Измена. Любовь vs Ненависть (СИ) - Бетти Алая - Страница 11

Лиля сейчас такая милашка. Любопытный взгляд, аккуратный носик. Сука, я просто одержим ей. А нам ещё два дня вместе в этом номере торчать. Не наделать бы глупостей.

— Прости, — снова краснеет, — это неуместно, да? Я ветреная...

— Неправда.

— Правда, — горько усмехается она, — еще две недели назад я была по уши влюблена в мужа. Но всё вдруг изменилось. Меня словно пропустили через мясорубку. И теперь бросаюсь на совершенно чужого человека... некрасиво это.

Молчу. Ей нужно выговорится. Лиля сейчас совсем одна. Напугана, растоптана.

— Он был таким хорошим... я не понимаю... жила в розовых очках. Как могла не замечать?

Она чувствует себя виноватой.

— Не нужно этого, Лиля, — слегка приобнимаю её, — Фадеевы — стальная машина. Они сметут любого.

— Неужели он и правда не любил меня? — она заглядывает мне в глаза, — ни капельки?

Изнутри поднимается волна ярости. Смотрит так... что хочет услышать? Что мой непутевый братец на самом деле её обожал? Хочу добить её чувства к нему во что бы то ни стало. Однако слова будто застревают в горле.

— Не знаю, Лиля. Чужая душа — потемки. Макс конечно мой брат, но я не могу тебе точно сказать, любил ли он тебя когда-нибудь или нет...

Не любил...

А я любил...

Но твой взор всё еще обращен в прошлое. Ты задаешь вопросы... а значит, будешь искать ответы.

— Даже не знаю, было ли в моей жизни хоть что-то настоящее... — лепечет она.

— Было.

— Что? Меня даже мать родная продала, как вещь.

— Ты. Ты настоящая.

Беру в руки её лицо. Печаль в глазах выворачивает душу наизнанку.

— Я хочу, чтобы и он, и она ответили, — вдруг говорит Лиля, — за всё, что со мной сделали.

— Ты хочешь мстить? — выгибаю бровь.

Она сжимает свои руки в крошечные кулачки. Яростно сверкает глазами.

— Он мало того, что меня растоптал, так и будущее моё уничтожил! Как буду без детей? Кому нужна? Я всю жизнь мечтала о полной семье!

Её голос срывается на крик.

— А он... — девушка начинает плакать, — просто обрюхатил мою помощницу! У него ребенок будет! А как же я?!

— Лиля...

— Ты спрашиваешь, хочу ли я мстить? Да, черт подери! Я жажду мести! Ради чего мне жить-то теперь?

Вытирает слёзы. Но они текут с удвоенной силой. Прижимаю Лилю к себе. Хочется её успокоить. Я готов и без детей прожить, лишь бы она рядом была. Но эта девочка хочет ребенка... и тут я бессилен.

— Хорошо, — шепчу, — я тебя понял.

— Что?

— Мой брат ответит, Лиля. Я помогу тебе свершить месть. Но прошу об одном... позволь себе жить.

— Как...

— Я знаю, о чем говорю. После того, как ушел из семьи без гроша в кармане, я ненавидел их всех. Мать, которая лишь смотрела, боясь и слово отцу сказать... отца, который до конца жизни останется высокомерной скотиной... брата, который...

Осекаюсь. Брат отнял у меня любимую девушку. Но Лиле лучше не знать...

— В общем, всех. Но потом, когда освободился, чего-то достиг, я понял, что делал всё это для себя. И Фадеевы больше не имеют власти надо мной.

— Тебе проще, — она прижимается ко мне, — ты можешь встретить достойную женщину, завести семью. А я бракованная.

— Это не так. Свет в конце тоннеля есть. Знаю, что тебе непросто. Но я всегда рядом. И если тебе приснится кошмар, буди меня, не задумываясь...

— Нечестно... — на её лице появляется слабая улыбка.

— Честно. Это моё решение. Как и твоё спасение. Ты выкарабкаешься. И снова будешь улыбаться. Не сразу... но обязательно будешь. Я всё для этого сделаю.

— Потому что я твой друг? — она хитро прищуривается.

— И поэтому тоже... — снова пытаюсь уйти от непростых признаний.

— Я вспомню. Точно вспомню! И тогда ты не отвертишься.

Мы убираем остатки еды, Лиля умывается и ложится в постель. Когда она заснет, я свалю в машину. Не могу. В её присутствии у меня постоянно стоит. Невыносимо и опасно для этой девушки.

Когда Лиля укладывается, её глаза закрываются.

— Давно я нормально не засыпала, — бурчит, обнимая меня, — с тобой так спокойно, Егор. Так... по-домашнему.

— Спи, — глажу её по голове.

— Спасибо тебе огромное. Спаси...

Затем она засыпает. А я лежу, не в силах пошевелиться. Вдыхаю сладкий аромат ее кожи, ощущаю нежность, исходящую от этой девушки. И не могу понять, за что на её долю выпали все эти испытания.

— Я так тебя люблю... — шепчу, целуя Лилю в макушку, — знала бы ты.

Красивое лицо такое безмятежное, спокойное. Но под глазами залегли синяки. Её мучили. Глумились. Она права: Фадеевы ответят за всё. За каждую жертву и сломанную жизнь. Но месть свершу я. Этот грех возьму на душу сам. Ведь план уже готов.

А её нужно уберечь. Не пустить в светлую душу ненависть. Ведь Лилия рождена для любви.

— Алло? — раздраженно бросаю.

Еду домой после работы. В свою пустую квартиру. Уже очень поздно.

— Сынок... — тихий голос матери звучит печально.

— Чего тебе?

— Девочка... в которую ты был влюблён, в беде. Лиля... ты ей нужен Егор.

— С чего...

— Я знаю, что ты любил её. И лучше бы женился на ней. Уехали бы... жили счастливо.

— Мама.

— Приезжай. Спаси невинную душу, сынок. Вы оба это заслужили.

Мама...

Почему ты не послала нахер этого садиста и не ушла?

До сих пор понять не могу. Глажу Лилю, думаю о матери. И о том, что все женщины Фадеевых несчастны. Та же участь ждет и любовницу брата. Аккуратно освобождаюсь, беру ключи от машины.

— Е... гор... — шепчет Лиля, и я вздрагиваю, — не... уходи...

Усмехаюсь и возвращаюсь в постель. Да к черту! Я люблю эту девушку. И эту ночь мы проведем рядом.

Лилия

Просыпаюсь, когда на улице уже темнеет. Сладко потягиваюсь. Давненько я так не высыпалась. Смотрю на примятую подушку рядом с собой. Где-то в груди, очень глубоко, что-то ёкает. Вспоминаю наш вечерний разговор с Егором.

Немного откровенности и я уже была готова на большее. Хочется отхлестать себя по щекам. Не так меня воспитывали.

Стекаю с кровати, затем иду в ванную и привожу себя в порядок. Улыбаться не тянет, но лицо хотя бы приобрело розоватый оттенок. Может, брат мужа прав? И я всё-таки смогу начать всё заново?

— Тук-тук! Лиля, ты в порядке? — снаружи слышится напряженный голос Егора.

— Да, я умываюсь. Сейчас выйду.

Расчесываюсь, смываю прохладной водичкой остатки сна. Чищу зубы. Выхожу. На кровати лежит аккуратно сложенная одежда. Мужчина курит в открытое окно.

— Нам нужно ехать, — говорит он, — мне позвонили. Шавки Фадеевых рыщут в этом направлении. Лучше перестрахуемся.

Внутри всё сжимается. Кончики пальцев становятся ледяными, будто из них всю кровь выкачали. Страшно.

— Боже! Они знают? Им рассказали... — выдыхаю.

— Нет. Уверен, просто угадали, — бросает мужчина, затем выкидывает окурок, закрывает окно, — переодевайся и поехали.

— А вдруг знают? — стою на своем.

— Нет, Лиля. Не бойся. Я тебя им не отдам, — он касается моего плеча.

Прикосновение Егора очень нежное. Киваю.

— Я выйду, пока ты переоденешься. Закрою бронь и напомню администратору, что лучше не болтать.

Он уходит, а я смотрю на одежду. Вздыхаю и начинаю одеваться. Сто лет не носила обычные джинсы и пуловер. Сколько лет я не вылезала из обтягивающих юбок, платьев? И каблуков?

Рёбра все еще немного болят. Неприятное, ноющее чувство. Одевшись, вновь нацепляю парик и огромные очки, лежащие в сумке с вещами.

Пять минут спустя мы с Фадеевым уже спускаемся к машине. Держусь, чтобы прямо по пути не начать метаться в панике. Я тепличная! Совершенно не приспособленная к такой жизни...

— Не бойся, — успокаивает меня мужчина, — садись.

Открывает дверь белого седана. Быстро ныряю туда, пристегиваюсь. Руки дрожат. Бросаю взгляд в боковое зеркало и замираю. К отелю подъезжают две черные тонированные машины.