Хорошая девочка (СИ) - Резник Юлия - Страница 26

Удерживая мой явно невменяемый взгляд, Сергей начинает успокаивающе поглаживать меня по щеке.

– Я рядом. Ты же помнишь?

Ага. Как такое забудешь? На глазах выступают слезы. Господи, у меня никого не было. Никогда. А тут… и папа, и парень! Не то чтобы отец сейчас так уж был мне нужен. И я не собираюсь его прощать, но… Запрокинув лицо к потолку, часто-часто моргаю в надежде справиться с эмоциями. Еще не хватало расплакаться. Я ведь взрослая, сильная женщина. Не хочу, чтобы мой новоиспеченный отец решил, что я – ни на что не годная плакса!

– Я тебе звонила, как раз чтобы предупредить.

– А раньше ты не могла?! Или желание познакомить меня с отцом возникло настолько внезапно?

– У меня вообще такого желания нет. Этот… человек не оставил мне выбора.

В каком это смысле? Глубоко вздохнув, делаю крохотный шажок в бок. Сергей приподнимает брови, мол, ты уверена? Я киваю. Тогда он послушно отступает, позволяя мне встретиться с реальностью лицом к лицу. Я сильная, я и не с таким справлялась, но я страшно благодарно Бекетову за эту короткую передышку.

– Не понимаю. С чего вдруг такая настойчивость?

Не знаю, как это работает, но я совершенно помимо воли с жадностью, которой не нахожу объяснения, принимаюсь искать родные черты в абсолютно чужом мне человеке. И вдруг понимаю, что у меня его глаза и скулы! И у Давы тоже его глаза…

– Я с удовольствием отвечу на все твои вопросы, Сара. Но давайте хотя бы в комнату пройдем? Не будем же мы говорить в коридоре.

Вполне разумное предложение. Плетусь в гостиную. А там стол накрыт. На столе чашки, торт и цветы, прости господи! Почему-то этот несчастный букет особенно меня бесит. Явно собранные дизайнером астры, георгины и розы просто кричат о том, что папаня не поскупился. Да и торт, который он купил у моих прямых конкурентов, неплох. Я изучала их меню и примерно знаю, что и сколько стоит. Вопрос, какого черта отец вдруг решил раскошелиться? В свое время мы с мамой от него даже алиментов не видели. Не то что нам его деньги были нужны, но все же! Пока на ум приходит только одна мысль…

– Вы что, умираете?

Отец давится чаем, который только вот пригубил. Нет, ну мама… Каких только мужиков у тебя не было. Все красавцы как на подбор. А ты меня родила от такого вот невзрачного, какого-то плешивенького, худосочного… Ну, просто обнять и плакать.

– Нет, – откашливается, пряча улыбку. – Вообще-то я на удивление здоров.

– Вот уж точно. На удивление, – фыркает мама. Бекетов, усевшийся рядом, помалкивает, не без интереса наблюдая за разворачивающейся драмой. Чувствую себя героиней дешевой мыльной оперы – ни больше ни меньше.

Игнорируя выпад маман, отец продолжает внимательно меня разглядывать.

– Почему ты решила, что я умираю?

– А что еще мне думать? Вы никогда мной не интересовались, а тут такая срочность.

– Я о тебе не знал.

– А?

Нет. Тут мама мне не врала. И не скрывала, что мой отец не знает о моем рождении, но я никогда не задумывалась о том, что он бы хотел узнать. Может, потому что очень больно это было… Представлять, как бы сложилась моя жизнь, будь в ней папа.

Тем непонятнее, почему ответ отца становится для меня таким шоком.

– Не знал. Твоя мать мне ничего не сказала.

– И не жалею об этом!

– Мама! – вздыхаю я, с трудом переведя дух. – Перестань.

Под столом мои пальцы нащупывает Бекетов. Я вцепляюсь в них, как скалолаз – в страховочный трос. Во рту пересыхает. Я лижу губы. В голове такая каша! И ведь чем дольше продолжается наш разговор, тем больше вопросов у меня возникает. Самых разных… Самых глупых вопросов. Например, где они познакомились, как? Видно же, что отец намного старше. Неужели мама влюбилась? А если нет… зачем с ним спала? Чтобы родить? Я в это почему-то не верю. Ну, ведь правда, мама запросто могла найти на эту роль гораздо более достойного кандидата с точки зрения генов. Там явно что-то нечисто.

– А…. Как же вы обо мне, в конечном счете, узнали?

– Наткнулся в Одноклассниках на одного давнего знакомого. Разговорились, ну и как-то всплыло, что у Майи есть дочь. А дальше чуйка включилась. Нанял людей, которые собрали по тебе информацию, все сопоставил, и вот я здесь. Прилетел первым же рейсом.

Обалдеть. Понять бы, как еще к этой информации относиться. Мне тридцать один. Ему уже за семьдесят, если я не ошибаюсь. И что? Как быть? Где искать точки соприкосновения? И надо ли… Он чужой, абсолютно чужой мне человек. Я не очень верю в историю с кровными узами. Пусть наше общественное сознание и устроено так, что человек буквально обязан поддерживать отношения с родными, ну, если, конечно, он не законченный выродок без нормальных человеческих чувств, у меня совсем другое мнение на этот счет. Я не обязана терпеть неприятного мне человека, даже если в нас течет общая кровь. Боже мой, как неловко!

– Значит, вы где-то в провинции живете?

– Нет. Что ты. Я в Испании обосновался. Даже гражданство получил.

Мать фыркает. Я вскидываю взгляд. Почему-то меня удивляет буквально все, что отец рассказывает. Вот уж никогда бы не подумала, что мой родитель будет жить за границей. Сами-то мы нигде, кроме Израиля, не бывали.

– Выходит, вы проделали долгий путь.

– Ты моя единственная дочка. – Отец пожимает плечами и поворачивается к матери. Надо заметить, на нее он смотрит так, что даже моя бесстрашная маман начинает ерзать. В этот самый момент он не кажется ни низким, ни плешивым, ни худосочным. Очень… Очень тяжелый взгляд. Взгляд жесткого, возможно, даже способного на все… буквально на все человека. Меня охватывает неясное беспокойство. Уж не из-за него ли маман сорвалась с места? Я помню, как она вела себя в день отъезда. Был ли это страх? Да… Да! Пожалуй. Как бы она сейчас ни бодрилась.

О-хо-хо, что ж ты за фрукт такой, папа?

Из прихожей доносится звук проворачиваемого ключа. Наверное, это мать дверь закрыла. Нам с Бекетовым было явно не до замков.

– А это, полагаю, мой единственный внук? – улыбается отец. Зубы у него красивые, белые-белые. Наверное, не свои. Киваю, напряженно глядя в сторону входа. Бах, хлоп, шлеп-шлеп…

– Всем привет. Ого, сколько вас! – заглядывает в гостиную Давид. – Я Дава.

Деловито обходит стол, чтобы пожать руку Сергею и… деду.

– Георгий Николаич. Твой дед.

– Во дела, – комично округляет глаза сынок. – Вас вообще одних оставить нельзя? – возмущается. И почему-то этим заставляет моего отца широко улыбнуться.

– Есть хочешь? – вскакиваю я.

– Нет уж. Какой есть? Я ж на сушке, ма. Скоро соревнования.

– Да, Сар. Ты прекрати мне пацана откармливать, – впервые за время, что мы сидим за столом, подает голос Бекетов.

Точно. Надо чуть притормозить. Ему… пацана? Мне не послышалась? Голова кругом.

– С нами посидишь или спать пойдешь?

– Конечно, посижу, судя по тому, что кто-то приволок торт из кондитерской-конкурента, и все до сих пор живы, разговор у вас и впрямь выходит занятный.

– Да я уже вроде все сказал. Если вкратце – про мать твою не знал, про тебя – тоже. Теперь, вот, хочу наверстать. Но уже поздно, – отец отодвигает манжет, демонстрируя массивные, если я не ошибаюсь, золотые часы, – не буду вас задерживать. Как насчет того, чтобы пообедать завтра? Или поужинать?

– Если только пообедать. Вечером у нас с Сергеем запланировано мероприятие. Юбилей у его отца.

– Ну, это дело святое. Тогда я заеду к тебе на работу?

– Да. Конечно. Я сейчас… Сейчас напишу адрес.

– Да не надо, – отмахивается отец, – у меня есть все пароли-явки.

Он осторожно сжимает мою ладонь, впервые… впервые за всю мою жизнь касаясь. От неожиданности того, как на меня его касание действует, с губ срывается странный звук.

– Ну, ладно. А где вы вообще остановились?

– В отеле.

– Может, вам вызвать такси?

Мать опять фыркает, а я не могу иначе.

– Да я поймаю…

– Здесь это так не работает, – бурчит мать. А мне как раз приходит идея получше. Оборачиваюсь к Бекетову: