Вслепую (СИ) - "ViolletSnow" - Страница 2

— Ты меня спасла, — с облегчением выдыхает Оминис, подходя ближе. — Благодарю.

За лето он стал чуть выше и шире в плечах, и вместе с тем бледнее, будто фамильный дом высасывал из него саму жизнь. Темный костюм только подчеркивает круги под глазами, а сам он выглядит тревожным. Незачем спрашивать, от чего Элис его спасает, в замке Мраксов даже воздух ощущается иначе. Семейные портреты в роскошных рамах беспрестанно наблюдают и перешептываются, пока Оминис ведет её по коридору, и на каждом шагу Элис кажется, что каменные змеи с колонн бросятся, оплетут ноги и утянут во тьму.

— Ты мог написать раньше, — с некоторой досадой упрекает она, представляя, каково Оминису жить тут.

— Раньше отец не знал о твоем существовании. Мы собирались в Лондон, к братьям, — красный свет на его палочке на секунду гаснет. — Но мне повезло: директор Блэк так часто произносил твою фамилию, что заинтересовал отца. Узнав, что мы на одном факультете, он велел пригласить тебя.

Разумеется, не будь она слизеринкой, никогда бы не попала в это ужасное место, посетить дом Мраксов ей бы самой не пришло в голову, но каждая строчка письма от Оминиса просто кричала о помощи. Сухие буквы, где он ни о чем не просил напрямую, стали единственным посланием, которое Элис прочла и на которое ответила. Десятки конвертов от Натти, Амита, Уизли, да мало ли кого еще, продолжили мирно копиться в ящике для всякого хлама.

— Необязательно было ждать разрешения от отца. Ты мог погостить у меня, мог просто написать как друг.

— А разве мы друзья?

Обида вспыхивает где-то внутри, неприятно колет под ребрами. Да, раньше они не общались с Оминисом столько же как с Себастьяном, но ведь он сам намеренно отталкивал, сторонился, не стремился узнать её ближе. И разве те два часа в Крипте ничего не изменили между ними?

— До Хогвартса еще пять дней, чем займемся? — Элис намеренно переводит тему, глотая подступивший к горлу комок, обиды точно не способствуют общению.

— Покажу тебе замок, съездим за учебниками. Как видишь, у нас невероятно плотное расписание, — Оминис пытается улыбнуться, и пусть выходит довольно кисло, это похоже на шаг вперед. — И еще… вечером у нас ужин с отцом, — мысль об этом его явно беспокоит. — Он, кажется, желает понять, насколько ты годишься для общения с его отпрыском.

— Мне стоит вести себя как-то по-особенному? — уточняет Элис на всякий случай; то, что директор внезапно запомнил ее фамилию, подозрительно, как и интерес со стороны мистера Мракса.

— Не нужно. Я не верю, что он способен принять хоть кого-то. Даже Анну — воплощение скромности — записал в невоспитанные сиротки. Надеюсь, ты ему понравишься чуть больше, или у него хотя бы хватит чувства такта, не показывать свое отношение.

Себастиан однажды рассказывал о том, как они с сестрой гостили здесь два дня, за которые мистер Мракс успел достаточно унизить их. Свое исчерпывающее мнение о финансовом положении и манерах обоих Сэллоу он даже не пытался скрывать. Что ж, Элис готова к такому, и она не Сэллоу: у нее есть фамильный дом и достаточно состоятельная семья, и хотя она не преследует цели понравиться кому-то, у нее имеются некоторые догадки, как это сделать.

***

На предстоящий ужин Элис заявляется в платье — темном, с небольшим серебристым узором, не слишком строгом, но в рамках приличий. Она может разгуливать в мужских костюмах и мантиях, где ей заблагорассудится, включая саму школу, но прямые потомки Салазара Слизерина ценят традиции и манеры. Удовлетворенный взгляд мистера Мракса говорит ей о верности выбранного пути. Оминис садится через стол, по правую руку от отца, она по левую. Вечер ничем не отличается от тех, что происходили в ее семье: неспешные разговоры ни о чем, звон столового серебра и легкое потрескивание камина. Оминис, по началу дерганный, к середине трапезы успокаивается, и Элис ненадолго кажется, что опасность миновала. До тех пор, пока мистер Мракс не начинает задавать действительно интересующие его вопросы.

— Мисс Морган, слышал, вы довольно известны как среди школы, так и среди жителей окрестных деревень. У вас какой-то особый дар, если не ошибаюсь?

— Слухи часто преувеличивают или преуменьшают реальные факты, — Элис подбирает слова осторожно, скромность не черта слизеринцев, как впрочем и откровенное бахвальство способностями.

— Так что же из этих утверждений верно по отношению к вам?

— Голая правда зачастую так неприглядна, что нуждается в некотором… приукрашивании.

— Полагаю, под неприглядностью вы имели ввиду непростительные заклятия?

Мистер Мракс впивается в нее ледяным взглядом, и Элис чувствует себя мелкой дичью, легко попавшейся в капкан. Он знал. Спланировал все заранее, и притвориться, что она не понимает, значит выставить себя на посмешище. К счастью, он не ждет, когда она начнет оправдываться, и, отчетливо выделяя каждое слово, продолжает:

— Когда горный тролль под Империусом начинает крошить черепа людей, когда топор какого-нибудь гоблина вспарывает кишки другому — это и впрямь неприятное зрелище. Но, уверен, если заниматься этим регулярно, даже такая молодая леди способна привыкнуть. Не так ли, мисс Морган?

Серебряный нож звонко ударяется о мраморный пол. Оминис бледнеет и впервые за вечер смотрит на нее так пристально, словно способен что-то видеть белесыми зрачками. Элис пытается не дрожать, не от страха, больше от гнева, стискивает зубы до боли в челюсти, а мистер Мракс улыбается, в этот раз по-настоящему, с садистским превосходством.

Не прошло и трех месяцев, как закончилось безумие, где думать можно было лишь о том, как не умереть в случайном бою, а не об освоении простейших заклинаний. Запах обожженных тел преследует во снах, как и кровавые пятна, оставленные всюду, где бы Элис не появлялась. Но, как бы болезненны ни были воспоминания, она справится с ними. Совсем другое, как справится с этим Оминис.

— О, не волнуйтесь, мисс Морган, — спешит успокоить мистер Мракс, продолжая нарезать баранину и говорить таким тоном, словно обсуждает погоду. — Я не собираюсь сдавать вас кому-то, мне даже в радость, что наследие Слизерина так глубоко прижилось в вас. Вы хотя бы готовы к бою с настоящими врагами, не то что неопытные юнцы из Хогвартса. Что они смогут противопоставить опасностям? Левиоса? Флиппендо? Какой позор для колдовского мира.

Теперь он смотрит на Оминиса, это слова-кинжалы для него, как и весь спектакль с приглашением — всего лишь способ показать, как сын заблуждается в отношении непростительных заклятий. По мнению мистера Мракса это должно его сломить? Заставить действовать согласно его воле? Скорее его сломит, что люди вокруг оказались совсем не такими, как он представлял.

— Жаль, что в Хогвартсе больше не обучают «непростительным» заклятиям. Ведь в настоящей силе нет ничего непростительного, — мистер Мракс делает вид, что не замечает, как Оминис едва не гнет пополам вилку, как напряжение вокруг него становится настолько плотным, что ненависть можно зачерпнуть в ладонь. — Хотя при нынешних законах приема в школу, когда всякое отребье может учиться вместе с вами, это не так плохо.

Плевать, что Элис никоим образом не разделяет его взглядов, она будет кивать ему, даже скажет об этом вслух, если потребуется, потому что сейчас она в его доме, а здесь слишком опасно не мириться со взглядами хозяина. Не такая угроза, что подстерегала на каждом шагу во время войны с Ранроком, но та, что подобно змее подползет и вонзит клыки, когда ты меньше всего этого ждешь.

— Могу я полюбопытствовать, где же вы освоили столь полезные навыки? — сегодня он явно ставит целью окончательно добить сына.

Осязаемая неприязнь Оминиса не дает помочь, ведь Элис могла бы соврать, что он сам научил ее Круцио. И какая разница, что это был Себастьян, какая разница, что в тот день даже не она использовала заклятие, а на ней. Она хотела знать, как сильна окажется боль, понять истоки ненависти Оминиса к семье. Теперь придется снова лгать, и это снова отзовется в нем болью.