Шелест (СИ) - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич - Страница 23

— Ну и пришёл бы к людям, да толком всё рассказал, а не устраивал побоище?

— Так и хотел сделать.

— И чего же не сделал?

— А ты порасспроси Тукана кто его за мной отправил, да зачем.

— Хм. Нужен мне тот Тукан, как зайцу пятая нога. Да аккуратней вяжи, олух царя небесного! Коли дух испустит до того как к стражникам попадёт, ничего у нас тут не закончится, — прикрикнул дядька Василь на молодого ватажника, связывавшего Топорка.

Трактирщик? Так оно и есть. Только возможности и авторитет такие, что если кто и был настоящим хозяином Чижовки, то это он. Хотя всех его людей вышибала, повар, да подавальщицы. Умеет этот хитрован выдерживать баланс, да так, что ни у кого к нему претензий нет, а народ за него кто в глотку вцепиться готов, а кто Бога молит за его здравие.

Подозреваю, что и нормальное отношение на Чижовке ко мне во многом связано с дядькой Василём. Без понятия чем я ему приглянулся, но даже Архип хотя и вёл себя со мной с эдакой толикой покровительства, никогда не задевал. И наверняка убивать меня в подворотне не стали, а решили привести для разговора именно по инициативе хозяина трактира. Хм. Быть может Тукан действовал как раз в обход прямого приказа авторитетного вожака. К чему ему говорящая голова при свидетелях?

Вот такой непростой дядька. И коль скоро он повёл себя именно так, а не иначе, то и сомнений никаких, быть слободе под ватагой Бересты.

Несмотря на поздний, а вернее ранний час, так как уже начались предрассветные сумерки, князь Долгоруков не спал и работал в своём кабинете. Обстановка дорогая, но без вычурности, всё выдержано в строгом стиле, что свидетельствует о хорошем вкусе.

Иван Митрофанович богат, входит в ближний круг императора, является членом Правящего сената и весьма влиятелен. Поэтому в показной вычурности попросту не видел смысла, предпочитая скромность, которую не доводил до маразма. Одежда из дорогой ткани, но без излишнего золотого и серебряного шитья. Из драгоценностей только кольца с бриллиантами, имеющими практическое значение.

— Дозвольте, ваша светлость? — заглянув, спросил дьяк, личный помощник князя.

— Входи, Фадей Константинович, — закрывая папку с документами, позволил князь.

— Простите, Иван Митрофанович, — поклонился дьяк.

— То есть, выяснить ничего не удалось? — недовольно сжал губы Долгоруков.

— Увы, управиться с узором «Повиновения» не получилось. Мы были крайне аккуратны, но в какой-то момент у него изо рта пошла пена, а затем он испустил дух. И в этот раз лекарь уже не сумел ему ничем помочь.

Князь нарочито аккуратно отложил перо, чтобы не сломать его. Причина вовсе не в бережливости князя, а в том, что он не любил проявлять эмоции на людях. А он сейчас был зол. Нет, он был в бешенстве.

Кто-то посмел поднять руку на его дочь! Но кто? Этот вопрос не давал ему покоя. Недругов у него хватает, но по кому нанести ответный удар, чтобы неповадно было?

А может её и впрямь пытались умыкнуть чтобы сделать из неё оборотня? Мог кто-то покуситься на его кровиночку, чтобы усилить свой дар? Если верить летописям, то в старину глубокую некоторым волхвам такое было по силам. Но даже если те знания и имелись, они уже давно утрачены, став легендой, где правду не отличить от вымысла.

Хотя волколаки вовсе не выдумка, как и возможность усилить дар с помощью их желчного пузыря. Это он знает доподлинно. Но неужели кто-то и впрямь сумел найти способ создавать оборотней? Слухи об этом ходят, но они были всегда, так и оставшись неподтверждёнными.

Тайная канцелярия неоднократно расследовала подобные сведения, и всякий раз оказывалось, что зверь выкупался у охотничьих команд, пробавляющихся охотой на волколаков. Тайна же приобретения права его убийства объяснялась нежеланием покупатели афишировать усиление своего дара.

Так что, возможность этого Долгоруков допускал меньше всего. А вот то, что кто-то решил покуситься на членов его семьи, выглядело куда реалистичней. И он выяснит кто это был. А после ударит в ответ так, чтобы другим неповадно было.

— Кому ты поручил дознание по этому делу?

— Лучшему твоему дознатчику, Мирошкину.

— Хорошо. Выдай ему на расходы тысячу рублей. Пусть не скупится на награды, будет мало, добавим ещё.

— Слушаюсь, ваша светлость.

— Ступай.

— Здравствуйте, Пётр Анисимович, — приветствовала меня княжна.

— Здравствуйте, Мария Ивановна, — не придав этому особого значения, практически холодно ответил ей я.

А что такого? Мне с ней детей не крестить, и вообще, не моего поля ягода. Не верь людям, не будет и разочарований. Вот в своих близких я уверен на все сто, а остальные для меня лишь попутчики, союзники, никто или враги.

Княжна как раз относилась к категории никто, ибо одна мысль о том, что мы можем быть союзниками вызывала только смех. В понимании сильных мира сего, подобные мне могут им только служить. Сейчас в ней говорит юношеский максимализм, как впрочем и в течении последних трёх недель. Угу, это далеко не первый раз, когда она мне докучает, хорошо хоть я не такой частый гость в гимназии.

Впрочем, всё изменится уже завтра, причём в прямом смысле этого слова. Именно завтра ей исполняется восемнадцать и она пройдёт инициацию, после чего её мировоззрение сразу же изменится. С обретением дара это попросту неизбежно. А я не мальчик на побегушках.

Разумеется жить в обществе не придерживаясь его правил не получится, если конечно не желаешь быть вечным бунтарём. Вот уж чего не хотелось бы, так это становиться революционером, и разрушителем старого мира. Не вижу смысла, так как могу хорошо устроиться и в этой среде. Просто нужно решить для себя, что именно является моей зоной комфорта, и занять соответствующую ступень.

К слову, это вовсе не значит, что меня устроит тихий и уютный уголок. Вот уж чего мне и даром не нужно, так это пресной и не интересной жизни. Наоборот, чем старше я становлюсь, тем сильнее просыпается моя неуёмная натура, благодаря которой в родном мире я прошёл через четыре войны. И это при вполне реальной возможности погибнуть, здесь же смерть будет означать всего лишь возвращение домой.

Если я не ошибся в подсчётах, то за прошедшие семнадцать лет, что я наслаждаюсь полноценной жизнью, дома миновало всего лишь двадцать пять дней. В следующий раз нужно будет попросить чтобы забросили куда-нибудь подальше. К примеру в до монгольскую Русь, как Романова, с которым я так и не познакомился.

— Вижу вы опять почтили гимназию своим присутствием, — произнесла княжна.

— Вот уж не думал, что вы входите в состав попечительского совета или стали учителем, — хмыкнул я, делая очередной подход к перекладине.

Появилась она моими стараниями, как и брусья, ещё когда я учился в школе. А всё моё детдомовское детство с выпендрёжем перед друг другом и девчатами. И да, здесь это работало не хуже нижнего брейка. Оба спортивных снаряда в кратчайшие сроки обрели популярность и появились во всех учебных заведениях. Как и в случае с картами, никто и не вспомнил мальчишку, которому стало скучно лазить по канатам, деревьям и наклонным шестам приставленным к стене. Ну и ладно, я и не в обиде.

Как ни странно, княжна дождалась пока я закончу крутить серию из пары десятков подъёмов с переворотом. Заняться ей нечем что ли? Гимнастический зал довольно просторный, спортивных снарядов тут хватает, и народу не так чтобы много, чего стоять над душой. Да вон, хоть соседнюю перекладину занимай.

— Мария Ивановна, я так понимаю, что у вас ко мне какое-то дело? — спрыгнув на пол посыпанный песком, спросил я.

— Вы правильно понимаете, Пётр Анисимович.

— Я вас внимательно слушаю.

— Вам не кажется неприличным продолжать выполнять физические упражнения, когда с вами говорит девица?

— Не кажется.

— А хамить-то зачем?

— А зачем приставать к парням, которые вам явственно дают понять, что не желают с вами общаться?