Титановый бардак (СИ) - Номен Квинтус - Страница 36

— И это тоже, а она: дай ей то, дай ей это — и чем полезным при этом занимается?

— Ну… если не считать того, что она на пинках выгнала из Боровичей этих конструктивистских горе-архитекторов…

— Ну за это да, большое ей спасибо, а еще? Мы-то хоть деньги стараемся заработать, в особенности Аня и ребята, а от Иры только и слышно «дай» да «дай». И её вообще не волнует, сколько стоит то, что она требует. Привыкла, наверное, что отец ей что угодно покупал, а цены узнавать не привыкла. Вот и сидит на попе ровно, ждет, когда ей всё принесут и ничего не делает…

— Вообще-то она делает очень важное дело: несет культуру в массы.

— Охренеть!

— На самом деле важное. И вкалывает она при этом… Ты хоть знаешь, что она пять дней в неделю лекции по культуре в нашем Дворце этой самой культуры читает?

— И их кто-то даже слушать ходит?

— Ты не поверишь, — улыбнулась Оля. — Она на свои лекции билеты продает, и в Боровичах с полусотней тысяч населения зал каждый день битком! Зал на шестьсот мест — и битком! При том, что билет стоит двадцать копеек! А лекции она по две в день читает!

— Не знала…

— Я уже не говорю, что сам ДК по её эскизам проектировался, архитекторы только прочность перекрытий считали и коммуникации разводили. А еще она своим заводиком руководит…

— Авиационным?

— А вот нет! Я сама только на той неделе узнала, да и то случайно, из разговора с Валерой: она где-то подобрала с десяток молодых, но грамотных и увлеченных, и наладила выпуск хоть простеньких, но электронных ламп.

— Радио будет внедрять в массы?

— Не угадала. Она мне говорила, что уже прототип электрофона парни на заводе сделали, а Вася уже наладил изготовление игл сапфировых…

— Теперь понятно, зачем Ира с меня вымогла хлорвинилацетатный комплекс, — усмехнулась Аня.

— А мне не понятно, — добавила Света, — так зачем? Мне тоже интересно.

— Из такого пластика виниловые диски делали в прошлом… в конце нынешнего века. И, очевидно, скоро снова делать будут, за что Ире вся страна скажет огромное мерси.

— А пока страна мерси Прокофьеву зажимает, надо Вале сказать чтобы поднял вопрос в верхах: его завод почти каждый день по мегаваттнику выдает, Павловский проекты миниГЭС штампует как бешеный принтер — а власти им даже «спасибо» не говорят…

— Скажи спасибо, что власти нам за школы по шапке не дают…

— А почему это нам по шапке за школы дать могут? За то, что сотня тысяч школьников хорошее образование получают? — возмутилась Светлана, как раз управляющая всеми учебными заведениями Особого Боровицкого района.

— Свет, глядя на тебя можно подумать, что ты первый раз на свете живешь, — рассмеялась Ольга. — Ты кого в учителя нам набрала? В кого пальцем не ткни — так представитель класса эксплуататоров, каждый третий — вообще из дворян. Ты же подрываешь основы пролетарского чего-то там!

— Я подрываю?! Да какие основы может подорвать учитель арифметики или литературы?

— Подрываешь-подрываешь! А ты лично — главная подорва! Или подорванка, — рассмеялась уже Аня. — Ты пойми: для нынешних «интернационалистов» русская литература — изначально вражеская, их цель — её вообще уничтожить! И историю русскую, кстати, тоже, так что если бы не супруг твой и Валя, то мы бы давно уже где-нибудь в ГУЛАГе гнили.

— Не гнили бы, — задумчиво сказала Оля, — но строили бы защиту наше страны в какой-нибудь Боливии, что было бы сильно безопаснее лично для нас, но почти бесполезно для России.

— Для СССР, ты хочешь сказать?

— Светик, ты же какой-никакой, но историк… ладно, замяли. А Ира — ты в одном права: детство у нее не самое простое было. Но она всего лишь не научилась с людьми правильно коммуницировать, а вот мысли в её голове и светлые, и, я бы сказала, выверенные: она точно знает, как сделать лучше, просто популярно объяснить это не может.

— Не хочет.

— Не может: она часто не понимает, не может понять что люди бывают просто тупыми… нет, не тупыми, а настолько необразованными. И разговаривает со всеми как с умными, причем не просто с умными, но и знающими — а когда её кто-то не понимает, она просто теряется. Не может быстро сообразить, что именно собеседник не понимает — и на этом разговор часто просто обрывается. И да, насчет того, сколько что стоит — она, пожалуй, лучше всех разбирается, в своей области, конечно. Но если она считает, что что-то своего стоит — то спорить с ней бесполезно. Не потому что она такая упертая, а потому что наверняка она окажется права.

— Это точно, — заметила Аня. — Я тут провела анализ боксита нашего, я из него минимум тридцать грамм скандия на тонну легко вытащу. Так что когда там начнут глиноземный завод строить, нужно будет поучаствовать. Глинозем, конечно, минимум на треть подорожает — но оно того стоит. Наверняка стоит — и она рассмеялась, — ведь в таких мелочах Ира не ошибается…

Насчет «по мегаваттнику в сутки» Аня ошибалась, но «ошибалась в частностях, в главном же она была права»: «Боровичский завод электрических машин» мегаваттников выдавал по одному-два в неделю, в зависимости от того, сколько запрашивал Павловский — а вот небольшие «модульные ГЭС» мощностью от пятидесяти до трехсот киловатт завод выпускал по несколько штук в день. И эти установки пользовались огромным спросом, так что только в той части Ленинградской области, которой предстояло стать областью Новгородской, было всего лишь за лето поставлено семь станций мощностью свыше ста киловатт каждая. С точки зрения попаданцев — крохи, конечно, но вот в деревнях, где появились хотя бы лампочки электрические, считали иначе.

Поэтому строились электростанции и вовсе крошечные, причем строились они как правило по инициативе и силами местных крестьян. «Откомандированный» Павловским в Боровичи совсем молодой, всего лишь двадцати одного года, «инженер» Василий Заклинский только на крошечной речке Удинке поставил пять «электростанций» мощностью в пятьдесят и семьдесят пять киловатт…

— Вот удивляюсь я мужикам: в борьбе за урожай трудовым энтузиазмом вообще не прыщут, а вот чтобы лампочку в избе повесить — готовы с утра до ночи вкалывать, — заметила Света после того, как подбила «итоги сбора урожая в Боровицкие хранилища». Её «временно назначили» ответственной за городское хозяйство, и не потому, что у нее хоть какой-то опыт был, а потому, что никого более подходящего не нашлось. То есть как раз городским хозяйством было кому заниматься, но вот напрямую обращаться с любой проблемой к «вышестоящим органам» возможность была как раз у Светланы.

— И это нам пока на руку, ведь большинство отгрузок с завода Прокофьева идет по бартеру, мы за эти электростанции того же зерна получаем больше чем сожрать сможем, — поспешила «успокоить» её Оля. — А если учесть еще и провода с изоляторами, то вот где-где, а в Боровичском районе голод никому не грозит.

— Ага, а если еще и трактора учесть… Кстати, а почему мы трактора не продаем? Их же уже овердофига делается.

— Потому что товарищ Бредис идеи выдвигает отнюдь не бредовые. Мы в этом году выпустим примерно шестнадцать процентов отечественных тракторов…

— Ну я же и говорю!

— А лучше сначала послушай. Примерно три тысячи слабеньких тракторов, которые при нынешних ценах дадут нам, если их тупо на зерно менять, всего двадцать пять тысяч тонн этого зерна. На триста тысяч населения явно недостаточно…

— Но ведь еще с электростанций…

— С электростанций мы зерна уже получаем все нужные нам триста тысяч, так что дослушай. Эти три тысячи тракторов в переводе на столь обожаемые властью колхозы — триста штук. Ну, исходя из численности парка в тех, что мы в районе организовали. Триста колхозов — это, опять-таки на основе нашего опыта, примерно два миллиона гектаров полей. Пусть на них будет семипольный оборот, и тогда получается, что триста тысяч гектаров мы сможем засадить картошкой. А если учесть, что с нашими сажалками-сеялками и с картошкой Лорха урожаи там будут под двадцать тонн с гектара…