Выбери любимый жанр

Англо-Бурская война (1899–1902) - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 33

Изменить размер шрифта:
33

Последовавший сложный, хаотичный, скверный бой так же трудно описывать, как и, без сомнения, им руководить. Бурский фронт составлял примерно одиннадцать-тринадцать километров, по нему, как цепочки крепостей, шли холмы. Они создавали огромный полукруг, в его хорде наступали наши части. С этой позиции буры имели возможность поливать нас перекрестным огнем, который с течением дня неуклонно становился все интенсивнее. С утра наши сорок два орудия (работая бешено, хотя и недостаточно точно, что, вероятно, объясняется ошибками рефракции, обычными в прозрачном воздухе вельда) сохраняли превосходство. Представляется, что нашему огню не хватало концентрации, и в отдельные моменты боя все британские батареи стреляли по разным пунктам бурского полукруга. Иногда почти на час орудия буров замолкали, но только для того, чтобы потом заработать с новой силой и такой точностью, что наше уважение к их подготовке заметно возросло. Огромные снаряды – самые большие, какие когда-либо обрушивались на поле боя, – выпускались с расстояния, недоступного для наших пятнадцатифунтовых орудий, и заволакивали британские батареи дымом и огнем. Одна, находившаяся на горе Пепворт, огромная пушка «крезо», стрелявшая 96-фунтовыми снарядами на шесть с половиной километров, и несколько 40-фунтовых гаубиц перевесили наши полевые орудия. И в тот же самый день, когда нам столь сурово преподнесли урок, какие тяжелые пушки труд и воля могут вытащить на поле боя, мы также узнали, что наш противник (да будет это зафиксировано к стыду британского Управления вооружений) лучше знаком с современными разработками и может показать нам не только самые большие, но и самые маленькие из снарядов, использовавшиеся до сих пор. Хорошо бы на месте наших артиллеристов оказались ответственные чиновники, и им в лица засвистели дьявольские фунтовые снаряды, которые пулемет «викерс-максим», как огромная дробилка, изрыгает непрерывной очередью!

Вплоть до семи часов наша пехота не продемонстрировала решительности в наступлении, поскольку, имея перед собой такой громадный рубеж и так много высот, занятых противником, трудно решить, куда двигаться, и не стоит ли превратить атаку в простую разведку боем. Однако вскоре после семи буры сами решили этот вопрос, энергично ударив по Гримвуду и правому флангу. Они, стреляя из полевых орудий, «максимов» и винтовок, быстро окружали последний. Из центральной колонны полк за полком отправляли на усиление правого фланга. Гордонцев, девонцев, манчестерцев и три батареи послали на освобождение Гримвуда, а 5-й уланский полк, действуя в качестве пехоты, помогал ему удержаться.

В девять часов наступило затишье, однако не вызывало сомнений, что свежие команде и дополнительные орудия непрерывно подтягиваются к линии огня. Бой начался снова с удвоенной силой, и три передовых батальона Гримвуда отступили, оставив гряду, после пяти часов обороны. Причиной отступления явилась не их неспособность далее держаться на своей позиции, а донесение, полученное сэром Джоржем Уайтом от полковника Нокса, командующего в Ледисмите, что враг, кажется, готовится штурмовать город с другой стороны. Пересекая открытое пространство в некотором беспорядке, они понесли тяжелые потери, ставшие бы еще более значительными, если бы 13-я батарея полевой артиллерии и следовавшая за ней на небольшом расстоянии 53-я, не бросились вперед, стреляя шрапнелью, чтобы прикрыть отступление пехоты. Среди разрывов 96-фунтовых снарядов и треска маленьких дьявольских однофунтовиков, под перекрестным ружейным огнем отважные батареи Эбди и Докинса развернули свои орудия и отстреливались направо и налево, вспыхивая ослепительным огнем посреди груд тел убитых солдат и лошадей. Огонь был настолько интенсивным, что орудия закрывала пыль, которую поднимали пулеметные очереди. Затем, когда работа была завершена и пехота перебралась за гряду, прикрывающие орудия развернулись и отправились за ней. Пало такое количество лошадей, что две пушки временно оставили, чтобы вернуться за ними потом, что и было успешно сделано благодаря отваге капитана Твайтса. Действия этих батарей явили собой один из немногих прекрасных моментов в не слишком блестящих успехов того дня. С поразительным хладнокровием и мужеством они помогали друг другу, отходя попеременно, после того, как мимо них прошла отступающая пехота. 21-я батарея (Блевитта) тоже отличилась стойкостью, прикрывая отступление кавалерии, а 42-я (Гоулбернса) понесла самые тяжелые потери. В общем, слава, выпавшая в тот день на нашу долю, в основном принадлежала артиллеристам.

Уайт, надо полагать, теперь чувствовал неуверенность в своей позиции: было совершенно ясно, что единственный путь для него – отступать и сконцентрироваться на городе. Его левый фланг находился на высоте, а звуки отдаленного боя, доносившегося через восемь километров разбитой земли, были единственным поступившим от него донесением. Правый фланг отвели, но наибольшая опасность заключалась в развале центра, потому что там осталась только 2-я стрелковая бригада. Что произойдёт, если враг энергично атакует и ударит прямо на город? Это было более чем вероятно, поскольку бурская артиллерия уже продемонстрировала свое превосходство над нашей. Ее грозный 96-фунтовик, абсолютно невредимый и находящийся вне зоны нашей досягаемости, метал свои огромные снаряды в скопления отступающих войск. Солдаты мало спали и практически не ели, и этот безответный огонь был суровым испытанием для отходящей армии. В подобных обстоятельствах отход мог очень скоро превратиться в беспорядочное бегство. Офицеры с некоторым опасением наблюдали, как их солдаты убыстряют шаг и через плечо оглядываются на вой снаряда. До дома все еще оставалось несколько километров по открытой местности. Что можно было предпринять, чтобы облегчить их положение?

И в этот самый момент пришел своевременный и неожиданный ответ. То облачко паровозного дыма, которое наблюдатель видел утром, становилось все яснее с приближением тяжелого поезда, пыхтящего и поскрипывающего на скатах. Еще до того, как состав вышел на подъездной путь к Ледисмиту, из него выпрыгнула толпа жизнерадостных бородатых парней. С незнакомыми морскими возгласами они вытаскивали и собирали длинные тонкие орудия и при помощи веревки и троса закрепляли их на платформах. Лафеты были необычные, специально изобретенные капитаном Перси Скоттом; люди работали изо всех сил, чтобы ввести 12-фунтовые скорострельные орудия в действие. Вот наконец дело сделано, и длинные стволы поднялись под углом, обещавшем достать того исполина на холме у горизонта. Два из них вытянули свои любопытные шеи и обменялись репликами с большим «крезо». И тут усталые и подавленные британские войска услышали грохот, более оглушительный и резкий, чем издавали их полевые орудия, а на далеком холме, там, куда ударили снаряды, увидели клубы дыма и огня. Еще залп, еще и еще – и больше их не беспокоили. Капитан Хедворт Лэмбтон и его люди спасли ситуацию. Нашелся победитель и на эту грозную пушку, она не издала ни звука, пока покрытая пылью полевая армия не вернулась в Ледисмит, оставив позади три сотни своих бойцов. Это была слишком высокая цена, однако нас ждали другие беды, в свете которых утреннее отступление показалось несущественным.

33
Перейти на страницу:
Мир литературы
Наши партнеры