Шелест (СИ) - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич - Страница 39

— О чём вы? — не удержалась от вопроса Лиза.

— Не обращай внимания, — подступаясь к ней, произнёс он.

— Что вы?.. — хотела было спросить она, и осеклась.

Она поняла, чего он хочет, и её словно окатили ушатом холодной воды. Этот негодяй собирается нанести ей узор! Любой из них не только поставит крест на инициации дара, но и заблокирует дальнейший рост инициированного одарённого. Его вместилище замрёт на данном этапе, сколько потом не старайся его развивать, и избавиться от узора будет уже невозможно.

Матушка приняла узоры, потому что её дар рос в год по чайной ложке и имел потенциал всего-то шестого ранга, который она сумеет получить на склоне лет. К чему он ей тогда, пусть различие между этими ступенями и существенные. Поэтому она решила принять узоры и усилить себя на пятом ранге, пока полна сил и есть реальная возможность использовать полученное преимущество.

— Лучше убей меня, — севшим голосом произнесла Лиза.

Страх, неизвестность, её нынешнее унизительное положение, всё это отошло на второй план. Она с детства чувствовала свой дар, теплящийся едва ощутимой искоркой. Она всегда знала, что отличается от подавляющего большинства людей, именуемых простецами. Сколько себя помнила Лиза ждала того момента, когда дар возгорится пламенем. И тут вдруг…

— Брось. Тебе понравится. Просто верь мне, — ободряюще улыбнулся похититель, окуная кисточку в чернильницу.

Поделать она ничего не могла, поэтому решила встретить свою судьбу с гордо поднятой головой. Ну или горделивым молчанием. Она не проронила ни звука, когда кисточка коснулась её белоснежной кожи, обжигая её вливаемой Силой.

Поначалу похититель обрисовал контуры узора, тонкой кистью, затем вооружился средней, чтобы заполнить его, всё так же вливая Силу, но уже в больших объёмах, отчего боль была практически нестерпимой. При подобной операции даже крепкие мужики скрипели зубами и пускали слезу, женщины неизменно голосили и причитали. Понимание того, что это пойдёт на пользу, не делало процедуру менее болезненной. Но Лиза молча плакала и скрипела зубами, не столько из-за боли, сколько от безысходности.

Закончив наносить узор, неизвестный удовлетворённо осмотрел дело рук своих, и потянулся к своему вместилищу, чтобы напитать плетение Силой, и инициировать его. Он встал над пленницей, поднял руку, словно поп собирающийся благословить прихожан, и как бы уложил невидимую ветвь на спину девушки. Послышался звук хлопка в ладони, а по узору пробежали огненные всполохи.

Лизу пронзила невыносимая боль, но она всё же смогла сдержать стон, лишь коротко охнув. И тут же все неприятные ощущения куда-то пропали. Ей уже не было стыдно, не хотелось избавиться от пут, она по прежнему ощущала искру своего дара, но коль скоро её господину угодно, чтобы она так и не испытала радости инициации, так тому и быть. Она готова выполнить любую его волю, и беспокоит её лишь то, что она как-то может не угодить или расстроить его…

— Вот он его дом, — кивком указал Воробей.

— А кто с ним там живёт случаем не ведаешь? — вглядываясь в окна выходящие на улицу, поинтересовался я.

— Не. Откуда мне знать. Я и про то, что Топорок с ним водится узнал по случаю.

— А говорил об этом кому?

— Никто не спрашивал, я и не говорил.

— Вот и помалкивай, — бросил я ему ещё один целковый.

— Да не вопрос, — поймал тот увесистый кругляш.

— Если помощь понадобится где тебя сыскать?

— На рыночной площади. Меня там все местные торговцы знают, — ответил малец, взмахнул рукой в знак прощания и побежал прочь.

Я вновь посмотрел на добротный бревенчатый дом. Не сказать, что выделяется в общем ряду. Такая же видавшая виды постройка, со слегка покосившимся посредине между углом и воротами высоким и глухим дощатым забором. На улицу выходит три окна, забранные ставнями.

Во дворе брешет солидный пёс, это по голосу заметно. Дворяне на таких сторожей накладывают узоры «Повиновения», чтобы никто не смог подкупить их куском отборного мяса. С этого момента собачка принимала пищу только от хозяина или тех, на кого он укажет. Это же относится и к выполнению команд. Настоящий неподкупный страж, готовый сражаться до последнего вздоха, а учитывая размеры с телёнка, это серьёзная такая проблема.

Времени на подготовку нет, но как минимум осмотреться не помешало бы. Поэтому я приблизился к забору, ближе к воротам, и подпрыгнув ухватился за край. Пёс тут же почуял меня и метнулся в мою сторону с утробным и угрожающим лаем. Признаться, голос у него звучал настолько грозно, что я невольно даже вздрогнул, хотя и понимал, что добраться до меня у него нет никаких шансов.

Толкнувшись от досок носками сапог, я одним движением взлетел над забором, встав на вытянутые руки. Внизу в бессильной ярости встав на задние лапы, лаял огромный пёс. Угу. Так и есть, с телёнка будет и не на привязи. Я быстро окинул взглядом залитый лунным светом двор, после чего соскочил обратно на улицу, и пошёл прочь. С моей памятью этого вполне достаточно. Во всяком случае, для плана верстающегося на коленке.

Мне стоило поторопиться, а то ведь ещё час, и начнёт светать. Я это ни к тому, что развиднеется, благодаря луне с этим проблем никаких. А вот то, что город начнёт просыпаться уже совсем другое дело. Вот и пошёл быстрым шагом к центру города, где и должна проходить Мещанская улица, потому как сомнительно, что Рябова устроится на ночлег в каком-то клоповнике.

На подходе к центру я столкнулся с подгулявшим мужичком, похоже мелкий лавочник, который пил и, скорее всего, играл всю ночь. Причём, наверняка выиграл, уж больно настроение у него хорошее, а при виде меня, в глазах сразу появился испуг, и он начал трезветь на глазах. Спросил дорогу, и тот обрадовавшись тому, что грабить его не собираются, с радостью и плохо скрываемым облегчением указал направление.

Можно было конечно и у Воробья спросить, но я ему уже и без того слишком много рассказал. Насчёт убиенных я не переживал, стража особо копать не станет, мало ли какие местные разборки. Если лихой народец друг дружку режет, так им работы меньше. А вот за дворянина спросят по всей строгости.

— Пётр Анисимович, это уже ни в какие ворота. Ладно ещё вы меня посреди ночи посещаете дома. Но в гостинице… — Эльвира Анатольевна осуждающе покачала головой.

— Прошу прощения, но дело безотлагательное. Знай я, что выйду на того кому служил Топорок, так озаботился бы заранее, — повинился я.

— Толком говорите.

— Есть некто такой Егоров, дворянин, поскрёбыш, отслуживший в гвардии и с год назад вышедший в отставку.

— Тот точно был рангом не ниже пятого, — уверенно заявила Рябова. — Иначе таким объёмом Силы оперировать не смог бы.

— И это ещё одна гирька на весы того, что Лизу похитил волхв.

Ну, а как мне ещё называть того, кто откопал старинный ритуал. При желании, конечно, можно найти ещё с пару дюжин прозвищ, но и так нормально.

— Думаете, что он и есть главный? — усомнилась Рябова.

— Нет. Егоров точно лишь помощник. Я бы на месте волхва для начала поднял бы себе ранг, и только после этого начал торговать волколаками. И непременно обзавёлся бы помощником.

— И желательно из сослуживцев, — предположила Эльвира Анатольевна.

— Полагаете, что волхв то же поскрёбыш?

— А почему бы и нет?

— Слишком слабый дар, — усомнился я.

Впрочем, сделал я это без огонька. Так как вспомнил, что чёрный волхв седой старины практиковал человеческие жертвоприношения. Мог ли и этот пойти по тому же пути? Да легко! Он же получается душегуб каких мало. Так, стоп, сейчас не о том думать нужно.

— Эльвира Анатольевна, я к вам за блокирующим зельем, не то, этот Егоров раскатает меня в тонкий блин.

— Ну, это вряд ли, с вашим-то амулетом. Там Силы ещё более чем достаточно.

— Ну, значит поднимет ненужный шум. А без дара, я его уработаю, — уверенно заявил я.

— То есть, хотите идти в одиночку?

— Как по мне, то так будет лучше. Мало ли как оно там всё обернётся. Один я сумею скрыться, а вот с вами, всё будет сложнее.