Небо внизу (СИ) - Стешенко Юлия - Страница 67

Это было неправильно. Потому что человек отвечает за себя. Каждый сам делает выбор, и каждый сам несет за этот выбор ответственность. Том сам уничтожил собственное будущее, взяв на себя контракт. Том сам взвалил на себя работу в саду и в дому, сам захотел мастерить все эти дурацкие карнизы и полочки.

Сам отказался от денег Герберта. Сам подрядился в бесплатные няньки.

Том. Все. Сделал. Сам.

Он выбрал свою судьбу так же, как банкрот когда-то выбирал: взять кредит или не взять.

Принимая решение, можно ошибиться.

Если ты ошибся — это только твоя вина.

Теодора всегда это понимала — и всегда спрашивала с банкротов долги недрогнувшей рукой. Но Том… С Томом так не получалось. Просто не получалось.

День за днем Тео шла по закольцованной цепочке мыслей. День за днем перебирала одни и те же аргументы, задавала себе одни и те же вопросы, давала одни и те же ответы. Это было невыносимо — как будто ходишь кругами по комнате без дверей, ощупывая руками каменные стены, и ждешь, ждешь, ждешь, что в этот раз выход найдется.

Но выхода нет.

Это сводило с ума.

Тео пыталась не перекладывать проблему на Тома. Как ни в чем ни бывало готовила завтраки, задумчиво прикидывала, куда посадить в октябре осенью гортензию, и рассказывала о первой высадке на Луну. Маленький шаг для человека, огромный шаг для человечества… Тео очень старалась. Но для того, чтобы обмануть Тома Макбрайда, нужна была чертова, мать ее, Мерил Стрип.

— У вас что-то случилось?

— С чего ты взял? — как можно искреннее удивилась Теодора, продолжая пилить ножом кусок ростбифа.

— Ну… Вы какая-то… не такая, — Том, пришпилив вилкой мясо, как святой Георгий — дракона, задумчиво посмотрел на Теодору через стол. — Вам опять плохо?

— Нет. Я замечательно себя чувствую.

— Проблемы с церковным делом? Предстоятель не хочет платить?

— Ерунда. Пастор расплатился сполна и даже пообещал мне бесплатную рекламу. У меня все отлично. Не понимаю, о чем ты говоришь.

— Да я сам не очень понимаю, — смутился Том. — Просто вы какая-то грустная, что ли. Задумчивая все время.

— Глупости. Я совершенно обычная.

— Вы даже вышивать в библиотеку больше не приходите. У себя в спальне все время сидите.

— Просто я не хочу вышивать. Не создавай проблему там, где ее нет.

— А проблемы точно нет? Может, новое дело…

— Том! — не выдержав, рявкнула Тео, и контрактный, вздрогнув, уронил вилку. На секунду Тео почувствовала стыд, но крохотный огонек сожаления угас, не успев вспыхнуть. Надежда, вина и усталость, перехлестнув через край, смешались, взорвавшись ослепительной вспышкой гнева. — Я же сказала, что все в порядке! Этого что, недостаточно?

— Ну, я…

— Я. Тебе. Сказала! Несколько раз! Если я не хочу вышивать — то я просто не хочу вышивать! Если ты думаешь, что сидеть в полутемной комнате, тыкая иголкой в ткань, — это именно то, о чем я всю жизнь мечтала, то ты глубоко ошибаешься!

— Простите, я…

— Грустная? Конечно, я грустная! А с чего мне веселиться? Это для тебя жизнь прекрасна — после барака даже этот затрапезный дом дворцом покажется. Но представь на минутку, каково мне! Я не хотела так жить, у меня были другие цели, другие желания! Вместо нормальной работы я заговариваю понос у овец, вместо йоги корячусь на кухне, а вместо телевизора слушаю, как ты читаешь вслух бред про индейцев. Ты правда думаешь, что у меня есть причины для счастья?

Белый как мел, Том смотрел на нее, судорожно сжимая в кулаке вилку.

— Простите. Я не… Я н-н-не…

— Да к черту, — швырнув на пол салфетку, Тео вскочила со стула. — Пойду прогуляюсь. Одна.

Не оглядываясь, она сбежала по ступеням и широкими шагами пошла прочь, спиной ощущая взгляд контрактного. Очень хотелось остановиться. Вернуться. И обнять этого чертового идиота так, чтобы дышать не смог, засранец.

Это бесило еще сильнее.

Провернув задвижку, Тео пинком распахнула калитку и вылетела на улицу. Гребаные многослойные юбки захлестывали ноги, туго перетянутый жилет сдавливал грудь, и было трудно дышать — то ли от быстрой ходьбы, то ли от слез, закипавших на глазах.

Ну какого черта? Какого, мать его, дьявола?

Почему нельзя нормально?

Почему она, Тео, не может просто жить, спокойно и счастливо, почему всегда должна решить и преодолевать, почему должна делать выбор?

На самом деле Теодоре нравилась вся та авантюрная чушь, которую читал Том. И нравилось сидеть с ним в библиотеке, втыкая иголку в ткань. И даже дом этот кретинский нравился — старый, неуклюжий, бестолковый.

Тео могла бы стать неплохим магом. Если бы прошла университетский курс, если бы прокачала практику… Да, вполне неплохим. Не хуже, чем та дурища, которая раньше жила в этом теле.

Конечно, это не то же самое, что карьера в Citizens Financial Group. А дом с прогнившими половицами — не то же самое, что квартира в Нью-Йорке… Но Тео могла бы так жить. Если бы священник не предложил ей вернуться домой — именно так она и жила бы.

И эту неслучившуюся жизнь было жаль.

Тео механически шагала по улицам, не глядя вокруг. С ней здоровались люди — она отвечала, ей зазывно махали торговцы — она вежливо отказывалась и даже, кажется, говорила что-то приличествующее моменту. Тело действовало на автомате, отрабатывало накрепко зазубренную социальную программу, пока мысли метались обезумевшими птицами.

Увидев знакомую надпись «КОФЕ у ЛУСИИ», Тео толкнула обшарпанную дверь и нырнула в полумрак комнаты, словно в прохладную воду.

— У вас есть бренди?

— Я продаю только кофе и сладости, — с интересом поглядела на нее старуха.

— Жаль.

— Я не сказала, что у меня нет бренди. Я сказал, что не торгую им.

Скрывшись на мгновение под прилавком, она вынырнула с пузатой пыльной бутылкой в руках.

— Присаживайтесь. Я заварю вам кофе.

Опустившись на стул, Тео равнодушно наблюдала, как Лусия отточенными движениями зажигает спиртовку, как водружает на нее медную джезву. Тяжелые круглые серьги покачивались в такт движениям, разбрызгивая по морщинистым щекам и шее трепещущие радужные искры.

Налив кофе в чашку, Лусия щедро плеснула туда бренди и выложила на тарелку засахаренные кружочки лимонов, хрупкие и полупрозрачные, как витражное стекло.

Тео взяла дольку — в голове почему-то мелькнула мысль о Дамблдоре, — и начала жевать, не чувствуя вкуса.

— Почему вы не торгуете алкоголем?

— Не хочу.

— А едой? Здесь все продают еду. Если вы не любите готовить, могли бы пригласить повара. Или хотя бы кондитера — пирожные к кофе, круассаны, всякая такая ерунда. Ваше заведение, конечно, не в центре, зато на пути к набережной. Расширьте ассортимент — и поднимете выручку в несколько раз.

— Не хочу, — коротким движением выбив из пачки сигариллу, Лусия прикурила прямо от спиртовки.

— Вы не хотите денег?

— Я не хочу продавать еду. Видите ли, Теодора… Когда мне было приблизительно столько же лет, сколько и вам, я мечтала о собственной кофейне. Чтобы там был кофе — самый разный, со всего мира, чтобы там был шоколад и фрукты. И скрипач. Там должен был играть скрипач — высокий, смуглый, в широкополой шляпе, — Лусия улыбнулась тихо и нежно, словно повстречала старого друга. — Но это была глупая мечта, и я приняла разумное решение. Потом еще одно. И еще одно. И еще одно… — И вот она я. Старая, морщинистая и седая. Сижу в собственной кофейне, варю кофе и продаю шоколад. Знаете, о чем я сейчас думаю, госпожа Теодора?

— Не знаю. И о чем же?

— Я думаю о том, что могла открыть эту кофейню много лет назад. И тогда здесь был бы скрипач.

Теодора помолчала, прихлебывая маленькими глотками кофе.

— Вы хотите сказать, что разумные решения — это плохо?

— Я хочу сказать, что разумные решения должны вести к правильным целям.

— И какие же цели правильные?

— А это, дорогая моя Теодора, каждый решает сам, — глубоко затянувшись, Лусия выпустила тонкую струйку дыма.