагерях; о Буффало и Чикаго, где он работал на заводе. При этом слышался намек на нечто романтическое, на события столь странные, что и говорить о них открыто было нельзя. С сожалением Джон упомянул, что ему пришлось отказаться от прежних знакомств, покинуть все привычное и закончить свои скитания в этой безрадостной долине. Этти неизменно слушала его, затаив дыхание, и в ее огромных глазах читались сострадание и сочувствие.

Будучи человеком образованным, Макмэрдо быстро получил временное место в одной конторе, где ему поручили ведение записей. В конторе он был занят большую часть дня и потому не нашел случая представиться главе местной масонской ложи. Но ему вскоре напомнили об этом упущении. Как-то вечером в комнате Джона появился его железнодорожный знакомый Мик Сканлейн. Казалось, он был рад встретиться с Макмэрдо. Выпив виски, Мик объяснил цель своего посещения.

– Я запомнил ваш адрес, Макмэрдо, – сказал он, – и решился навестить вас. Знаете, меня удивляет, что вы до сих пор не представились мастеру. Что помешало вам зайти к нему?

– Я искал работу и был крайне занят.

– Все равно надо было отыскать время, чтобы нанести ему визит. Бог мой, да вы поступили прямо безумно, не побывав в Доме союза в первое же утро после приезда! Если вы обидите его…

Макмэрдо удивился.

– Я уже более двух лет принадлежу к ордену, Сканлейн, но никогда не слышал о подобных строгостях.

– В Чикаго, может быть, их нет.

– Да ведь здесь то же самое общество?

– Вы полагаете? – Сканлейн долгим пристальным взглядом посмотрел на Джона.

– Разве я ошибаюсь?

– Через месяц вы мне сами об этом скажете. Кстати, я слышал, что после того, как я вышел из вагона, вы побеседовали с полицейскими?

– Господи, да как вы об этом узнали?

– У нас все быстро становится известно, как плохое, так и хорошее.

– Да, я выложил этим собакам, что о них думаю.

– Я уверен, приятель, вы придетесь по сердцу нашему Макгинти.

– А что, он тоже не жалует полицию?

Сканлейн захохотал.

– Обожает! Но берегитесь, как бы заодно с полицией он не возненавидел и вас, если вы не удостоите его посещением. Так что немедленно отправляйтесь к нему в бар, – сказал он на прощание и ушел.

Возможно, Макмэрдо и не придал бы особого значения этому совету, но другая встреча в тот же вечер вынудила его все же отправиться к Макгинти.

Заметил ли старый Шефтер с самого начала то внимание, которое оказывал Этти его новый жилец, или ухаживание Джона стало в последние дни слишком настойчивым, но, как бы то ни было, вскоре после ухода Сканлейна он позвал молодого человека в свою комнату.

– Мне кажется, – сказал он без предисловий, – что вам приглянулась моя Этти. Это верно, или я ошибаюсь?

– Не ошибаетесь, – ответил Джон.

– Ну так я должен сказать вам, что вы опоздали.

– Она мне говорила.

– А фамилия другого вам известна?

– Я спрашивал, но она отказалась ее назвать.

– Потому что не хотела вас напугать.

– Напугать? – Макмэрдо так весь и вскипел.

– Да, дружище. И вовсе не зазорно бояться Теда Болдуина.

– Да кто он такой, черт возьми?

– Он начальник Чистильщиков.

– Опять Чистильщики! О них только и говорят здесь, причем всегда шепотом. Чего вы все боитесь? Кто эти Чистильщики?

Шефтер понизил голос, как и все здесь, кто вынужденно затрагивал эту тему:

– Чистильщики – старинный масонский орден.

– Но ведь я и сам масон!

– Вы? Зная это, я ни за что не пустил бы вас к себе в дом.

– Почему вы недолюбливаете орден? Он ставит перед собой цели милосердия и добра.

• Предыдущая
• 22/39
• Следующая