Наставники Лавкрафта (сборник) - Джеймс Монтегю Родс - Страница 37

Такова была обстановка, когда я внезапно ощутила, что по другую сторону «Азовского моря» у нас есть заинтересованный зритель. Каким способом я обрела это знание? Ничего страннее этого откровения не бывало, если не считать еще более странного другого, вскоре явившегося. Я сидела с каким-то рукодельем – роль позволяла мне сидеть – на старой каменной скамье с видом на водоем; и в этой позиции я начала воспринимать с уверенностью, хотя и не видя, присутствие третьего лица в отдалении. Старые деревья и густые заросли кустарника давали обширную и приятную тень, но ее пронизывали яркие блики жаркого дневного света. Все вокруг было однозначно, ни в чем нельзя было усомниться, по меньшей мере в моем убеждении, крепнущем с минуты на минуту, что я увижу прямо перед собой за озером, как только направлю туда взгляд.

Глаза мои в тот момент были обращены к шитью, которым я занималась, и даже сейчас я ощущаю свою судорожную попытку не поднимать голову, пока я достаточно успокоюсь, чтобы сообразить, что мне делать. В пределах видимости имелся чужеродный объект, в правомерности присутствия которого я немедленно, страстно усомнилась. Помню, что я перебрала в уме все вероятные варианты, учитывая такие вполне естественные возможности, как, например, приход одного из наших служащих, или курьера, почтальона, мальчика-посыльного из деревенской лавки. Хотя я все еще ничего не видела, это рассуждение практически не повлияло на мою убежденность, что характер и поведение пришельца выдают в нем известного мне гостя. Мне уже казалось вполне естественным, что видимые вещи могут быть абсолютно иными, нежели они должны быть.

В том, что новое явление тождественно предыдущим, я уверилась, как только стрелки на маленьких часиках моей отваги дошли до нужной минуты; тем временем, сделав усилие ненамного меньшее, я перевела взгляд на Флору, которая находилась ярдах в десяти от меня. При мысли о том, заметит ли видение девочка, сердце мое замерло на миг от сомнений и ужаса; и я, затаив дыхание, ожидала, когда она вскрикнет или подаст какой-либо иной знак интереса или испуга, и я пойму…

Я ждала, но ничего не произошло; затем в первую очередь я осознала – и это было, пожалуй, страшнее всего, о чем я должна рассказать, – что за последние минуты не слышала от девочки ни звука; и во вторую – что за те же минуты Флора повернулась спиною к воде. В такой позе я застала ее, когда наконец посмотрела, с твердым убеждением, что за нами обеими прямо сейчас следят. Малышка только что подобрала с земли обломок дощечки с небольшой дырочкой, и это, очевидно, навело ее на мысль, воткнув палочку в качестве мачты, соорудить лодочку. Когда я взглянула на нее, она увлеченно и усердно пыталась соединить эти детали. Понимание того, что она делала, так подбодрило меня, что через несколько секунд я почувствовала себя готовой на большее. Тогда я повернулась – и стала лицом к тому лицу, которое должна была увидеть.

Я разыскала миссис Гроуз, как только смогла освободиться; как я пережила время до встречи, не могу вразумительно объяснить. Но свой хриплый вскрик, когда я бросилась к ней, я словно слышу и сейчас:

– Они знают… это чудовищно, они знают, знают!

– И что же это они могут?.. – экономка обняла меня, но в голосе ее слышалось недоумение.

– Да все, что мы знаем, – и лишь богу ведомо, что еще кроме этого! – Она отпустила меня, и я описала инцидент, впервые полностью осознав его сама. – Два часа назад, в саду, – я едва могла ворочать языком. – Флора видела!

Гроуз восприняла новость как удар под ложечку.

– Малышка сама вам сказала? – прошептала она.

– Ни слова, в том-то и ужас. Не выдала! Ребенок восьми лет, такой ребенок!

Потрясение мое я пока не могла выразить словами.

Гроуз, конечно, только и смогла, что еще шире раскрыть рот.

– Откуда же вы узнали?

– Я там была… видела собственными глазами: девочка была полностью в курсе дела.

– В курсе того, что он явился?

– Не он, а она, – я понимала, что произвожу странное впечатление, было заметно, что моя соратница очень медленно осваивается с новостью. – На этот раз – другая особа; но от ее фигуры безошибочно веет такой же жутью и злом: женщина в черном, бледная и страшная… с тем же выражением, и с таким лицом!.. по ту сторону озера. Я там сидела с малышкой, все было тихо, и тут она явилась.

– Но как явилась – и откуда?

– Откуда все они являются! Она просто возникла и стояла там – но не так близко.

– И не подошла ближе?

– Знаете, если судить по эффекту и ощущениям, то она все равно что стояла рядом, как вы!

По странному побуждению моя добрая экономка отступила на шаг.

– Вам эта особа совсем незнакома?

– Совсем. Но дитя ее знает. И вы знаете, – тут я высказала то, что успела надумать. – Это моя предшественница – та, которая умерла.

– Мисс Джессель?

– Мисс Джессель. Вы мне не верите? – с нажимом спросила я.

– Как вы можете утверждать? – Очень расстроенная, она покачала головой.

Состояние моих нервов никуда не годилось, и я сорвалась.

– А вы спросите у Флоры – она не сомневается! – Тут же я пожалела о сказанном и поправилась: – Нет, бога ради, не надо! Она скажет, что ничего не было… она солжет!

– Ах, да как же вы можете? – Гроуз не была настолько потрясена, чтобы не протестовать.

– Потому что ясно вижу. Флора не хочет, чтобы я знала.

– Только затем, чтобы вас не тревожить.

– Нет, нет – там глубоко, глубоко! Чем больше я вникаю в это дело, тем глубже вижу, и чем глубже вижу, тем сильнее боюсь. Но я не знаю, что упускаю из виду – и чего еще не боюсь!

– То есть вы боитесь снова ту особу увидеть? – спросила Гроуз, пытаясь понять меня.

– О нет! Теперь-то это не страшно! – Мне пришлось объяснить. – Боюсь не увидеть.

Экономка по-прежнему туго соображала.

– Я вас не понимаю.

– Да просто дитя может заняться видением – и дитя несомненно займется, не давая знать мне.

Возможность такого поворота на миг сокрушила миссис Гроуз, но, понимая, каким силам мы открыли бы путь, сдавшись хоть на пядь, она сумела взять себя в руки.

– Боже милостивый, нам нужно не терять голову! И вообще, если Флора не беспокоится… – Гроуз даже неуклюже попыталась пошутить, – может, ей это нравится!

– Если нравится такое – она негодница, а не ребенок!

– Разве это не доказывает ее блаженную невинность? – рискнула предположить экономка.

Этим она на минуту почти убедила меня.

– О, за это мы должны ухватиться – и так держаться! Если это не доказывает правоту ваших слов, тогда я не знаю, что и думать! Ибо та женщина страшнее страшного!

Гроуз постояла, глядя себе под ноги, потом взглянула на меня:

– Расскажите, как вы узнали?

– Значит, вы допускаете, что это – та самая особа? – воскликнула я.

– Расскажите, как вы узнали, – просто повторила упрямица.

– Очень обыкновенно – глядя на нее! По ее внешнему виду.

– Так по-вашему, она вела себя непристойно?

– Господи, ничуть – я бы такого не потерпела. Она даже не глянула на меня. Она смотрела только на девочку.

– Как смотрела? – допытывалась Гроуз.

– Ах, взгляд ее был ужасен!

Она уставилась на меня, словно хотела найти сходство.

– Смотрела неприветливо?

– Да нет же. Боже упаси нас, гораздо хуже. В ее взгляде была решимость… неописуемая. Что-то вроде яростного намерения.

– Намерения? – экономка побледнела.

– Схватить девочку.

Гроуз, не сводя с меня глаз, содрогнулась, отошла к окну и выглянула наружу.

– Именно это Флора знает, – договорила я.

– Та особа была в черном, вы говорили? – спросила она, снова повернувшись ко мне.

– В трауре. Платье бедное, чуть ли не оборванное. Но сама… да, исключительно красива. – Теперь я увидела, что довела наконец, шаг за шагом, жертву моих откровений до некоторого понимания, ибо она явно задумалась. – О, красива весьма и весьма, – продолжала я, – прямо чудо. Но от нее веет скверной.