Я хочу быть тобой (СИ) - Дюжева Маргарита - Страница 44

Она так смотрела, будто надеялась на какой-то отклик. Словно хотела какой-то другой реакции и очень удивилась, напоровшись на мое неприятие.

Серьезно, блин? Ждала, что пожалею и поддержу? Скажу, мол ладно, проехали, и приглашу ее на дружеские посиделки?

В этот момент я окончательно перестал ее понимать. Привычный образ, который сложился за несколько лет знакомства, начал разваливаться на куски.

Почему вообще она до сих пор здесь?

Какой бы наивной ни была, но должна понимать, что как прежде ничего не будет. Все. Налажали. Придется расхлебывать. И ей, и мне. И если мне никуда из колеи не деться, то ей лучше всего свалить в туман и не отсвечивать. Свести общение с Милой до минимума, чтобы не подставлять ни себя, ни меня…если, конечно, нет других целей.

Одна часть меня отказывалась в это верить. Чтобы Зайка, племянница в которой Мила души не чаяла, начала что-то мутить за ее спиной? Бред. Я эту соплю с восьмого класса знаю, когда она еще была угловатым подростком и пряталась от мира за длинной челкой.

А другая часть меня, та, которая рациональная сволочь, задавалась вполне резонным вопросом, а так ли хорошо я ее знаю?

Эта мысль преследовала меня весь день. Я думал об этом постоянно, цеплялся за мелочи, вспоминал детали, искал подвох. И в то же время ругал себя за то, что страдаю фигней.

Это же Зайка. Надоедливая, вечно путающаяся под ногами племянница жены.

А потом я пришел домой, и мир заиграл новыми красками, щедро навешивая оплеухи.

Мила узнает об адюльтере, я узнаю о какой-то дурацкой беременности, которая якобы была, но уже сплыла. Зайка рыдает. Волосы встают дыбом. Хочется все поставить на паузу и хорошенько проораться.

Реакция Милы была точно такой, как я ожидал. Жесткой и бескомпромиссной.

Она вышвырнула племянницу несмотря на то, что та еще совсем недавно была маленькой любимой Заинькой. Я пошел на выход номером два. И хотя больше всего на свете хотелось остаться, понимал, что сейчас нет смысла упираться. Я сделаю только хуже. Мила и так была на грани. Ее передергивало от одного взгляда на меня, от одной мысли, что могу прикоснуться.

Черт. Это было больно. И как все исправить я пока не понимал. Единственное, что мне оставалось сделать, чтобы не усугубить ситуацию еще сильнее — это уйти, дать Миле успокоиться, и увезти подальше от нее Зайку, которая словно безумная вопила и рвалась обратно… И совсем не походила на того умирающего лебедя, который совсем недавно стонал о потерянной беременности.

Когда мы сели в машину, я заставил себя отключить все эмоции, загнал внутрь все слова, хотя больше всего хотелось кричать «какого хрена», наблюдал.

Зайка была явно не в себе, жаловалась, лепетала что-то невнятное, даже не смогла нормально сказать в какой клинике сегодня была. Полная Каша в голове. И чем больше смотрел на нее, тем сильнее становилось ощущение чужой игры.

…Или это я пытался оправдаться и переложить свою вину на чужие плечи?

Еле удалось дождаться момента, как Зоя выметется из моей машины. Ее присутствие вызывало содрогание. Настолько неприятно, что волосы на руках вставали дыбом.

Я уезжаю, вместо того чтобы ее додавить. Несусь прочь, как от лесного пожара и прихожу в себя только на другом конце города. Останавливаюсь на неизвестной улице, складываю руки на руле и утыкаюсь в них лбом.

Страшно до одури. Не получается найти точку опоры и отделаться от ощущения, что упускаю что-то важное. Дисбаланс внутри ширится, как и сомнения, от которых кидает из крайности в крайность. Мой мир рушится, и я хочу докопаться до первопричин. Если все дело в том, что я дебил, натворивший дел по пьяной лавочке — это одно, а если есть что-то еще…

Прежде всего добиться от Зайки вменяемого ответа.

Прошло достаточно времени с того момента, как я высадил ее возле дома. На улице уже стемнело, а от нее ни слуху, ни духу. Ни имени врача, ни адреса клиники…если она вообще была.

Я звоню ей сам. Тишина. Звоню еще раз и еще. Потом ставлю на автодозвон и гипнотизирую экран задумчивым взглядом. Почему она не отвечает? Думает, что за молчанием можно спрятаться? Не понимает, что оно рождает еще больше вопросов и злит до кровавой пелены перед глазами?

И вот когда я уже готов расхерачить мобильник о приборную панель в трубке раздается голос. Как удар под дых, снова лишая опоры под ногами:

— Да, любимый.

Твою мать…Мила.

— Я…эээ…

— Зря названиваешь, Вадим, — она звучит сипло. Ревела, и от этого хочется удавиться, — твой Зайки здесь нет. Она забыла свой телефончик.

— Я просто хотел…

— Избавь меня от подробностей.

Понимаю, что со стороны все выглядит так хреново, что дальше некуда. Теперь она еще больше уверится в том, что мы мило общаемся за ее спиной.

— Мил…

— До свидания.

— Мила!

В трубке уже гудки.

— Твою мать! — херачу кулаком по рулю, — Твою ж, сука, мать!

Я беснуюсь, а прохожие смотрят на меня, как на чокнутого придурка. Меня сейчас наизнанку сейчас вывернет. Просто перемотает всего на веревки.

Мне хочется рвануть к Зайке и вытрясти из нее всю правду, но сдерживаюсь. Каждый мой гребаный шаг, каждое слово еще больше усугубляют ситуацию. Я не вытягиваю. Мне нужен взгляд со стороны. Профессиональный, незамутненный эмоциями и мнимыми родственными связями.

Я набираю номер и когда с того конца раздается спокойное «слушаю», уже не сомневаюсь:

— Стеф, здорово. Можешь сейчас со мной встретиться?

— Проблемы?

— Мягко сказано.

— Хорошо. Говори куда, я подъеду.

Куда? В душе не ведаю. Тыкаю панель навигатора, чтобы узнать название улицы, дублирую его собеседнику.

— Жди.

Он никогда не задает лишних вопросов, сразу делает.

Ждать чертовски сложно, потому что с каждой секундой все туже затягивается удавка на шее. Я теряю время, теряю Милу, проваливаюсь в какое-то вонючее болото. И все из-за чего? Из-за собственной тупости или…

Стеф приезжает через полчаса. К тому времени я перебираюсь с дороги на парковку, и он ставит свою неприметную серую тачку рядом с моей. Выходит на улицу, достает из кармана пачку, зубами вытягивает одну штуку.

— Угостишь?

Я не любитель никотина, но сейчас делаю жадную затяжку, чувствуя, как горечь ударяет в голову.

— Ну давай, рассказывай, что у тебя, — коротко кивает Стеф.

Такое себе удовольствие признаваться в собственных косяках, но иначе в этом дерьме не разобраться.

— Я изменил Миле.

Степан медленно затягивается и выпустив кверху струйку дымы, совершенно невозмутимо произносит:

— Тебя поздравлять или сочувствовать?

— Издеваешься?

Он прекрасно знает, что я давно и безнадежно влюблен в Милку.

— Ты позвал меня, чтобы рассказать про свои успехи на левом любовном берегу?

— Мне помощь нужна.

— Я не сваха.

— Да при чем тут сваха, — в сердцах бросаю недокуренную на землю и придавливаю ботинком, — у меня такое чувство, что меня, как барана за рога водят.

— Сам разобраться не можешь? Ты ж вроде как адвокат.

— Не могу. Я лицо заинтересованное. Эмоции глушат.

Стеф некоторое время молчит. Он такими делами не занимается. Для него это детский сад и мышиная возня.

— Ты просто послушай, а потом вердикт вынесешь. Или я м. дурак полный, или действительно херня какая-то случилась.

— Валяй, — милостиво кивает, щурясь от дыма.

Я вываливаю ему все. Начиная с того, как Зойка у нас жила, как мы с ней чпокнулись в пьяном угаре, и заканчивая сегодняшним звездецом.

— Вот такая хрень, — развожу руками, — Меня с той ночи бомбит, не могу адекватно думать. Пазл не складывается.

— Знаешь в чем твоя ошибка? — Стеф задумчиво смотрит на тлеющий красный огонек.

В чем моя ошибка?

Мне не до экзаменов на профпригодность, но сейчас я рад вопросам, потому что они заставляют меня собраться с мыслями, а не барахтаться в эмоциях.

Видя, что я туплю, Стеф задает еще один вопрос: