Создатель вселенной - Фармер Филип Хосе - Страница 18
- Предыдущая
- 18/69
- Следующая
– Ты вполне можешь содрогаться, – утешил его Ипсевас.
Его ухмыляющаяся голова просунулась в пещеру раковины.
– Это одна из пташек Подарги. Подарга ненавидит Господа и напала бы на него сама, будь у нее шанс, даже если бы знала, что это станет ее концом, чем оно и стало бы. Она знает, что не может приблизиться к Господу, но она может сказать своим птичкам, чтобы они питались Очами Господа, что, как ты видел, они и делают.
Вольф покинул каверну в раковине и некоторое время постоял, следя за съеживавшейся фигурой орлицы и ее добычи.
– Кто такая Подарга?
– Она, подобно мне, одно из чудищ Господа. Она тоже некогда жила на берегах Эгейского моря. Она была прекрасной молодой девушкой. Это было, когда жили великий царь Приам, богоподобный Ахилл и хитроумный Одиссей. Я знал их всех. Они оплевали бы критянина Ипсеваса, некогда храброго моряка и копьеносца, если бы они могли увидеть меня теперь. Но я говорил о Подарге. Господь забрал ее в этот мир, создал чудовищное тело и поместил в него ее мозг. Она живет где-то там, в пещере на самом склоне горы. Она ненавидит господа. Она также ненавидит все нормальные человеческие существа и поедает их, если ее птички не добираются до них первыми. Но больше всех она ненавидит Господа.
Это кажется было все, что знал о ней Ипсевас, за исключением того, что имя ее до того, как ее похитил Господь, было не Подарга. Он также помнил, что был хорошо знаком с ней.
Вольф принялся распрашивать дальше, потому что его заинтересовало то, что Ипсевас мог рассказать ему об Агамемноне, Ахилле, Одиссее и других героях гомеровского эпоса. Он сказал зебрилле, что предполагалось, что Агамемнон был историческим персонажем. Но что насчет Ахилла и Одиссея?
– Они и в самом деле существовали? – спросил Вольф.
– Конечно, существовали.
Он крякнул, а затем продолжал:
– Я полагаю, тебе любопытно узнать о тех днях, но я мало что могу рассказать тебе. Это было слишком давно, слишком много праздных дней. Дней, веков, тысячелетий – один Господь знает. А также слишком много выпито.
Весь остальной день и часть ночи Вольф пытался выкачать из Ипсеваса все, что он знал, но мало что получил за свои хлопоты. Заскучавший Ипсевас выпил половину своего запаса орехов и наконец захрапел. Из-за горы пришел зеленовано-золотой рассвет.
Вольф уставился на воду, такую прозрачную, что он мог видеть сотни тысяч рыб фантастических очертаний и роскошных цветов. Из глубины поднялся ярко-оранжевый тюлень, существо, похожее на живой бриллиант во рту. Рванул назад отброшенный тюленем спрут с пурпурными жилами. Далеко внизу появилось на секунду что-то огромное и белое, а затем нырнуло обратно на дно.
Вскоре до него донесся рев прибоя, и показалась тонкая белая линия пены у подножия Тфйяфайявоэда. Гора, казавшаяся такой гладкой на большом расстоянии, была теперь изломана трещинами, выступами и пиками, вздымавшимися откосами и застывшими каменными фонтанами. Тайяфайявоэд все рос и рос, и казалось он висел над миром.
Вольф растолкал Ипскваса, пока зебрилла, стеная и бурча, не поднялся на ноги. Он поморгал покрасневшими глазами, почесался, откашлялся, а затем протянул руку за новым пуншорехом.
Раконец, по настоянию Вольфа, он так вырулил рыбу-парус, что ее курс лег параллельно подножию горы.
– Я когда-то был знаком с этим районом, – сказал он. – Некогда я думал влезть на гору, найти Господа и попытаться…
Он помолчал, почесал голову, вздрогнул и закончил:
– Убить его! Вот! Я знал, что могу вспомнить это слово. Но это было бесполезно. У меня не хватило духу попробовать совершить это в одиночку.
– Теперь с тобой я, – заметил Вольф. Ипсевас покачал головой и выпил еще.
– Теперь – не тогда. Если бы ты был со мной тогда… Ну, что толку болтать? Ты тогда даже еще не родился. Тогда еще не подился и твой пра– пра-пра-дед. Нет, теперь уж слишком поздно.
Он замолчал, занявшись направлением рыбы-паруса через отверстие в горе.
Огромное создание внезапно отклонилось от курса. Хрящевой парус сложился у мачты из жесткого как кость, хряща, тело поднялось на огромной волне, а затем они оказались в спокойных водах узкого, крутостенного и темного фиорда.
Ипсевас показал на серию неровных карнизов.
– Воспользуйся ими. Ты можешь забраться далеко. Насколько далеко – не знаю. Я устал и натерпелся страху и возвращаюсь в Сад, чтобы никогда не вернуться, я думаю.
Вольф уговаривал Ипсеваса. Он сказал, что ему очень даже понадобится сила Ипсеваса, и что Хрисенда в нем нуждается. Но зебрилла покачал своей массивной темной головой.
– Я дам тебе свое благословение, чего бы оно ни стоило.
– А я благодарю тебя за то, что ты сделал, – сказал Вольф. – Если бы ты недостаточно сильно хотел прийти мне на помощь, я бы до сих пор качался на конце веревки. Может быть мы снова встретимся с тобой. Вместе с Хрисендой.
– Господь слишком могуч, – ответил Ипсевас. – Неужели ты думаешь, что у тебя есть шанс против существа, способного создать собственную личную вселенную?
– У меня есть шанс, – сказал Вольф. – Покуда я борюсь, шевелю мозгами и имею некоторое везение, у меня есть шанс.
Он спрыгнул с палубоподобной раковины и чуть не подскользнулся на мокром камне.
– Дурное знаменье, друг мой! – крикнул Ипсевас.
Вольф обернулся и, улыбнувшись ему, прокричал в ответ:
– Я не верю в знаменья, мой суеверный друг, грек! Пока!
- Предыдущая
- 18/69
- Следующая
