Солдаты Третьей мировой - Михеев Михаил Александрович - Страница 14

Китайцы поняли – ну да, конечно. Молодое поколение, наверняка какое-никакое образование есть, языки знают. Меломан осклабился и демонстративно добавил громкость. Эдиссон открыл было рот, и Харрис на секунду подумал, что негры все же идиоты. Ясно же, что его провоцируют, дабы потом под благовидным предлогом неповиновения дать в рожу. Однако ни довести мысль до логического завершения, ни остановить Эдиссона он уже не успел.

Взрыв произошел аккурат под левым передним колесом грузовика и лишний раз подтвердил аргументы тех, кто утверждал о порочности бескапотной компоновки для военной техники. Если у какого-нибудь «Урала» взрыв под вынесенным далеко вперед колесом приводил к выходу из строя самой машины, однако водитель и пассажир, сидящие в кабине, имели шансы отделаться контузией, то здесь и сейчас… В общем, их просто размазало по искореженному металлу, благо взрывчатки в противотанковой мине хватало.

Будь Харрис человеком глубоко и искренне верующим, он, без сомнения, вознес бы хвалу Создателю. Пленных китайцы запихнули к самому борту, сзади – там неудобно и сильней всего трясет. Зато сейчас они оказались дальше всех от эпицентра взрыва и практически не пострадали. Пока узкоглазые ворочались, как сонные мухи, все трое, люди с богатым военным, да и просто жизненным опытом, начали действовать.

Эдиссон, взревев, как атакующий мамонт, рванул в стороны туго сведенные за спиной руки. Будь они скручены обычной веревкой, хрен бы у него что-то получилось. Но китайцы использовали наручники, и скверного качества цепь не выдержала рывка. Ее хватило бы, чтоб остановить обычного человека, однако против такого великана они попросту не были рассчитаны. Освободившись, негр тут же приласкал в висок ближайшего китайца, после чего продемонстрировал, что крупные и сильные люди не обязательно медлительны. По кузову накренившейся машины будто смерч пронесся, и спустя несколько секунд американец освобождал Смита и Харриса, благо мешать им было уже некому.

– Ходу! – рявкнул Смит, как только процедура была закончена.

Эдиссон кивнул, подхватил автомат, благо этого бесхозного добра в кузове было сейчас много. В его лапищах оружие смотрелось игрушкой. Остальные тоже вооружились и, подхватив кое-какие полезные мелочи, сиганули из кузова. Прошло не больше пары минут с момента взрыва, а они, пригибаясь, уже бежали прочь. Хотя, стоит отметить, никто их не преследовал – над дорогой густо летали пули, а воздух был заполнен звуками стрельбы. Японцы оказались и умнее, и быстрее своих оппонентов, и спускать с рук уничтожение своих танкистов не собирались.

Русские позиции. Это же время

Стоило признать, когда надо, родное командование умело принимать решения очень оперативно и воплощало их в жизнь качественно. Чем иначе можно объяснить тот факт, что трофеи еще только подходили к месту дислокации, а их уже ждали стоящие «под парами» танковозы. Причем были они предназначены под всю технику, включая штабной бронетранспортер. Загрузились, прихватили пленных – и отбыли, оставив группу Полтавца с парой трофейных бронетранспортеров и осознанием того, что это примерно как с голым задом. Танки игроков всего за два часа до их прибытия были отозваны – на правом фланге, в полутора сотнях километров отсюда, японцы прорвали фронт и стремительно развивали наступление. Китайцы отчаянно пытались их остановить, бросая в бой все, что можно. Русским тоже пришлось вмешаться – там, аккурат на пути рвущихся на оперативный простор островитян, располагался большой аэродром, под завязку набитый пришедшим из России снаряжением. Вывезти это все в оставшееся время не успевали, уничтожать жалко и нерационально, вот и пришлось срочно перебрасывать имеющиеся под рукой части в надежде, что их устойчивость в обороне все же повыше, чем у китайцев.

Вот и игроки отправились туда в полном составе. Логичное решение, особенно учитывая, что практически вся группа обеспечения оставалась при танках. А что сам Полтавец с приданным экспертом, переводчиком и четырьмя десятками головорезов остались и теперь вынуждены изображать прикрытие, маскируя уход основных сил – так что с того? Логика войны сурова, все ориентировано на победу, а интересы отдельных групп учитываются постольку-поскольку. В конце концов, у них и задачи-то всего ничего. Поимитировать денек бурную деятельность, мол, русские никуда не ушли, а затем и самим отступать. Не факт, что японцы вообще сюда сунутся. Так решило высокое начальство, и, разумеется, у него имелись серьезные резоны. Только Сергею, да и всем остальным тоже, было ой как неуютно.

Строго говоря, проблемой Сергея, как, впрочем, и многих воюющих на местах, была вынужденная узость кругозора. Ну кто, скажите, посвящает лейтенантов в проблемы фронта? И то, что казалось ему серьезным успехом, было… В масштабах войны, скажем так, мелочью. Ну, или чем-то малозначительным. И пускай они только что уничтожили элитное и секретное подразделение, для развернувшейся на половину огромной страны трагедии это мало что меняло. Вот только умом-то он это понимал, но эмоционально все обстояло куда хуже. И неудивительно, что Полтавец обнаружил лейтенанта пребывающим в состоянии глубокого шока и полной меланхолии.

– Что, столкнулся с изнанкой жизни? – усмехнулся полковник, садясь рядом. Откровенно говоря, с куда большим удовольствием он дал бы парню затрещину и послал копать отсюда и до обеда. Физическая нагрузка – она помогает, избавляет от ненужных мыслей и вообще никогда не лишняя. Увы, эти молокососы – лица с тонкой душевной организацией. Ты ему затрещину – а он тебя самого вырубит. Полтавец уже видел парня и на полигоне, и, главное, в бою. Приложит на одних рефлексах, что сейчас абсолютно лишнее. Но это еще преодолимо. А вот если он потом еще и играть, как прежде, не сможет – за это спросят куда суровее. Так что приходилось вести себя тактично. Ну, или хотя бы пытаться. – Ничего, считай, новый жизненный опыт приобрел.

– Жизненный опыт дает только понимание того, что жизненный опыт очень мало что дает.

– Юмор восстановился? Это неплохо.

– Он и не девался никуда. Равно как и понимание того, что мы отсюда можем и не выбраться.

Это он точно подметил, вынужден был мысленно признать полковник. В свете этого то, как парень будет играть, не так уж важно. Главное, вообще живыми вернуться. Вслух же Полтавец лишь бодро хмыкнул:

– Нам здесь только до вечера оставаться, ничего.

– Я в курсе. Поэтому давайте броневики замаскируем и не будем их показывать ни при каких обстоятельствах. Чтобы, как придет время, загрузиться в них и дать отсюда деру. Один черт, в бою от них толку мало. Крупнокалиберные пулеметы – это, конечно, неплохо, но их и без того четыре штуки. Для пехоты с избытком, а против танков все равно не пляшут.

Полковник задумался на минуту, затем кивнул – в словах парня был резон. Вот ему Полтавец и поручил обеспечить маскировку. Все лучше, чем сидеть без дела и ждать непонятно чего. Судя по тому, как резво лейтенант умчался выполнять приказ, решение было правильным. Небось, и сам понимал, что к чему, нужен был лишь толчок, чтобы придать ему движение.

А вообще, положа руку на сердце, не так все с ним и плохо. Вначале Полтавец опасался, что парня ему придется за ручку водить, но в целом из неприятностей только избыточная, почти гражданская независимость лейтенанта и истекающие из нее нарушения субординации. К слову, только в моменты, когда никто больше этого не видит. А так – ничего, в бою труса не празднует, да и с людьми отношения ровные. Без панибратства, дистанцию держит, однако нос не задирает. Пожалуй, со временем из него и впрямь получится настоящий офицер.

Однако же пижон. От Полтавца не укрылось, что свой табельный, можно сказать, родной пистолет Сергей куда-то убрал. Вопрос только, куда. Зато нацепил оба трофейных, справа и слева, на ковбойский манер. Нет, что парень умеет стрелять с двух рук получше любого ганфайтера, полковник знал. Но такое вопиющее нарушение устава!