Я хочу быть тобой (СИ) - Дюжева Маргарита - Страница 16

Тоха снова созванивается с Серегой:

— Пришло?

— Да. Все сто пятьдесят штук наши.

— В смысле сто пятьдесят? — тут же влезаю я, выхватывая трубку у приятеля

— В прямом. Мы полностью опустошили карту. Там было сто пятьдесят тысяч, — он произносит это таким тоном будто бы сорвал джекпот а у меня глаза на лоб лезут.

— Какие сто пятьдесят? Там два ляма должны быть! — ору, как потерпевшая, — Она тачку продала охрененную, деньги получила, но не успела ещё ничего нового купить. Там была куча бабок! Куда все остальное делось? Украл?!

— Слышь, курица охреневшая, ты берега не попутала? Я тебе уже сказал, там было полторы сотни. Мы их сняли. Больше на этой карте и на этом счету нет ни копейки, о каких лямах ты говоришь, я вообще понятия не имею.

И в подтверждение его слов приходит сообщение от банка: Переведено сто пятьдесят тысяч рублей. Баланс ноль рублей ноль копеек.

Как?! Как, вашу мать?!

Меня трясет. Куда эта сука делала мои деньги? На что потратила?

Машину что ли уже заказала, дрянь? А почему ничего не сказала, в известность не поставила? Я — насрано что ли?

От возмущения перед глазами пылают красные круги. Да если бы я знала, что там копейки, то не стала бы рисковать и привлекать к делу всяких уродов!

Тоха что-то обсуждает со своим подельником, а я сижу на лавке, обхватив голову руками, и ни черта не могу нормально дышать. В голове шум, будто в дудку пьяная, меня реально трясёт, и я не понимаю, как можно было настолько всё испоганить! Какого хрена эта тётушка спутала мне все карты?! Я должна была сегодня получить кучу бабок, а что в итоге? Ничего! Какие-то жалкие полторы сотни, как плевок от судьбы. Невыносимо.

Телефон тихо пиликает, и я на автомате открываю прилетевшее сообщение.

Ваш счет пополнен на семьдесят пять тысяч рублей.

Чего, блин?!

Жду остальное. Еще столько же, а оно не приходит.

И когда Тоха скидывает звонок, я подлетаю к нему и чуть ли не в нос тычу экраном:

— Смотри! Этот козел обманул меня! Смотри! — трясу мобильником, — всего семьдесят пять! Где остальное?

— Уймись, — он хватает меня за запястья так сильно, что из глаз брызжут слезы, — уймись, я сказал!

— Уймись?! Твой приятель меня обокрал.

Тоха отталкивает меня и глухо рычит:

— Зой, мать твою, ты больная? Или глухая? Или тупая?

— Меня обокрали!

— Он проценты свои забрал.

— Половину? — чуть ли не визжу, — не хилые проценты за перевод. Тебе так не кажется?

— Так ты не в банке, детка. Серега занимается телефонным мошенничеством. Он на этом бабки зарабатывает.

— И на мне тоже?

— Да ему похер на ком. Он сказал, что будет процент за услуги. Ты согласилась. Какие претензии?

— Я согласилась! Но не на пятьдесят же процентов, — хватаю воздух ртом, — я думала три, пять, ну десять. Как в банке.

— Так и валила бы в банк с ворованной картой. Переводила бы, — нагло ухмыляется он, — три процента. Капец. Ты точно тепленькая. В этой сфере так бизнес не делается.

— У меня осталось всего семьдесят пять тысяч.

Пялюсь на экран, пытаясь понять, что же пошло не так, почему мой гениальный план дал осечку, и вместо того, чтобы превратиться в миллионершу, я стала обладательницей каких-то жалких крох.

— Не забудь, ты мне еще полтос должна.

Охренев от такой наглости, перевожу на него угрюмый взгляд:

— Какой полтос? Я думала, тут миллионы будут, а здесь от хрена уши. Какие нафиг пятьдесят тысяч? Если я тебе их отдам, мне вообще ничего не останется.

— Э, нет подруга, — тянет он и голос его становится холоднее на десяток градусов, — так дело не пойдёт. То, что ты просчиталась — это твоя проблема. Мы с тобой договаривались не на процент от барыша, а на конкретную сумму. На пятьдесят тысяч рублей. Вот и плати.

— Тош, ну что ты в самом деле, как не человек? Неужели не видишь, какой капец случился? Я не знаю, что мне делать, — мечусь из стороны в сторону. Меня штормит, меня трясёт. Мне очень хочется визжать во весь голос, а еще пойти к Миле и хлестать ее по щекам ее пока не скажет, куда дела мои деньги.

— Слышь, Заямба, — он останавливает меня, грубо схватив за локоть, — ты случайно берега не попутала? Или думаешь, что я грязную работу за так делаю? По доброте душевной? А ты только будешь денежки считать и нос воротить? Нет. Так дело не пойдёт. Или ты мне перечисляешь мой полтос или я тебя сдаю.

Меня подбрасывает этих слов. Ведь не шутит ни черта!

— Тош! Прекрати, а? Ну, какое сдаю? Ты же видишь, у меня шок, стресс. Я сама не знаю, что говорю, — плюхаюсь на лавку, пальцами зарываюсь в волосы, давлюсь слезами и обидой, — всё против меня. Всё!

— Ну, всё так всё, — разводит руками, — ты мне мои деньги перекинь, а дальше страдай сколько хочешь. Вон порадуйся — у тебя еще телефончик останется.

Чему радоваться?! Я хотела получить и свои два миллиона, и телефон, и ещё посмотреть на унылую рожу Милы, которая останется без всего!

— Тош…

— Хватит тошкать. Гони бабки и расходимся. И так сидим на самом виду, не хватало еще чтобы нас запомнили, — угрожающе надвигается на меня.

У него взгляд как у конченого уголовника, и я не сомневаюсь, что в случае чего он запросто отвесит мне за трещину, чтобы убедить в своей правоте. Поэтому стискиваю зубы и перевожу ему нужную сумму. Такое чувство будто от сердца отрываю целый кусок. Больно, обидно, и от несправедливости все внутри кипит.

— Так бы сразу, — небрежно гладит меня по макушке, как псину. На губах улыбка, а взгляд ледяной. — Молодец, Заибумба. Если что — обращайся.

Напоследок по-хозяйски два раза хлопает меня по щеке и стремительно уходит. Просто раз и нет его. Скрылся в подворотне, оставив меня одну.

Обвожу затравленным взглядом старый пустой двор. Мне кажется, что из каждого окна, из-за тухлых древних занавесок, на меня пялятся дотошные бабки. Активистки хреновы. Прибила бы всех.

Не знаю, что мне делать. Не знаю, как быть, поэтому хватаю Милино барахло, комком запихиваю его в сумку и убегаю так, словно за мной черти гонятся.

Ненавижу!

Несусь по неизвестным улицам и дворам до тех пор, пока в боку не начинает колоть. Воздуха не хватает, сердце в груди надрывно сокращается то ли от бега, то ли от страха. Хриплю и кашляю. Едва не падаю, споткнувшись о выбоину в тротуарной плитке.

— Девушка, вам помочь? — рядом со мной останавливается какой-то мужчина в стоптанных кроссовках и джинсах, пузырями растянутых на коленках.

— Руки убрал, — отпихиваю его от себя и бегу дальше.

Когда вваливаюсь за какие-то гаражи перед глазами пульсируют красные круги и на губах соленый привкус крови.

— Проклятье, — из горла вырываются сдавленные рыдания.

Я ненавижу этот день! У меня нет даже минуты чтобы остановиться и пожалеть саму себя. Над головой занесен хладнокровный топор правосудия, и никто не собирается облегчать мои несправедливые мучения.

Зажав себе рот рукой, визжу и прыгаю на месте, захлебываясь своим отчаянием.

Да как так-то? Почему?

Сквозь пелену слез замечаю над крышами гаражей темный дым и бегу туда.

На небольшом пятачке нахожу проржавевшую бочку, в которой пляшут языки пламени, подъедая какое-то барахло. И вокруг не души! Хоть в чем-то мне повезло!

Вытряхиваю туда все содержимое сумки, потом и саму сумку швыряю в пламя.

У меня в руках остается только Милин телефон. Вернее мой! Жалкая насмешка от судьбы. Подачка на скрепки. Типа, на тебе Зайка мобилку, а на большее — губу закатай, ибо мордой не вышла.

— Сука! — пинаю горячую бочку.

В воздух тут же летит целый ворох искр, и я с визгом бросаюсь прочь, едва не сбивая попавшегося мне навстречу мужика.

— Глаза разуй, безмозглая!

— Да пошел ты! — бросаю, не оборачиваясь, и дальше, не обращая внимание на брань, несущуюся мне в спину.

Дальше все как в тумане.

Я словно чокнутый робот чапаю вперед и ничего вокруг себя не вижу. В голове набатом бьет мысль, что все вокруг против меня. Отчаянно хочется кому-нибудь пожаловаться, забраться на ручки, чтобы пожалели, решили мои проблемы и вообще сказали, что все наладится.