Его прощальный поклон - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 38
- Предыдущая
- 38/60
- Следующая
– Вы видели его, Уотсон?
– Да, он сейчас приедет.
– Замечательно, Уотсон, замечательно. Вы лучший из вестников.
– Он хотел вернуться со мной.
– Этого не следовало допускать, Уотсон. Это было бы просто невозможно. Спрашивал ли он о причинах болезни?
– Я сказал ему про матросов в Ист-Энде.
– Правильно! Вы сделали все, что только мог сделать настоящий друг. Теперь, Уотсон, вы можете исчезнуть со сцены.
– Я должен подождать и выслушать его мнение, Холмс.
– Конечно. Но я имею основания полагать, что он выскажет свое мнение гораздо откровеннее, если будет думать, что мы с ним одни. За изголовьем моей кровати как раз достаточно места для вас, Уотсон.
– Дорогой Холмс!
– Боюсь, что у вас нет выбора, Уотсон. В комнате негде спрятаться, и это к лучшему: это не возбудит подозрений. Но здесь, Уотсон, здесь, я думаю, мы ничем не рискуем.
Он внезапно сел на кровати. Его осунувшееся лицо было полно решимости.
– Я слышу стук колес, Уотсон. Скорее, если только вы меня любите. И не шевелитесь, что бы ни случилось. Что бы ни случилось, понятно? Не говорите, не двигайтесь. Только слушайте как можно внимательнее.
Столь же внезапно силы оставили его, и четкая, повелительная речь перешла в слабое, неясное бормотание человека, находящегося в полубреду.
Из своего убежища, в котором я так неожиданно оказался, я услышал шаги на лестнице, потом звук открываемой и закрываемой двери в спальню. А затем, к моему удивлению, последовало долгое молчание, прерываемое только тяжелым дыханием больного. Я представил себе, как наш посетитель стоит у кровати и смотрит на страдальца. Наконец это странное молчание кончилось.
– Холмс! – воскликнул Смит настойчивым тоном, каким будят спящего. – Холмс! Вы слышите меня?
Я уловил шорох, как будто он грубо тряс больного за плечо.
– Это вы, мистер Смит? – прошептал Холмс. – Я не смел надеяться, что вы придете.
Смит засмеялся.
– Ну еще бы, – сказал он. – И все же, как видите, я здесь. Воздаю добром за зло. Холмс, добром за зло.
– Это очень хорошо, очень благородно с вашей стороны. Я высоко ценю ваши знания.
Наш посетитель усмехнулся.
– К счастью, только вы во всем Лондоне и способны их оценить. Вы знаете, что с вами?
– То же самое, – сказал Холмс.
– Вот как! Вы узнаете симптомы?
– Да, слишком хорошо.
– Что ж, очень возможно. Холмс. Очень возможно, что это оно и есть. Если так, то дело ваше плохо. Бедный Виктор умер на четвертый день, а он был здоровый, молодой. Вам тогда показалось очень странным, что он в сердце Лондона заразился этой редкой азиатской болезнью, которую я к тому же специально изучаю. Удивительное совпадение, Холмс. Вы ловко это подметили, но не очень-то великодушно было утверждать, что здесь можно усмотреть причину и следствие.
– Я знаю, что это ваших рук дело.
– Ах вот как, вы знали? Но доказать вы ничего не могли. А хорошо ли это: сперва выдвигать против меня такие обвинения, а чуть сами оказались в беде, пресмыкаться передо мной, умоляя о помощи? Как это назвать? А?
Я услышал хриплое, затрудненное дыхание больного.
– Дайте мне воды, – прошептал он задыхаясь.
– Скоро вам крышка, милейший. Но я не уйду, не поговорив с вами. Только поэтому я и подаю вам воду. Держите! Не расплескайте. Вот так. Вы понимаете, что я вам говорю?
Холмс застонал.
– Помогите мне чем можно. Забудем прошлое… – шептал он. – Я выброшу из головы все это дело. Клянусь вам. Только вылечите меня, я все забуду.
– Что забудете?
– О смерти Виктора Сэведжа. Вы сейчас сознались в своем преступлении. Я это забуду.
– Можете забывать или помнить, как вам будет угодно. Я не увижу вас среди свидетелей. Вы будете в другом месте, мой дорогой Холмс. Вы знаете, отчего умер мой племянник, ну и ладно. Сейчас речь не о нем, а о вас.
– Да, да.
– Ваш приятель, которого вы послали за мной – не помню его имя, – сказал, что вы заразились этой болезнью в Ист-Энде, у матросов.
– Я только так могу это объяснить.
– И вы гордитесь своим умом, Холмс! Вы считаете себя таким догадливым, не правда ли? Но нашелся кое-кто поумнее вас. Подумайте-ка, Холмс, не могли ли вы заразиться этой болезнью другим путем?
– Я не могу думать. Голова не работает. Ради всего святого, помогите…
– Да, я вам помогу, помогу вам понять, что и как произошло. Я хочу, чтобы вы узнали об этом прежде, чем умрете.
– Дайте мне чего-нибудь, чтобы облегчить эти боли!
– Ага, у вас появились боли? Да, мои кули тоже визжали перед смертью. Ощущение, как при судорогах?
– Да, да, это судороги.
– Ничего, слушать они вам не помешают. Слушайте! Не припомните ли вы какое-нибудь необычное происшествие в вашей жизни, как раз перед тем, как вы заболели?
– Нет, нет, ничего.
– Подумайте хорошенько.
– Я слишком болен, чтобы думать.
– Ну, тогда я вам помогу. Не получали ли вы чего-нибудь по почте?
– По почте?
– Например, коробочку.
– Я слабею, я умираю!..
– Слушайте, Холмс! – Он, видимо, тряс умирающего за плечо. (Я едва усидел в своем убежище.) – Вы должны меня услышать! Помните коробочку из слоновой кости? Вы получили ее в среду. Вы ее открыли… Помните?
– Да, да, я открыл ее, там была острая пружина. Какая-то шутка…
– Это не было шуткой, в чем вы очень скоро убедитесь. Пеняйте на себя, глупый вы человек. Кто просил вас становиться на моем пути? Если бы вы меня не трогали, я не причинил бы вам вреда.
– Вспомнил! – Холмс задыхался. – Пружина! Я оцарапался о нее до крови. Вот эта коробочка, там на столе.
– Она самая! И сейчас она исчезнет в моем кармане. Таким образом, здесь не останется ни одной улики. Ну вот. Холмс, теперь вы знаете правду и умрете с сознанием, что я вас убил. Вы слишком много знали о смерти Виктора Сэведжа, поэтому я заставил вас разделить его судьбу. Вы очень скоро умрете, Холмс. Я посижу здесь и посмотрю, как вы будете умирать.
Голос Холмса понизился почти до невнятного шепота.
– Что? – спросил Смит. – Отвернуть газ? У вас уже темно в глазах? Охотно. Я отверну газ, чтобы лучше вас видеть. – Он пересек комнату, и мгновенно ее залил яркий свет. – Не нужно ли оказать вам еще какую-нибудь услугу, мой друг?
- Предыдущая
- 38/60
- Следующая
