И один в поле берс (СИ) - Гришанин Дмитрий - Страница 34

Красе с Власой повезло, что подружка у них оказалась не ревнивой стервой, а пипец какой понимающей душкой. Мне же, ясен пень, только в радость было выпустить пар не с одной, а сразу с тремя красотками, и то, что за это из моего Запаса испарится тысчонка-другая единиц живы, было сущим пустяком за полученное наслаждение.

— Даааааааа!.. — почувствовав сокращения моего члена, отстреливающего в ее влажные глубины семенной заряд, Василиса тоже забилась подо мной в эйфории накатившего оргазма.

Я же, простимулировав подругу еще какое-то время нежными тычками своего ни разу не опавшего члена, мягко выскочил из натруженного лона Василисы и тут же вошел в охотно распахнувшуюся мне навстречу Красу.

— Ооо, ба-рин! Как хо-ро-шо!..

— Ух ты! Что это там⁈ — изумленный вскрик Власы, оставшейся на дальнем краю временно не у дел за отпыхивающейся Васькой, последовал за яркой огненной вспышкой в ночном окне.

Тут же жалобно задребезжало оконное стекло от долетевшего с небольшим запозданием громового раската.

— Не об-ра-щай-те вни-ма-ни-я… — запыхтел я в такт энергичным поступательным движениям тазобедренной части, —…э-то За-ра-за мой ли-чин-ку от-ло-жил и де-ре-во в са-ду за-па-лил, зас-ра-нец.

— Чего⁈ — синхронно встрепенулись Власа с Василисой.

И даже в затянутых поволокой наслаждения голубых глазках постанывающей в такт моим толчкам Красавы на несколько мгновений появилось осмысленное выражение.

— Дол-го объ-яс-нять, да-вай-те по-том, — пропыхтел я.

Девушки недовольно наморщили носики, но возражать барину не посмели. Впрочем, обида их длилась не долго, через считанные секунды обнаженные красотки с двух сторон подтянулись к нам с Красавой, и принялись с удовольствием подставлять под мои ладони свои трепещущие прелести… Я же, из-за усилившихся стонов и умелой ласки любовниц, почувствовал приближение очередного оргазма и, чтобы немного оттянуть неизбежное, попытался отвлечься воспоминаниями: о нашем с Заразой фееричном приземлении на арену перед родовым домом…

Несмотря на вечернее время, там, внизу, на арене, во всю еще происходила тренировка. Причем, наряду с безусыми отроками, в это мое возвращение домой там тренировались уже и бородатые ратники (как я позже узнал, это были воскресшие на среднем алтаре Савельевых отцовы дружинники, растерзанные тварями изнанки на стене стольного града). И как же они все драпанули врассыпную, когда, почуяв волны ветра, от широченных крыльев врубившего тормозной режим пита, дружно задрали головы и обнаружили в считанных метрах над собой исполинскую тушу крылатого грома-быка. Прям, как зайцы, ей богу, разбежались по окрестным садовым кустам, и затаились там, скрывшись от могучего зверя стадии динозавра за частично уцелевшей еще желто-алой листвой.

Мягко опустившись широченными копытами на песок арены, чрезвычайно довольный произведенным на людишек эффектом Зараза гордо вскинул голову и победно взревел:

— Муууу!..

— Э-э, хорош над убогими угорать, — пожурил я питомца, ловко соскакивая с его могучей шеи.

— А вы, бойцы удалые, заканчивайте шкериться по кустам, — обратился я уже к разбежавшимся воинам, — и ступайте, доложите драгоценной мамашке, что Денис Артемович на постой пожаловать изволили.

— Муууу!.. — поддержал мое распоряжение грозным ревом питомец.

Увы, желающих выходить из укрытий после такой зловещей и сдобренной акульим оскалом от уха до уха поддержки, естественно, не оказалось.

— Парни, да че вы, как девочки? — попытался я по новой договориться с горе-вояками. — Это только с виду Зараза страшный, а в душе он добрый, ласковый щеночек.

— Муууу?..

— Блин, ну ты-то еще не нагнетай!

— Муууу!..

— Разумеется, на самом деле я так не думаю.

— Муууу!..

— Короче, умник, свали, потеряйся где-нибудь на ночь. Не знаю, поохоться там, сожри тварюшку какую-нибудь…

— Муууу!.. — довольный предоставленным карт-бланшем пит торопливо забил крыльями, разгоняясь для взлета.

— Только крестьян местных и животину ихнюю не тронь! — крикнул я уже вдогонку стрелой рванувшему ввысь грома-быку.

— И на рассвете, чтоб здесь был, как штык! — без особой надежды, проорал уже вслед ставшему размером с букашку питомцу.

— Муууу!.. — донесся едва слышный рев из поднебесья, сменившийся тут же протяжным нарастающим свистом.

— Ох ты ж, мать!.. Парни, ну-ка живо все в дом! — рявкнул я на робко выбирающихся обратно на арену воинов и, первым подавая пример, со всех ног рванул к широкому ступенчатому крыльцу и возвышающемуся над ним монолиту отремонтированной двери.

Ковровая бомбардировка в осеннем саду началась, аккурат в тот миг, когда мы дружной запыхавшейся толпой ввалились в просторный холл родового дома.

— Что это было, барин? — прохрипел схватившийся рядом за стену седобородый дядя, в котором я, с изумлением, признал пропавшего без вести воеводу Демьяна (в тот момент я еще лишь догадывался о запустившемся в княжестве процессе возрождения).

— Кишечник у бедняги слабый еще, потому как после мутации и дня еще не прошло, — стал обстоятельно объяснять я уважаемому воеводе. — А придурок уток семь, вместе с потрохами и перьями, сожрал, пока сюда мы летели… Охотник, блин!.. Вот и пронесло, бедолагу, с надрыва.

— Чего? — ошарашенно уставился на меня Демьян округлившимися, как у филина, глазами.

— Ну ты слышал, как он из-под облаков досюда домычаться хотел? Перенапрягся, знать, сердешный. Его и пронесло.

— Чего? — уже в унисон воеводе дружно гаркнули и окружившие нас со всех сторон вояки.

— Короче, некогда мне тут с вами, дел невпроворот, — объявил я недотепам и, раздвинув цепочку парней, зашагал в столовую…

Ну а дальше все было, как обычно: в дверях столовой столкнулся с прискакавшей на шум мачехой, с шутками-прибаутками сели «дружным» семейством ужинать, но через считанные минуты, ожидаемо, насмерть со Стефанией Власовной разосрались, и заканчивал ужинать я уже за огромным столом в гордом одиночестве.

Пока я отъедался за неделю сурового поста, прислуживающая мне за столом кухарка Марфа передала весточку дочке, что я прибыл в отчий дом с ночевкой. Потому, когда закончил и, поблагодарив Марфу за угощение, отдуваясь вывалился из столовой, в коридоре меня уже дожидалась Василиса, с хитрющей лыбой во всю мордашку.

Как только приветственные обнимашки-целовашки поутихли, мы, не сговариваясь, зашагали в сторону спальню. И по дороге намеками девушка начала потихоньку готовить меня к ожидаемому там сюрпризу…

— Ооо, барин, как хорошо! Вот так, да, да!.. Ах!..

— Вы самый лучший, барин! Самый!.. Ах-ах-ах!..

— По-жа-луй-ста, толь-ко не ос-та-нав-ли-вай-тесь!..

О да, девочки! И не подумаю! С вами, красавицы, у нас вся ночь впереди! Спасибо Выносливости, благодаря прокачке которой я теперь та еще неуемная секс-машина…

Глава 26

— Уважаемый Петр, хорош уже дурковать, а, — покачал я головой, наблюдая отчаянные потуги сельского кузнеца (похожего на медведя двухметрового громилы пятого уровня развития) одолеть икоту.

— Я ж… ик!.. чес-слово… ик!.. как на духу, барин… ик!

— Чудак человек, мне ж доподлинно известно, что стойкой необходимой ты располагаешь. Звенья, ведь, для мостовых цепей ты ж года два уже по отцовскому наказу у себя в кузне справляешь.

— Истинно… ик!.. реку вам, барин… ик!.. все, как есть, позабыл… ик!.. опосля воскрешения.

— Так вспоминай, блин!

— Стараюсь, барин… ик!.. Изо всех сил…

— Петруша, мое ведь терпение не бесконечно.

— Но, барин… ик!..

— Муууу!.. — дабы ускорить забуксовавший процесс уговоров упрямца, грозным ревом решил простимулировать кузнеца заскучавший за моей спиной пит.

Звонко бзднув, кузнец мигом исцелился от икоты и, мужественно стирая с лица ледяную испарину, упрямо проскулил дрожащим голосом:

— Никак нельзя сковать, барин. Уж не обессудь…

Стерва мачеха не обманула, кузнец сельский оказался тем еще крепким орешком.