Слеза дождя (СИ) - Ветер Анна - Страница 46

— Я тебя съем, серый волк! — заявила она, подползая к нему и плотоядно облизываясь.

— Подавишься, — спокойно пообещал он.

— Не—а! Не надейся. — Виль принялась прикидывать, что первое стянуть с колдуна.

— Сними свою куртку. — предложил ей тот.

— Ле—егко! — куртка была резко отброшена на пол.

— Спокойной ночи. — колдун провел у нее по голове и ведьма почувствовала всю тяжесть алкоголя у себя на веках.

— Тру—ус. — зевнула она и рухнула на подушку.

— Еще какой. — кивнул Никклаф уже спящей девушке. — Очень знаешь не хочется утром выслушивать обвинение в совращении. — он подложил локоть под голову, повернувшись на бок и всматриваясь в мирно сопящую ведьму. — Хотя, может быть и стоило рискнуть? — задумчиво проговорил он. — Уши можно было и заткнуть… Зачем же нас соединили древние? — его глаза тоже начали наливаться свинцом. — Всему свое время…

Двери кабинета Верховного колдуна за сегодняшний день встречали уже третьего посетителя.

— Господин?

— Говори. — Хамамелис недовольно отложил в сторону кольцо с большим синим камнем и посмотрел на своего советника.

— Вы просили докладывать. Мои сыщики днем сообщили, что вышли на след ведьмы.

— Да? Хорошо. — взгляд колдуна переместился на окно — на дворе уже стояла ночь.

— Но вечером они не вышли на связь. Я пытался их вызвать… Запрос натолкнулся на защитную стену с просьбой не беспокоить. Причем сразу у обоих.

— Причина? — распрямил плечи верховный колдун.

— Предполагаю, что они натолкнулись на какую—то магию и забыли о своем задании. — четко проговорил слуга и опустил голову.

— Забыли? Магия? Но у них ведь мощная защита от всего! Что—то часто в твоей работе стали случатся проколы. — вздохнул Хамамелис, заставив советника напрячься. — Думаю, мне пора тебя заменить. Да и сын Лифера заждался, я ведь обещал его отцу… — верховный колдун произнес короткую фразу и его советник упал на пол, как подкошенный.

Хамамелис равнодушно посмотрел на труп, выдвинул верхний ящик стола и достал оттуда небольшой кусок картона. Фотография юной ведьмы по—прежнему улыбалась.

— Я могу сделать, чтобы ты страдала, но… Я хочу, чтобы ты наслаждалась жизнью… рядом со мной. — медленно проговорил он, глядя на фото.

Его рука задела серебристую нить — где—то вдалеке звякнул колокольчик, предвосхитив появление слуги ровно на полминуты.

— Убери мусор из моего кабинета. — встал с кресла колдун, направляясь к выходу. — И пригласи ко мне сына Лифера. Как его там? Узнай его имя. — у порога он на мгновение задержался. — Да, и мне нужны самые лучшие ищейки.

Искать и не сдаваться!

Найти и… перепрятать!

Солнце, словно натерпевшись гнета туч и облаков за предшествующий день, встало ни свет ни заря, и теперь щедро одаривало своими лучами всё, куда могло дотянуться. Один из лучей уже несколько минут упорно продвигался к спящей ведьме. Наконец, ему удалось достигнуть цели, и он принялся «поглаживать» ее по глазам. Виль не оставалось ничего другого, как проснуться. Первое, что она почувствовала, приоткрыв газа, это резкую боль, начинающуюся от висков, распространяющуюся по лбу и короткими импульсами бьющую по затылку. От такой боли хотелось выть и лезть на стену.

— Что, пробудилась? — послышался бодрый голос колдуна.

Он же тоже пил! Наверное хорошее лекарство знает.

— Голова болит, жуть! — прохрипела Виль. — Лекарство какое—нибудь не подскажешь?

— Гильотина, говорят, хорошо помогает…

— Тогда, накапай мне ее немного. — жалобно попросила ведьма. — А лучше побольше. Нет, давай стакан.

Никклаф посмотрел на нее с жалостью.

— Возьми кружку на тумбочке. — посоветовал он. — Как полегчает, спускайся к завтраку.

Дверь комнаты закрылась и ведьма начала собирать свою волю в кулак, чтобы добраться до тумбочки. Придерживая голову, чтобы та не отвалилась и проклиная всё на свете, в том числе и безжалостных колдунов, которые могли бы и подать лекарство, Виль перевалилась к краю и схватила драгоценное питье. В нос шибануло противными едкими градусами, заставляя несчастный желудок сжаться от плохого предчувствия. Но Вилентина была стрелянным воробьем (или подстреленным?), она знала, что именно такой гадостью лечились ее одногруппники в студенческие годы. Храбро зажав нос, выпила всё содержимое кружки. Желудок конвульсивно дернулся, собираясь расстаться с жизнью, но, помедлив всего несколько секунд, пришел к мнению, что жизнь—то налаживается…

Полежав немного, приведя внутренности в надлежащее состояние (именно лежащее, подниматься они категорически отказывались), Виль осторожно села и поискала глазами котеныша мантикоры, опасаясь, что пока она спала, колдун мог того придушить. Реальность оказалась более печальной. Котеныш как раз доедал из миски молоко, следовательно, придется благодарить Никклафа, а это полностью лишало ее права обижаться. Тяжело вздохнув, Виль решила не пугать зеркало, и отправилась вниз, надеясь выбраться на воздух.

Внизу противно пахло всякой едой и было солнечно до рези в глазах. Голова противно екнула, послав предупреждающий сигнал и запустила «часовой механизм», обещая взрыв в черепушке, если обладательница этой головы не уберется от всех раздражителей. Раздражитель номер один поджидал ее за столиком с нагло—сочувственным выражением лица. Виль прикинула, что до «взрыва» вполне может выпить чаю, поэтому опустилась на соседнюю скамью рядом.

«Язык мой — враг мой» поняла она через минуту. Какого черта она спросила у колдуна, что вызвало у нее такую головную боль?!! Будто нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы понять — перепила! Второй раз… Нет, третий раз в жизни! И сейчас была вынуждена слушать в кратко—сдержанной форме, что вчера:

а) выпила полторы кружки самогона;

б) нахамила двум судьям;

в) чтобы не было последствий с судьями, стерла у них память каким-то идиотским заклинанием в стихах, благодаря которому два здоровых мужика сегодня утром пошли искать дракона, чтобы полететь к морю! Конный переезд их уже совершенно не устраивал. При этом они пели дурацкие веселые песни и радовались, как дети;

г) обблевала растительность вокруг гостиницы и улеглась спать в лужу, утверждая, что решила полюбоваться звездами.

Ведьма подозревала, что было что—то еще, но колдун умолчал, а спрашивать о своих дальнейших похождениях у ведьмы не было никакого желания. Ну абсолютно не было! Принесли чай и ведьмочка с жадностью припала к кружке. В голове неожиданно появились светлые пятна, а противные часы перестали тикать. Колдун сам поднялся в комнату, собрал вещи (благо их никто и не разбирал), забрал котенка и распорядился о припасах и свежем молоке. Заказы принесли бвстро, словно хозяин только и ждал, что мы их сделаем.

— А если вы нам расскажете, куда делась деревня Крашень, то получите еще монету. — пообещала подобревшая от чая ведьма.

— Крашень? Да она сгорела. Точнее ее сожгли. — улыбнулся хозяин, довольный тем, что может заработать еще. — Новую деревню начали строить ближе к реке, когда ее русло поменялось. Когда все дома отстроили, старую деревню сожгли, чтобы нечисть какая, аль болезнь не поселилась. Вы по тракту—то скачите дальше и после обеда аккурат к Крашень и прибудете. Я—то вот гостиницу для таких людей, как вы и открыл. Кто на Крашень рассчитывает, да не знает, что она теперь дальше Когда они выехали на дорогу и легкой трусцой достигли тени деревьев, благодушие ведьмы поднялось на высоту «жить хорошо» или даже «как прекрасен этот мир, посмотри!»

— Ты помнишь, как вчера пела? — неожиданно спросил колдун, после нескольких часов спокойного приятного молчания.

— Я? Пела? — подавилась улыбкой Вилья.

— Еще как! Репертуар напомнить?

— Пожалуй, не стоит. Хотя…

Откуда—то справа послышались девичьи голоса, затягивающие что-то зауныло—тягучее, но очень красиво и дружно.