Принц Каспиан (с иллюстрациями) - Льюис Клайв Стейплз - Страница 18
- Предыдущая
- 18/30
- Следующая
– Люси, – снова позвал голос (не отца и не Питера). Она села, трепеща от волнения, но без страха. Луна светила так ярко, что лес был виден как днем, но выглядел более диким. Позади был ельник, направо – зубчатые вершины скал на дальней стороне оврага, прямо впереди – полянка, за ней на расстоянии полета стрелы росли деревья. Люси пристально посмотрела на них.
– Мне кажется, что они движутся, – сказала она себе, – и о чем-то разговаривают.
Сердце ее забилось, она встала и пошла к ним. На поляне отчетливо слышался шум, какой деревья издают при сильном ветре, но ветра не было. Все же это был не обычный шум листвы. Люси чувствовала в нем какую-то мелодию, но не могла ухватить мотив, как не могла уловить слов, которые говорили деревья прошлой ночью. Это была ритмичная веселая мелодия, и, подойдя ближе, она почувствовала, что ноги ее уже танцуют. Теперь не было сомнения в том, что деревья двигались – туда и обратно, одно к другому, как в сложном деревенском танце. («Я уверена, – подумала Люси, – что танец деревьев действительно должен быть очень деревенским танцем».) Тут она оказалась среди них.
Она увидела дерево, показавшееся ей сначала не деревом, а высоким человеком с косматой бородой и зарослями волос. Люси не испугалась: такое она видела и раньше. Но когда она опять взглянула на него, он уже снова казался деревом, хотя и двигался. Вы не смогли бы, конечно, разобрать, ноги у него или корни, потому что, когда деревья движутся, они перемещаются не по поверхности земли, они пробираются в земле, как мы – по воде, когда идем вброд. С каждым деревом, на которое она бросала взгляд, случалось то же самое. Сперва они выглядели как дружелюбные, славные великаны и великанши – таким лесной народ становится, когда добрая магия призывает его к полной, жизни – потом снова становились деревьями. Когда они казались деревьями – это были странно очеловеченные деревья, а когда выглядели людьми – это были ветвистые, покрытые листвой люди. И все время продолжался этот странный, ритмичный, шелестящий, прохладный, веселый шум.
– Они, без сомнения, почти проснулись, – сказала Люси. Она-то совсем проснулась, даже больше, чем проснулась. Как будто в ней самой пробудилось что-то новое.
Люси бесстрашно шла между ними, танцевала, прыгала, перебегала от одного гигантского партнера к другому. Но танец не захватил ее полностью. Она стремилась к чему-то другому, к тому голосу, что звал ее.
Скоро она оставила деревья позади (так и не поняв до конца, ветвей или рук касалась она в хороводе огромных танцоров, склонявшихся к ней), вышла из переплетения света и тени и увидела гладкую, как бы подстриженную поляну – вокруг нее-то и танцевали деревья. А там – о радость! Перед ней был огромный Лев, сверкающий в лунном свете, с громадной черной тенью позади.
Он мог бы показаться каменным, если бы не движения его хвоста, но Люси это не пришло в голову. Она бросилась к нему, даже не задумавшись о том, был ли он настроен дружелюбно. Она чувствовала, что сердце ее разорвется, если она потеряет хотя бы мгновение. И вот Люси уже целовала его, обвив руками шею и зарывшись лицом в чудную, густую, шелковистую гриву.
– Аслан, Аслан, дорогой Аслан, – рыдала она. – Наконец-то.
Огромный зверь перекатился на бок так, чтобы Люси поместилась полусидя-полулежа между его передними лапами. Он нагнулся и языком коснулся ее носа. Теплое дыхание обволокло ее. Она вглядывалась в его огромное мудрое лицо.
– Добро пожаловать, дитя, – произнес он.
– Аслан, – сказала Люси, – ты стал больше.
– Это потому, что ты стала старше, малышка, – ответил он.
– А не ты?
– Я – нет. Вырастая, ты будешь замечать, что и я становлюсь больше.
Она была так счастлива, что ей не хотелось даже разговаривать. Но Аслан заговорил.
– Люси, – сказал он, – мы не должны долго лежать здесь. У тебя есть дело, и уже потеряно много времени.
– Разве это не позор, – воскликнула Люси, – я действительно видела тебя. Они не поверили мне. Они все…
Откуда-то из глубины Аслана возник слабый намек на рычание.
– Прости меня, – спохватилась Люси, поняв, что он имел в виду, – я не хотела ругать других. Но ведь это не моя вина?
Лев поглядел ей прямо в глаза.
– Аслан, – сказала она, – ты думаешь, что я виновата? Как я могла… я не могла оставить всех и подниматься к тебе одна, как я могла? Не смотри на меня так… да, я знаю, что могла. С тобой я не была бы одна. Как я должна была поступить?
Аслан ничего не сказал.
– Ты имеешь в виду, – продолжала Люси беспомощно, – что все бы исправилось – как-то? Но как? Пожалуйста, Аслан. Разве я должна была знать?
– Знать, что должно случиться, дитя? – сказал Аслан. – Нет. Этого никто никогда не говорил.
Люси всхлипнула.
– Каждый может узнать, что случится, – продолжал он. – Если ты сейчас пойдешь назад к остальным и разбудишь их, и скажешь, что видела меня снова и все они должны встать и следовать за мной – что случится? И это единственная возможность узнать.
– Ты хочешь, чтобы я это сделала? – вздохнула Люси.
– Да, малышка.
– А другие тоже увидят тебя? – спросила Люси.
– Не сразу, конечно, может быть, позднее.
– Они не поверят мне! – воскликнула Люси.
– Это не имеет значения.
– Аслан, я так благодарна, что нашла тебя снова. Я думала, ты позволишь мне остаться. Я думала, ты зарычишь и прогонишь всех врагов – как в прошлый раз. А теперь все так ужасно.
– Тебе это трудно, малышка, но ничто не повторяется дважды. Нам и раньше бывало трудно в Нарнии.
Люси зарылась лицом в гриву Аслана, чтобы скрыться от его взгляда. Должно быть, в его гриве тоже была магия. Она почувствовала в себе львиную силу. Внезапно она села.
– Прости, Аслан, – произнесла она, – я готова.
– Теперь ты львица, – сказал Аслан. – И теперь возродится вся Нарния. Иди. Нельзя терять время.
Он поднялся и пошел величественно и бесшумно к танцующим деревьям, сквозь которые она прошла; и Люси пошла с ним, положив дрожащую руку на его гриву. Деревья пропустили их и на секунду полностью приняли человеческий вид. Перед Люси промелькнули прекрасные боги и богини, склоняющиеся перед Львом; через мгновение они снова стали деревьями, еще склоняясь, и так грациозно изгибая ветви и ствол, что их поклоны снова походили на танец.
– Теперь, дитя, – обратился к ней Аслан, когда они оставили деревья позади, – я буду ждать здесь. Пойди и разбуди остальных, и скажи им, чтобы они следовали за тобой. Если они не пойдут, ты должна следовать за мной одна.
Ужасно будить четверых людей, которые старше тебя и очень устали, чтобы сказать им то, чему они, возможно, не поверят, и заставить их сделать то, что они наверняка не захотят. «Я не должна раздумывать, я просто должна делать», – сказала себе Люси.
Сначала она подошла к Питеру и потрясла его. «Питер, – прошептала она ему на ухо, – проснись. Быстрее. Аслан здесь. Он сказал, чтобы мы сейчас же следовали за ним».
– Конечно, Лу. Куда ты захочешь, – сказал Питер неожиданно. Она обрадовалась, но Питер немедленно перевернулся на другой бок и снова заснул.
Затем она попыталась разбудить Сьюзен. Сьюзен действительно проснулась, но только для того, чтобы сказать самым раздраженным взрослым голосом: «Тебе это приснилось, Люси. Ложись спать».
Тоща она взялась за Эдмунда. Его было ужасно трудно разбудить, и когда это ей наконец удалось, он в самом деле проснулся и сел.
– Что, – спросил он сердито, – о чем ты говоришь?
Она повторила все снова. Это было очень трудно, потому что с каждым разом слова звучали все менее убедительно.
– Аслан! – подпрыгнул Эдмунд, – Ура! Где?
Люси повернулась туда, где видела ждущего льва, чьи терпеливые глаза пристально глядели на нее. «Здесь», – показала она.
– Где? – снова повторил Эдмунд.
– Вот. Вот. Разве ты не видишь? Прямо перед деревьями. Эдмунд некоторое время упорно смотрел, а потом сказал: «Там ничего нет. Тебя ослепил и спутал лунный свет. Знаешь, так бывает. И мне показалось на минуту, что я что-то вижу. Это оптический, ну, как это называется?..»
- Предыдущая
- 18/30
- Следующая
