Я хочу быть тобой (СИ) - Дюжева Маргарита - Страница 30

Оборачиваюсь к ней как раз в тот момент, когда Зайка отчаянно качает головой и умоляюще смотрит на меня:

— Ну что ты говоришь? Зачем? — шепчет с надрывом, — это же было…

— Ошибкой, — перебиваю, — это было самой дебильной ошибкой на свете. Я настолько был не в состоянии не стояния, что залез на племянницу своей жены.

— И что теперь? — ее голос звенит.

— Мила ничего не должна узнать о произошедшем, — произношу жестко, глядя прямо в глаза, чтобы она поняла, — эта ночь пускай останется в вонючем прошлом. Я не хочу втягивать свою жену в это дерьмо. Она беременна, я ее люблю и не имею права трепать ей нервы. Это мой крест. Моя ошибка, которую мне придется искупать до конца дней.

— А как же я? — снова всхлипывает Зайка, — что делать мне? Ты будешь искупать, а я, получается, как использованная тряпка, буду валяться в углу и давиться чувством вины?

Урод, блин. Всем трудности создал.

— Зай, прости меня еще раз. Перед тобой я тоже очень виноват. Но ты же понимаешь, что всё это нелепое стечение обстоятельств. В другой ситуации я бы никогда, ни при каких условиях не посмотрел на тебя. В моих глазах ты вообще не женщина. Племяха моей жены, бесполое существо.

— Зачем так говоришь? Мне же больно, — она поднимает на меня измученный взгляд, — я чувствую себя заменителем. Использованной, ненужной.

— Прости, — кажется это единственное слово, которое осталось в моем лексиконе.

Я могу только извиняться и от отчаяния рвать волосы на груди, голове и других местах, в тщетных попытках найти выход из этой ситуации. Но его нет.

Я поставил под удар нашу семейную жизнь с Милой, испортил отношения с её племянницей, принёс нашу жизнь столько трудностей, что теперь не знаю, как из всего этого выплывать. Это в миллион раз хуже, чем просто залётная любовница, подцепленная на стороне. Это самое настоящее предательство, в котором виноват только я.

— Мне страшно, Вадим, — она подходит ближе, робко прикасается к моей руке, будто ища у меня поддержку и защиту, — ты сильный мужчина и справишься. А что делать мне?

У нее холодные тонкие пальчики и сейчас они не вызывают ничего кроме отторжения. Я аккуратно отцепляю её руку от себя:

— Мы никогда, ни при каких обстоятельствах не скажем Миле о том, что произошло. Поняла? Как хочешь держись, но, чтобы рот был на замке. Она не должна страдать из-за дебильной ошибки. Поняла?!

Она ревёт и мне её чертовски жаль. Молодая девчонка. Хорошая, чистая и светлая, и тут я козёл озабоченный со своим «перепутал, принял за другую, попользовался» Ведь реально она была заменителем, просто куском мяса, который я перепутал со своей женой.

— Тебе нужно уехать, — произношу жестко, даже жестче чем того требуют обстоятельства.

Зайка вздрагивает и начинает трястись как осиновый лист на ветру:

— Но как же… У меня проект. Если уеду, то это скажется и на будущей стипендии, и на отношении с преподавателями. На всем.

Я чувствую себя конченым говном из-за того, что сломал жизнь девчонки, но спокойствие Милы мне дороже. Если Зайка останется в городе, то все равно будет приходить к нам. Станет напоминанием о том, что я сотворил, а если скоропалительно уедет, то у Милы возникнет еще больше вопросов. Рано или поздно кто-нибудь из нас не выдержит…

Я не готов терять жену и рушить все, что мы так долго строили.

— Сколько тебе нужно времени для завершения?

— Две недели, — лопочет Зайка, шмыгая носом, — после этого я делаю финальный доклад и всё.

Две недели — это чертовски долгий срок, я не знаю, как его выдержать:

— Хорошо. У тебя две недели, ни днем больше. Я увезу Милу на море, и постараюсь продержать там как можно дольше. А ты заканчиваешь свой проект, уезжаешь в деревню, и возвращаешься только первого сентября. Минуя нас. Сразу в общагу. И если вдруг Мила будет звать тебя в гости или предлагать встретиться, ты будешь отказываться. Поняла?!

Приходится ее встряхнуть, потому что Зайка смотрит на меня так, будто не верит своим ушам. До нее еще не до конца дошло, какой лютый треш теперь нас поджидает. Никаких семейных сборов и посиделок, никаких гостей. Да, я свинья, но порог этого дома Зайка больше не перешагнет, потому что ее появление может превратиться в катастрофу.

— П…поняла, — скулит, как побитая собака, — я пойду.

— Иди.

Зоя поднимается на верх, собирается, как метеор, и сбегает с такой скоростью, будто за ней гонятся черти.

Мне бежать некуда.

Это моя вина. Я накосячил. Меня никто не заставлял укладывать Зайку рядом с собой и проводить с ней ночь. Никто! Это все сделал я. И оправдание «перепутал» звучит по-идиотски даже для меня самого.

И я до судорог боюсь, что цена за уродскую ошибку будет слишком велика. Мила не из тех, кто закрывает глаза на предательство. Она умная, красивая, самодостаточная и со всем может справиться сама. Ей не нужен рядом человек, на которого нельзя положиться.

Зубы сводит от тоски. Я представляю какое разочарование отразиться в ее глазах, когда она обо всём узнает. Если узнает…

Да, наверное, это неправильно и по-скотски, и я трусливый слабак, который боится признать ошибку, но я хочу попытаться сохранить все в тайне. Потому что если Мила уйдет, я без нее просто сдохну.

Я не думала, что от чужих слов может быть так больно. А мне реально больно! Под ребрами аж пульсирует, сжимаясь при каждом сокращении сердечной мышцы.

Я не понимаю, за что он так со мной? Почему? Что ему не так?!

У нас же все здорово получилось! Я уверена, что ночью он был доволен и счастлив. Ему было хорошо. Со мной! А не с какой-то там Милой! На фиг тащить ее в наши отношения? Я не понимаю.

Чертова тень тетки над моей жизнью просто вымораживает. Куда не сунься — везде эта грымза. Даже на расстоянии умудряется палки в колеса вставлять!

Неужели Вадим не видит? Зачем ему Мила, когда вот она я. Красивая, нежная, его без остатка. Зачем обижать грубыми словами про то, что я всего лишь заменитель, случайно попавший под руку? Да, я сама старалась сделать так, чтобы он принял меня за нее, но это нужно было исключительно для дела и только на первом этапе, чтобы он почувствовал, принял меня, понял, каково это с настоящей женщиной. А утром, когда все раскрылось, неужели он не мог меня обнять, прижать к себе, поцеловть? Я ведь не сделала ничего плохого, все ради нас, а он взял и обидел!

Я так ждала с утра теплых слов, а получила ушат ледяной воды за шиворот. Ни радости, ни тепла, только ледяные слова. Чурбан бесчувственный! Разве не знает, что с девушками так нельзя? Тем более с беременными.

Ничего, вот появится живот, тогда Вадим и поймет, кто ему на самом деле нужен.

Я его, конечно, сразу не приму. Пусть походит, помучается, подумает о своем поведении и о том, как загладить вину не перед какой-то там стремной теткой, а передо мной. Посмотрим, на что хватит его фантазии.

Улыбаюсь. Представляю Вадима на коленях с огромным букетом белых роз, и на душе становится чуточку теплее. Он все-таки классный. Тугой, как и многие мужики, но все равно классный. И пара из нас получится шикарная. А Мила…Мила пусть в деревню валит, к мамаше моей. Будут на пару коз доить и говно из-под кур выгребать.

Весь день я жду от него звонка. Стоит только телефону загудеть, как сердце ухает до пяток и начинает бешено сокращаться. И каждый раз облом. Хватаю телефон в надежде увидеть заветный номер, а там кто угодно, но только не Вадим. Друзья, банки, мать с очередными претензиями, а его нет.

Мне хочется плакать. Особенно, когда вечером на экране высвечивается мерзкое «Милка».

— Да, — отвечаю натянуто. Внутри звенит и крошится.

— Зай, привет.

Сегодня мне особенно противно слышать ее довольный голос. Так и хочется заорать в трубку «Вали откуда приехала. Не мешай!»

Проглатываю слова, которые уже вертятся на языке